Уилл Мюррей - Цвет страха
— Вы не могли бы опустить нас на землю? — послышался чей-то голос.
Римо посмотрел вниз и увидел, что удрученный солдат и послушный капитан Пэйдж все еще зажаты у него под мышками.
— Прошу прощения, — сказал белый мастер Синанджу и поставил обоих мужчин на ноги. Они тут же попятились и предусмотрительно остановились в некотором отдалении.
Римо заглянул в кратер, на дне которого лежал пышущий жаром и покрытый дымящейся окалиной шар. Он увеличивался в размерах, сжигая траву и теряя форму, пока наконец не превратился в плоский блин.
— Видимо, нам никогда не узнать, что это было, — разочарованно протянул Римо.
— Ну и ладно, — отозвался Чиун. — Значит, мы никогда больше не встретимся с такими вот штуками.
«...мы никогда больше не встретимся с такими вот штуками...»
Мужчина, сидевший на передвижном командном пункте, снял наушники и щелкнул выключателем.
— Говорит Кобьен.
— Слушаю вас. Кабан.
— Судя по сведениям, полученным через полевые микрофоны, цветовая атака завершилась полной победой. Войска противника покинули поле сражения.
— Наши наблюдатели на вертолетах сообщают то же самое. Мы только что послали сигнал самоподрыва.
— Именно об этом они сейчас и говорят. Секрет нашей технологии остался нераскрытым.
— Вас понял. Продолжайте наблюдение. В час «Ч» нам, возможно, потребуется подкрепление.
— Кобьен к приему готов. Конец связи.
Боец отключил микрофон и, вновь нацепив наушники, пробормотал себе под нос:
— Терпеть не могу, когда меня называют Кабаном!
Глава 7
Римо стоял у дымящегося кратера, история которого повторилась, и смотрел в небо. Черный вертолет, сбросив зловещий предмет, что превратился в раскаленный шлак, куда-то запропастился. Среди машин, болтавшихся на западе вне досягаемости мушкетного огня, его не было. Капитан Пэйдж повернулся к Римо:
— Помнится, сэр, вы упоминали о капитуляции.
— Да, — ответил Римо.
— В таком случае я готов предложить вам следующие условия...
— Предложить? Вы должны не предложить, а признать капитуляцию!
Капитан Пэйдж горделиво выпятил раздвоенный подбородок.
— Никогда! Я скорее умру, чем сдамся.
Римо принялся разминать пальцы, сгибая и разгибая их.
— Что ж, это нетрудно устроить, — хмыкнул он.
Пэйдж поспешно отступил.
— Я бы попросил вас держать свои ужасные лапы подальше.
— Ради Бога, — отозвался Римо, скрестив руки на груди.
На лице капитана отразилось явное облегчение.
— Вот теперь вы говорите разумн-а-аааа!
Ронял Пэйдж считал себя неплохим певцом. Впрочем, его амбиции редко выходили за пределы стен ванной или душа. Основу репертуара капитана составляли старые добрые мелодии вроде «Лорены», «Мятежного солдата» или «Барбары Аллен». Поднатужившись, он мог взять «до» второй октавы, особенно если из крана вдруг начинала бить холодная вода. Сейчас он впервые в жизни вытянул «до» третьей октавы, но этот, с позволения сказать, певческий успех капитана не имел ничего общего с искусством.
Казалось, боль пронзила несчастного от головы до пят, парализуя его тело. Она не шла ни в какое сравнение даже с тем страданием, которое капитан пережил во время учений, когда ему на ногу наехало колесо полуприцепа. Лишь однажды он испытал нечто подобное — еще подростком, когда в зубах у него застряла палочка от леденца. Тогда юный Пэйдж сорвал с елки блестку и вонзил ее между коренными зубами, стремясь поскорее избавиться от инородного тела.
Все его существо пронзила мучительная, сродни электрическому удару боль.
Впоследствии капитан выяснил, что алюминиевая блестка, втиснутая между амальгамными пломбами зубов, сыграла роль простейшего источника тока. Саму же боль можно было описать словом «острая».
Нынешний кошмар наводил на мысль о том, что его нервную систему подключили к автомобильному аккумулятору и пустили сквозь нее ток.
Капитан Пэйдж отдал бы все на свете, только бы бежать отсюда, но боль пригвоздила его к месту. Он сумел лишь повернуть голову, поскольку ему показалось, что источник ее находится где-то слева. Секунду спустя капитан убедился в своей правоте.
Старичок азиат в черном кимоно с красной артиллерийской каймой держал его за мочку уха. Всего-навсего. Пэйдж понятия не имел, сколь чувствительны мочки его ушей. Порой, когда бывало особенно жарко, на их мясистых частях вскакивали волдыри, но этим дело и ограничивалось.
Старик сжимал мочку двумя страшными на вид ногтями. До сих пор их элегантная кривизна казалась весьма хрупкой, но теперь они впились в плоть Пэйджа двумя неумолимыми жгучими иглами, вынуждая гордого капитана опуститься на колени.
— Так как же насчет капитуляции? — спросил Римо.
— Вы настаиваете на полной капитуляции или удовлетворитесь сдачей оружия? — простонал мученик.
— Все равно, лишь бы побыстрее покончить с этим идиотизмом.
— Этот идиотизм, сэр, закончится только тогда, когда исчезнет внутренняя угроза Виргинии.
— Кто ей угрожает?
— Я вам уже говорил. Нечестивое воинство Дяди Сэма.
Страшные ногти отпустили ухо капитана.
— Ты слышал, Римо? Эту войну начал Дядя Сэм.
Не гони лошадей, — отозвался Римо. — Объясните подробнее, Пэйдж.
— Вы, вероятно, знаете о нападении на суверенный штат Старого Доминиона, — начал капитан, поднимаясь на ноги.
— Я знаю о двух толпах тупиц, вновь затеявших Гражданскую войну.
— Насколько мне известно, ее развязали янки. Я, знаете ли, не успел принять участие во Второй битве при кратере.
— Ничего не понимаю!
— Шестая виргинская пехотная рота под командованием полковника Хазарда разбила лагерь на этой земле, готовясь отразить наступающего врага. Полковник погиб, отстреливаясь от передового отряда войск Союза, которые напали на спящих южан. Началась натуральная резня, сэр. Виргинцы оказались не готовы к настоящей битве. Их мушкеты были заряжены порохом и пыжами, а пуль у них не имелось.
— И мозгов тоже, — ввернул Римо.
— Хотелось бы вам возразить, сэр.
— Что ж, послушаем.
— Оставшиеся в живых, доблестные бойцы устроили засаду на Сорок четвертую род-айлендскую батарею и, когда она прибыла на место, отплатили ей той же монетой. И я рад доложить вам, сэр, что появившийся следом Первый массачусетский кавалерийский эскадрон сдался конфедератам в полном составе.
— Полагаю, у них тоже не было пуль.
— Истинная правда, сэр. — Капитан Пэйдж нахмурился. — Должен признаться, это обстоятельство сбивает меня с толку.
— Почему же?
— Род-айлендская батарея и массачусетская кавалерия прибыли по просьбе Хазарда, чтобы поддержать его в грядущем сражении, но у него возникло впечатление, что кто-то из них совершил предательство. И тем не менее в ходе стычки выяснилось, что оружие обоих подразделений северян снаряжено порохом и бумагой. Они тоже оказались не готовы к бою.
— Минутку. О каком сражении идет речь?
— О покушении на питерсбергское поле битвы, конечно.
— Кому потребовалось покушаться на этот клочок травы?
— Компании Сэма Бисли. Вы что, газет не читаете?
— Ясно, — отозвался Римо.
— Саквояжники низложили правительство нашего штата, изъяли из казны миллионы долларов для ремонта шоссе и дорог и недвусмысленно дали понять, что намереваются воздвигнуть так называемый тематический парк Гражданской войны. Здесь, на территории Виргинии, земля которой только начала оправляться от ужасных ран, нанесенных ей во время недавней трагедии.
— О чем вы? — нахмурился Римо.
— О войне между американскими штатами.
— Я бы не назвал Гражданскую войну недавней трагедией [Непереводимая игра слов. Южане зачастую называют Гражданскую воину «late unpleasantness»: букв. — «недавняя трагедия».], — сухо заметил Римо.
— Вам не понять нас, виргинцев. Глубокие раны на лике нашей земли продолжают причинять нам нестерпимые страдания.
Римо огляделся.
— Что ж, пожалуй.
— Компании Бисли не удастся застроить нашу благословенную землю. Дядя Сэм проиграл Третью битву при Манассасе, проиграет и сейчас.
— Какую еще Третью битву?
— Компания намеревалась заложить в тех местах национальный парк, но добропорядочные граждане Манассаса обратили их в бегство. У мерзавцев бы1л запасной вариант — местечко неподалеку от той точки, где мы сейчас стоим. Но видит Бог, мы прогоним их, даже если нам суждено найти в кратере последний приют!
— Но ведь в Манассасе не было битвы, только общественный референдум.
— И тем не менее он закончился победой! — Пэйдж ударил себя кулаком в грудь. — Я жалею лишь о том, что угодил к вам в плен, признал позорную капитуляцию и не смогу принять участия в борьбе.
— Забудем об этом. Мы тоже имеем большущий зуб на Дядю Сэма.
