Алексей Комов - Самум – ветер пустыни

– Собрал?

– К сожалению, не все. Да все, видимо, и не удастся. Тем не менее, я, кажется, сумел нащупать систему. Тебе известно о распространении наркомании в последнее время. Особенно в этом году. Я уверен, что это не случайное явление. Им руководят люди бен Ами, за которыми стоят «наши» американцы. Я даже позволил себе предположительно описать работу этого механизма.

– Где?

– В статье.

– Что за статья? – встревожено спросил Жако. – Ты её кому-то давал читать?

– Да. Отнес Бареку. Ты же знаешь, они позволяют себе иногда публикацию подобных материалов.

– Он уже ответил?

– Вернул. И потребовал прямых доказательств, документов, что все действия инспирированы ЦРУ.

– Именно за этим ты ко мне и пришел? – спросил Жако.

– Да, – согласился молодой лидер студенческой молодежи. – Поможешь?

Жако не ответил. Он взял кувшин и снова наполнил стаканы.

– Ты знаешь, почему погиб твой брат? – вдруг спросил он.

– Из-за своих убеждений, – твердо ответил Отэн.

– Да, это так. Но с его убеждениями мирились, пока он не превратился в реальную опасность для сильных мира сего. Но тогда они действовали более грубо. Сейчас возможностей больше. Дело, о котором ты рассказал, много серьезнее, чем ты думаешь. Пока ты просто будоражил студентов своими новыми теориями, прости, конечно, но на мой взгляд не слишком реальными, к тебе относились снисходительно. Молодежь всегда склонна пошуметь. Но сейчас ты от требований улучшить систему образования или освобождения студентов, арестованных за участие в демонстрациях, вторгаешься в область большой политики. Поддерживаешь левых, хотя как это сочетается с твоими националистическими взглядами, я не очень понимаю.

– Оказывается, ты следишь за моими политическими успехами? – удивился Моххади. – Ты даже знаешь, о чем я говорю на митингах… Признаться, не ожидал. А кто мне твердил, что не интересуется политикой?

– Разные вещи! Понимаешь, разные! Я интересуюсь не политикой, а присматриваю за тем, чтобы был жив – здоров младший брат моего друга. А тот забывает народную мудрость. Как говорят туареги? Если ты убил змею, отруби ей голову и зарой, а не то приползут другие змеи, вернут ей жизнь, и она будет преследовать тебя, где бы ты не находился. А ты влез в целый клубок змей: торговцев наркотиками, террористов, американцев… И хочешь, чтобы тебя не преследовали? А ведь ты не убил ни одной из этих змей, а только раздразнил их.

– Мне кажется, ты несколько преувеличиваешь опасность для них моей скромной персоны. Я понимаю, твоя служба накладывает…

– Что моя служба! – перебил его Жако. – Делает меня излишне подозрительным, хочешь ты мне сказать? Нет, Отэн. Несколько дней назад убит мой осведомитель. Первоначальное расследование выдвинуло свою версию, но я-то знаю, почему его убрали! Не знаю только пока одного, как те, кто его уничтожил, узнали о том, что он увидел человека, которого ему не следовало видеть. Только увидел, понимаешь?! А тебя и подавно не оставят в покое… Бросил бы ты это дело…

– Это исключено, Ахмед, – твердо ответил Моххади. – И в моих убеждениях нет путаницы. Теорию национального мусульманского социализма придумал не я. Я только пытаюсь преломить ее применительно к нашим условиям. Правда, еще не всегда хватает знаний, но я много читаю. Особенно по теории марксизма. Наверное, поэтому я стал ближе к левым. Я понял их, Ахмед! И сейчас уйти с этих позиций – преступление. Я не могу, сложа руки, смотреть, как цвет нации, будущий урожай ее умов, моих друзей, наконец, пытаются сделать идиотами. Могу ли я не бороться с этим? И я хочу знать – поможешь ты мне в этом или надо рассчитывать только на свои силы? Откажешь – не обижусь. Человек с твоей судьбой имеет право вдыхать аромат увядающих роз в своем саду, растить детей и зарабатывать на жизнь. Но кем предстоит стать этим детям? Рабами или свободными людьми?

– Ты задеваешь мою мужскую гордость… Хотя, разве в этом дело? Мои дети очень любят играть с дядей Отэном… В общем, если ты согласен принять помощь, то я поставлю тебе несколько обязательных условий. Во-первых, постоянно держать меня в курсе всех событий. Второе, я всегда должен знать, где ты находишься и что собираешься делать. Ну и, в-третьих, ты стараешься постоянно быть на людях и не ездишь ни в какие сомнительные места. И само – собой носишь постоянно при себе оружие, идет?

– Но у меня нет пистолета… – развел руками Моххади. – И никуда не ездить?

– Се киф-киф.[18] А пистолет я для тебя завтра же достану. Да ты не бойся. Надо быть предельно осторожным и все.

– В таком случае теперь и тебе…

– …Со мной сложнее. Я профессионал и знаю все их приемы.

– Да, а где твои материалы?

– Здесь, со мной. В этом кейсе.

– Оставь мне. Я просмотрю, что там и найду более безопасное место для них. И никаких статей. Пока нам не будет ясна полностью расстановка сил. Пойми, это не трусость. Им нельзя сейчас дать возможность использовать тебя против тебя самого…

Говорят, от того, в каком настроении выпьешь утром чашку кофе – так и день пройдет.

Лакдару незачем было дожидаться утреннего кофе. Настроение у него испортилось еще вчера вечером. Около одиннадцати позвонил надежный человек из уголовной полиции и намеками – телефонные разговоры могут прослушиваться – дал понять, что дело об убийстве хозяина кофейни принимает нежелательный оборот. В подробности он, естественно, не вдавался.

Всю ночь Лакдар тяжело проворочался с боку на бок, так и не заснув. Мешало все. Сначала мысли о том, что могло произойти? Объявился неожиданный свидетель? Ерунда! Расследование ведет чиновник, который сможет затушевать ненужные показания. Да и роль самого Лакдара не так просто выяснить. Что же вынудило его человека звонить поздно вечером?

Потом под окнами какие-то идиоты начали кататься на мотоциклах. Наверное, мальчишки. Насмотрелись американских фильмов и носятся, как очумелые. Он уже встал позвонить в полицейский участок, как шум на улице затих. Лакдар снова лег и почувствовал рядом жар раздобревшего тела жены. Он отодвинулся, но это мало помогло. О, Аллах, как она стала раздражать его. Рано постарела, растолстела, плохо следит за собой. А ведь по нынешним временам она еще молодая, едва тридцать исполнилось. Да, в свое время, для него была очень выгодна эта партия. После провозглашения независимости с ним, сыном каида – наместника одной из областей страны, рьяно помогавшего французам и убитого партизанами, никто и разговаривать не хотел. Влиятельные родственники жены помогли получить образование, устроили в политическую полицию и потихоньку двигали вверх по служебной лестнице.

И все-таки эта женщина вызывает у него раздражение. У его отца было столько женщин, сколько он хотел. И делали они все, что он захочет. А сыну, когда он заводит любовницу, надо тщательно прятаться от чужих ушей и глаз, страшась огласки. И со службы никакой женщине не позвонишь – надо корчить из себя великого моралиста. Отец был хозяином своей жизни! Сын тоже кое-чего добился, но разве он хозяин самому себе?

Под утро Лакдар чуть задремал, если липкое полузабытье можно назвать сном.

Встал не отдохнувшим, а скорей уставшим. За утренним кофе развернул газету. Первое, что попалось на глаза – очередная статейка об убийстве этой мартышки Бабу. За последнее время Барек слишком многое позволяет своим репортерам уголовной хроники! Третий день подряд писать об одном и том же? Да еще заявлять, что полиция вот-вот закончит дело. Не хватало еще, чтобы во время предвыборной кампании кто-нибудь из депутатов, заигрывая с избирателями, направил запрос о том, почему так затягивается расследование. Совсем разучились работать. Есть подозреваемый, есть улики, надо только быстро и хорошо провести следствие, а там и справедливый суд… А может, и вчерашний звонок раздался из-за того, что кому-нибудь из начальства не понравился излишний ажиотаж в прессе вокруг происшествия в кофейне.

Жена в соседней комнате что-то выговаривала детям. Голос визгливый, противный. А дети… Кто ревет, кто бубнит. Говорят, дети – счастье для родителей. Наверное, это так. Но сколько беспокойства?!

Лакдар взял чашку кофе, отпил глоток и тотчас со злостью поставил.

– Совершенно холодный! – отбросив газету, сердито сказал он старому слуге. – Налей горячего.

Чашка, в уже неловких руках старого слуги, дрогнула и густая темно-маслянистая жидкость пролилась на брюки, рубашку и галстук Лакдара.

– У-у, старый осел! – закричал Лакдар. – Пошел вон!.. Быстро – чистую рубашку, брюки и галстук! – это уже жене и старшей дочери, которые заглянули в столовую. Они опрометью бросились к шкафам. Каков в гневе глава семьи, им было хорошо известно…

Опустившись на лифте в гараж, расположенный в подвале его современного высотного дома, Лакдар сед в машину. Потянувшись рукой к ключу зажигания, не обнаружил его на месте.