Наталья Никольская - Большие хлопоты
Оба товарища были уже под хмельком, но, очевидно, считали, что этого ничтожно мало. Мучил в настоящий момент Дрюню и Серегу гораздо более важный и философский вопрос, чем меня: где взять денег?
– Привет, Лелька, – плюхаясь рядом со мной на лавку и обнимая за плечи, произнес Дрюня.
– Привет, алкоголики, – усмехнулась я, скидывая его руку. И так жарко. Серега примостился рядом.
– По какому поводу выпиваем? – полюбопытствовала я
– Поминаем Екатерину Павловну, царство ей небесное, – скорчил Дрюня скорбную мину, хотя до этого о существовании Екатерины Павловны на свете только догадывался. Поскольку знал Лариску. – Хорошая женщина была.
– Да, хорошая, – ответила я, в упор глядя на Юдина. – Только жадная, правда?
Юдин вздрогнул и поднял на меня глаза, в которых была боль.
– А ты с чего это взяла? – хрипло спросил он.
– Ну в смысле взаймы никогда не давала, – ответила я не отводя глаз.
Юдин не ответил.
– Ну, зачем говорить плохо о мертвых, – встрял Дрюня Мурашов. – Тем более про такую хорошую женщину. Ей только цветы носить на могилу ведрами. У тебя, кстати, два червонца нет взаймы?
– Цветы, что ль, нести собрался? – усмехнулась я.
– Остришь? – обиделся Дрюня. – Я просто помянуть хочу по-человечески!
– Нет у меня двадцатки, – ответила я. – Вон Сергей знает, как тяжело сейчас взаймы взять, правда, Сережа?
Юдин угрюмо посмотрел на меня.
– Чего ты к мне цепляешься? – спросил он.
– А того! Скажешь, ты не приходил к Екатерине Павловне денег взаймы просить?
– Ну приходил. И что теперь?
– А то, что после твоего прихода ее никто не видел живой, вот что! И соседи слышали ваш разговор. И подтверждают, что велся он на повышенных тонах. И милиция об этом не знает только потому, что соседки дома не было. Но теперь она собирается пойти и честно обо всем рассказать, ясно? И явно найдутся еще свидетели, которые тебя видели. И тогда тебе хана, понял? Ты влип, парень! И не смотри так угрожающе! Соседка уже всем успела рассказать, что видела тебя, ясно? Так что если ты и ее задумаешь убить или меня, это будет пустой тратой времени!
Я сама удивилась собственной злости. И чего я так взбеленилась? Мне хотелось выглядеть уверенной в себе и жесткой, поэтому я лихорадочно вспоминала все крепкие выражения, слышанные когда-либо мной от Полины, и боялась, что скоро их запас иссякнет.
Пальцы Юдина, сжимающие почти истлевший окурок, побелели. На лбу выступили капли пота. Он недоверчиво посмотрел на меня.
– Ты чо… – с трудом произнес он, выбрасывая окурок и доставая новую сигарету, – ты… серьезно?
– Да куда уж серьезнее! Ты – подозреваемый номер один, поэтому советую тебе быстренько признаться, куда девал сокровище убиенной тобой тещи?
– Я не убивал ее, – с трудом выговорил Юдин. – Не убивал, слышишь?
– Да я-то слышу. Только вот факты другое говорят.
– Но… ведь можно, наверное, установить, во сколько ее убили? – Сергей стремительно начинал трезветь, почувствовав нависшую над собой угрозу, и пытался соображать. – Может быть, ее убили позже, и экспертиза это установит?
– Хорошо, допустим. Допустим, установят, что ее убили в полночь. У тебя есть алиби на это время?
– Алиби?
– Ну да, понятие такое. Означает доказательство твоей невиновности.
– Да знаю я, я думаю просто.
– Думай, думай. Это иногда полезно.
– Я не знаю… а вдруг ее не в двенадцать убили?
– Вдруг, – усмехнулась я.
– Короче, нужно узнать, во сколько.
– Хорошо соображаешь, – ответила я, а про себя подумала, что вот я-то соображаю плохо, иначе в первую очередь выяснила бы точно, во сколько убили добрейшую Екатерину Павловну. И теперь нужно выяснять это как можно скорее. И для этого придется позвонить Жоре Овсянникову. Может быть, он в курсе?
Я никогда не разбиралась в милицейских делах. И не знала, кто там в отделении работает, кто в прокуратуре или еще где и как это между собой связано. Я считала так: раз Жора Овсянников работает в милиции – значит, он в курсе всех криминальных дел города.
Только куда же мне девать подозреваемого? С собой тащить? Придется.
– Пошли, – сказала я, вставая с лавки и направляясь к телефонной будке на углу Полининого дома.
– Куда? – испугался Сергей.
– Узнавать, во сколько было совершено убийство. И устанавливать твое алиби. Да не бойся ты, я не собираюсь тебя сдавать. Подтвердится, что ты здесь ни при чем – ничего не скажу, что ты там был. Обещаю. Чтобы лишней канители не было.
– Пошли, – покорно ответил Сергей.
Дрюня Мурашов, почувствовавший, что теряет компанию, очень сильно закручинился. Он не очень хорошо понял, о чем мы тут беседовали, и постарался отговорить нас от дурацкой, по его мнению, затеи.
– Да чего вы, в самом деле, – тянул Дрюня. – Хватит вам ерундой заниматься. Давайте лучше выпьем, помянем женщину…
– Умолкни, – тихо сказал Сергей сразу заткнувшемуся под его тяжелым взглядом Дрюне. – Пошли, – повернулся он ко мне.
– И не вздумай убегать, – посоветовала я, – этим только подтвердишь свою вину, и никто больше не станет заниматься установлением твоего алиби.
Но Серега и не думал убегать. Он молча шел впереди нас с Дрюней. Дрюня тоже увязался с нами, потому как от души надеялся, что сейчас мы все выясним, перестанем, по его словам, «херней страдать», и все наконец-то спокойно выпьем за упокой души рабы Екатерины.
– Стой! – крикнула я Сергею, дойдя до телефонной будки. – Жетончик есть?
Сергей вывернул карманы, но ничего, кроме табачных крошек, там не нашел.
Запасливый Дрюня Мурашов вытащил отломанный язычок от пивной банки (напоминание о днях, наполненных роскошью!) и протянул мне.
– Что это? – удивилась я.
– Как чего? Жетончик! Не знаешь, что ли? Смотри.
Дрюня сунул язычок в щель для жетона и придержал его тонким цепким пальцем, после чего сказал:
– Говори номер!
Я продиктовала, и через полминуты уже беседовала с Жорой.
– Жора, здравствуй, дорогой, как твое здоровье? – распевалась я перед Овсянниковым как воспитанный человек.
– Спасибо, Оленька, хорошо, – отвечал не менее воспитанный Жора. – А ты как?
– Я тоже нормально.
– А Полина? – сразу же спросил влюбленный в бывшую жену Жора.
– И Полина нормально. Привет тебе передает, – добавила я, чтобы поднять Жоре настроение.
Овсянников сразу же воодушевился и произнес:
– Я, пожалуй, заеду к ней сегодня вечером. Или завтра.
– Заезжай, – разрешила я и подумала, что приличий соблюдено более чем достаточно и можно переходить к делу.
– Жора, у меня к тебе вот какой вопрос. Три дня назад была убита Екатерина Павловна Черногорова. Мне нужно знать, во сколько она была убита. Точно.
– А зачем тебе это? – сразу же задал свой любимый вопрос Жора. Он просто не может без него обойтись!
Я вдохнула поглубже и принялась объяснять, практически не кривя душой:
– Понимаешь, Жора, у меня есть кое-какая информация, которая может оказаться для тебя полезной, но я в этом не уверена. Поэтому мне нужно все проверить. Вот если мои предположения подтвердятся, то я тебе все сообщу. А если нет, то и не стоит об этом говорить и отнимать у тебя время.
Жора помолчал, переваривая услышанное, потом сказал:
– Хорошо. Я постараюсь узнать, но мне нужно время. Ты перезвони попозже, ладно?
– Попозже – это когда?
– Ну примерно через часок, договорились?
– А разве не ты этим делом занимаешься?
– Нет, ты знаешь, не я.
– Хорошо, я перезвоню через час, – ответила я, засекая время.
– Ну что? – тревожно спросил протрезвевший окончательно Серега Юдин.
– Ты же сам все слышал. Перезвоним через час. Пойдем посидим пока.
Мы вернулись на скамейку. Дрюня Мурашов пытался затеять веселый разговор, но его никто не поддерживал. Сереге вообще было не до смеха, а я обдумывала сложившуюся ситуацию. Если Серега сможет предоставить алиби на время убийства Екатерины Павловны, то моя версия лопнула. И придется опять ломать голову, кто бы мог это сделать.
Честно говоря, я была бы даже рада убедиться, что Серега здесь ни при чем. Несмотря на произошедшие с ним метаморфозы, я все равно относилась к нему с симпатией.
Через час, устав от бесплодных мыслей, я поднялась со скамейки и направилась к автомату. Приятели за мной. Жора на этот раз был не менее вежлив и сообщил, что смерть Екатерины Павловны наступила примерно в одиннадцать вечера.
– Так, – тихо сказала я Юдину. – Теперь думай, дружок, и вспоминай, где ты был в одиннадцать вечера пятнадцатого июля?
Серега наморщил лоб, потом быстро сказал:
– Я помню. Тетя Катя не дала мне денег, я был злой, потому что хотел выпить. И я пошел к Мишке Агафонову. У него тоже ничего не было. Но вскоре пришел какой-то его друг с бутылкой. Я просидел с ними где-то до одиннадцати, потом пришла Мишкина жена с работы и нас разогнала.
