Олег Шмелев - Три черепахи
Но все это было как тучи на небе - придут, уйдут. Жизнь продолжалась. Как говорится, с учетом происшедшего.
Брысь оставался нашим героем. Мы были правы, когда там, в Горьком, не поверили в его способность бросить товарищей. Все объяснялось проще. Брысь отправился в аптеку за бинтом и йодом для Эсбэ, но ради экономии денег хотел получить их бесплатно. Как на грех, в аптеке оказался вместе с ним милиционер, в обычной гражданской одежде - тоже, наверное, пришел за медикаментами. Он заметил, что Брысь сильно озабочен насчет застекленного прилавка, забрал его, отвел в отделение, ну а дальше все ясно.
Дядя Брыся поставил ультиматум: или берись за ум, или возвращайся к родителям. Брысь с сентября пошел в школу, в восьмой класс. Мы с Эсбэ учились в седьмом.
Эсбэ по-прежнему делал клюшки на продажу. Брысь иногда добывал то крупу, то сахар, а однажды принес четыре кило сливочного масла. Все это он отдавал Эсбэ. Но разве втроем так проживешь? Еще же и одеваться-обуваться надо. Плохо, конечно, но приходилось ему брать краденое.
После матери у Эсбэ остались кое-какие украшения - сережки, кольца. Матрена в Москву ехать боялась, да и неграмотная она, даже деньги считала кое-как. Ну моя мама съездила, сдала в торгсин.
Уголь мы подбирали на станции, а с пилорамы носили горбыль и щепу.
Иногда я звал Эсбэ к нам пообедать или поужинать, но он сначала соглашался, а потом сказал: "Я наемся, а Оля с Матреной?" И не стал ходить.
Понемногу все как будто налаживалось, Эсбэ начал веселее глядеть, но один раз произошла неприятность.
Там у нас на Красной, в доме номер четыре, жили недавно поселившиеся две семьи, которые дружили только между собой, а с другими знаться не желали. На две семьи - пятеро братцев, мордастые такие ребята, пухлые. Они с нами тоже не водились.
И вот раз в выходной день идем мы мимо этого дома, и самый старший из братцев, повыше нас ростом, кричит Эсбэ от своего крыльца:
- Эй ты, арестантов сын! Щепок-тряпок не надо?
Эсбэ кинулся на него, а они все пятеро там были. Я на подмогу. Завязалась драка, и нам пришлось плохо. Но тут появился Брысь.
Он их даже не бил, просто расшвырял. И говорит, когда Эсбэ объяснил ему, в чем дело:
- Вы, толстомордые! В следующий раз ноги оторву и галоши есть заставлю.
Больше они Эсбэ не трогали, но он после этого как-то сник.
А в сороковом году произошло новое несчастье. Брысь попался на месте преступления - его взяли вечером в промтоварном магазине. Был суд, и его судили как взрослого, он уж совершеннолетия достиг. Дали три года. Он исчез из нашей жизни. Но, выражаясь красиво, не из наших неокрепших душ.
В сорок первом году, в июне, когда мы выпускные экзамены сдавали, Эсбэ приняли на работу в городскую газету, корректором. Редактор раньше дружил с дядей Андреем. И к тому же Эсбэ был грамотный, сочинения писал без единой ошибки.
А я уехал из Электрограда в октябре, когда цех отца эвакуировали. Оля, между прочим, уже в первый класс пошла.
Рассвело. Полковник Серегин встал из-за столика, открыл окно. На улице было прохладно и тихо. Свежий воздух выдавил из номера сигаретный дым.
- И больше вы его не видели? - спросил Басков.
- Эсбэ? То есть Шальнева? Нет, не видал. - Серегин как будто смутился и снова обернулся к окну.
Не ценим мы в молодые годы того, чего не вернешь... Я ведь на юрфаке в Москве учился. До Электрограда два часа езды. И не выбрался... Хотелось, очень хотелось, да все некогда... Одно оправдание - уже на втором курсе женат был. А счастливому не до прошлого... Они договорились, что в десять часов утра отправятся в Электроград. Басков домой не поехал. Серегин дал ему одну из двух подушек, снял с одеяла пододеяльник, и Басков устроился на диване.
Глава 4
КТО ПОСЛАЛ ТЕЛЕГРАММУ?
- Конечно, всякое бывает, но паспорт Балакина в кармане у Шальнева по-моему, лучшее доказательство, что не Балакин покушался на убийство, это я еще в первый день понял, - сказал Басков.
Серегин приподнял опущенное до упора стекло. Машина сделала поворот, и в окно била плотная ревущая струя ветра.
- В первый день и окончательно?
- Нет, правда, Анатолий Иванович, это же элементарно. Не мог такой матерый на такую липовую комбинацию рассчитывать. Он же возможности дактилоскопии знает... А теперь, после всего, что вы об Эсбэ и Брысе рассказали, я и подавно не верю...
- Ну, Алеша, время даже русла рек меняет.
- Не мне вас учить. Характер, думаю, изменить труднее.
- Готов согласиться, но Балакин так или иначе в этом замешан, паспорт-то его. Не он бил - ладно. Идея не от него - справедливо. Но каким образом и зачем паспорт Балакина попал в карман к Шальневу? Какая связь между Балакиным, ограбившим, предположим, совхозную кассу, и Шальневым? Кому и зачем понадобилось убивать Шальнева? Где мотивы?
- Трудно сказать... И подозрителен, конечно, этот дружок Балакина Чистый.
- А он кто?
- Тоже не из детского сада. Руководил бандой. Грабил квартиры. Он шофером такси в Москве работал, сколотил группу, сам наводил и сбывал краденое...
- Вот видите, он тоже с возможностями дактилоскопии знаком, комбинацию с паспортом ему приписывать не более уместно, чем Балакину.
- И так правильно.
- Не думаете, что это случайность?
- Какой-нибудь местный импровизатор сработал? - переспросил Басков. - Нет, Анатолий Иванович, это было бы слишком жирно для того, кто подбросил Шальневу паспорт. Да и зачем лицо уродовать? Одного затылка хватало.
Машина плавно повернула, ветер перестал гудеть, и Серегин приспустил стекло.
- Желаю вам, Алеша, поскорее найти того, кто послал телеграмму.
- Юру? Если бы его найти, - с усмешкой сказал Басков и, достав сигарету и спички, закурил. - Скоро ли прибудем? - спросил Басков шофера.
- Вот сейчас правый поворот, и на месте.
- Хорошо бы застать, - сказал Серегин. - Учителя все в отпуске.
- У вас рука легкая, Анатолий Иванович, - улыбнулся Басков.
- Дай бог, если так.
Въехали на улицу Электрограда, и шофер спросил у прохожего, как попасть на проспект Радио.
Дом No 11 оказался новеньким.
Серегин и Басков пошли во двор, куда выходили подъезды. На скамье под молодой липой, дававшей очень прозрачную тень, сидели три старушки в цветастых платках. Сверху из открытого окна гремела музыка. Время близилось к полудню. Жаркое марево висело в воздухе.
Серегин и Басков вошли во второй подъезд, поднялись на третий этаж и увидели на обитой черным дерматином двери квартиры No 32 приколотую кнопкой к косяку квадратную бумажку. На ней каллиграфически было выведено шариковой ручкой синим: "Игорь! Буду в 2 часа. Ключи в квартире напротив. О.".
- Шальнева Игорь зовут? - словно не веря себе, спросил Басков.
- Андреевич.
- Значит, ждут его здесь?
- Нам-то ждать недолго. - Серегин посмотрел да часы. - Сто двадцать минут.
Они опустились, пошли к машине.
- Заедем в горотдел? - спросил Басков.
- Засвидетельствовать почтение не мешает.
- Не знаю, как у вас, а у меня всю дрему как рукой сняло, - сказал Басков в машине.
- Мы с вами спали за ночь три часа. Но тут взбодришься, это верно.
В горотделе милиции они пробыли полчаса. Поговорили с начальником, Басков поблагодарил инспектора, который прислал сведения о Шальневе и его сестре, и откланялись. Заехали в кафе, выпили теплой воды "Саяны", после чего захотелось прополоскать горло водою из-под крана.
Официантка научила, как проехать на улицу Красную. Но ничего из этой экскурсии в детство у Серегина не получилось. По той причине, что он улицу просто не узнал. Никаких деревянных, рубленных из бревен домов давно не было, сараев тоже. Стояли в ряд одинаковые девятиэтажные панельные здания. Пылил под автомобилями выщербленный асфальт. Рядом пыхтел завод. Временами что-то ухало, и земля вздрагивала. Наверное, работал главный молот.
Серегин попытался отыскать конный двор горкомхоза, где когда-то они с Игорем Шальневым добывали дуги для производства клюшек. Шофер Юра, следуя указаниям, провел машину в конец улицы, свернул вправо, но и конного двора тоже не обнаружили.
- Пустое дело, - со вздохом сказал Серегин. - Позарастали стежки-дорожки...
Часы показывали половину второго.
- Давай потихонечку на улицу Радио, - сказал Басков шоферу Юре.
Остановившись напротив дома No 11, они подождали до двух, и никто за это время к дому со стороны улицы не подошел.
Ровно в два Басков и Серегин поднялись на третий этаж. Бумажки на двери квартиры No 32 не было.
Басков позвонил.
Дверь открыла высокая полная женщина лет сорока, с очень свежим цветом лица, тронутого загаром. Пепельные волосы острижены коротко. Чуть вздернутый нос, серые с голубым проблеском глаза. Старенькое, в мелкий красный горошек ситцевое платье с коротким рукавом сидело в обтяжку. Она поправила упавшую на лоб прядь, и Басков обратил внимание, что пальцы у нее в ссадинах, а под ногтями как будто земля. Маникюра и следов нет.
