Ольга Славина - Игры больших мальчиков
Хозяин улыбался гостям так, будто Влад снимал его для обложки глянцевого журнала.
— Пойдемте, я вас с бабушкой познакомлю. — Горчаков отдал-таки поводья, правда, не бородатому денщику, а бритому парню в спортивном костюме, и повел вновь прибывших в дом.
Катя бы не удивилась, если бы навстречу им попалась дворовая девка в красном сарафане и с самоваром в руках. И барин конечно же не удержался бы и ущипнул ее за что-нибудь. Но не за самовар, конечно…
Однако внутри царил XXI век. В гостиной камин вместо печки, огромный плоский телевизор и… джаз. Елизавета Алексеевна Горчакова, седовласая дама, одетая в брючный костюм из нежно-зеленого льна с кокетливым желтым шарфиком, сидела в кресле, слушала «Хелло, Долли!» и даже отбивала ритм ногой, обутой в желтые босоножки на платформе.
Вот вам и старушка! Приятное лицо, прямая спина, умный взгляд.
— Елизавета Алексеевна, познакомься, это Екатерина Чижова, — вполне официально произнес Алексей Горчаков.
— Ну наконец-то! — обрадовалась бабушка. — Наконец-то у тебя, Алеша, появилась помощница с образованием. Она, наверное, историков читала, а не только «Караван историй».
— Если хотите, Елизавета Алексеевна, — Суровцева подошла и поцеловала пожилую женщину в щеку, — мы устроим корпоративные чтения Бердяева.
Сегодня, видимо, все сговорились Катю удивлять. Лошадь вместо джипа, семидесятилетняя любительница джаза, светская львица — знаток философии. «Все страньше и страньше…» Впрочем, Кате это нравилось. Пока никаких грядок, где она могла бы быть пугалом, не наблюдалось.
— Так что же вы читаете? — Хозяйка дома посмотрела на Катю, как лаборант на анализы.
— Бердяева тоже… Иногда… — Катя чувствовала себя трактором, который рискует не пройти полевые испытания.
— И что же вы там вычитали? — Елизавета Алексеевна решила довести экзамен до конца.
Катя пыталась судорожно что-нибудь вспомнить. Память у нее была зрительная, поэтому перед глазами вдруг всплывали абзацы из книг. Бердяев Николай Александрович. Философ, публицист. Родился в Киеве. И при этом русский…
Все не то. И вдруг Катя выпалила:
— «Любовь всегда нелегальна. Легальная любовь есть любовь умершая. Легальность существует лишь для обыденности, любовь же выходит из обыденности».
Сказала и сама себе удивилась. Да, в последнее время она слишком много думает о нелегальной любви.
Присутствующие тоже воззрились на нее не без изумления.
— Садитесь, пять! — улыбнулась Елизавета Алексеевна и указала Кате на кресло рядом со своим.
Остальных же она отправила в сад.
— Там все уже готово для пикника, и можно начинать пить шампанское.
Катя старалась не слишком ерзать в кресле. Получалось с переменным успехом.
— Давно вы знакомы с моим внуком? — поинтересовалась Горчакова. — Он мне про вас рассказывал только хорошее.
С чего бы это? Ах да, Катя же здесь для отвода глаз. Чтобы Светик поревновала. И бабушка убедилась, что внук — серьезный человек, а не какой-нибудь гуляка.
— Давно. То есть нет. Не очень.
— А как познакомились?
— Меня взяли на работу в фирму «Горчаков и партнеры».
— А раньше вы где работали?
— В архиве.
— А где учились?
— На историческом. И дополнительная специальность — право.
— Думаю, без троек.
Катя кивнула.
— И научные работы есть?
— Я только готовлю кандидатскую диссертацию.
— По какой теме?
— «Дореволюционное правосудие».
— Действительно, история и право. Катенька, — Горчакова перешла с экзаменационного на интимный тон, — я знаю, что Алексей — не подарок, конечно. Но вы за ним присмотрите, ладно? Эти пигалицы, которые вечно крутятся вокруг него. Им так катастрофически не хватает образования. Я бы их всех собрала и отправила хотя бы на курсы кройки и шитья. Боюсь, ничего другого они и не осилят…
Она это серьезно? Алексей Горчаков — не подарок? Кто же тогда подарок? Сосед Генка, который сегодня с утра уже поддатый и матерится? Или последний завидный жених, с которым Катю Надя пыталась познакомить? Это был учитель географии в их школе, который сразу же Кате заявил: «Девушка, вы губы не раскатывайте, за границу я вас не повезу. Будем изучать мир по учебникам, у меня их много…»
— Вы знаете, кто Алексея с пути истинного сбивает? — продолжала заботливая бабушка.
— Пушкин. Кто же еще! — ответил за Катю Горчаков.
Она и не заметила, как «не подарок» вернулся в гостиную. И слышал их разговор?
— Знаете, что он написал князю Горчакову? — усмехнулся Алексей и процитировал:
Дай бог любви,Чтоб ты свой векПитомцем нежным ЭпикураПровел меж Вакха и Амура!
С классиком не поспоришь даже ты, Елизавета Алексеевна…
— Вакх и Амур — это пьянки и девочки, — перевела продвинутая бабушка.
— Вакх и Амур — это боги, — возразил внук. — Кто же откажется от такой компании? Пойдемте в сад, гости уже собрались…
Это был чудесный летний вечер. Пахло цветущей липой. Сумерки спускались под джазовый аккомпанемент. Известный саксофонист играл на лужайке перед особняком. Много шампанского, легкие закуски. Катя опять стояла в сторонке. Но почему-то чувствовала себя как дома. Даже комары не кусали, видимо приняв за свою.
Публика собралась разная. Были и визгливые девицы из «ГоряЧего», и мужчины интеллигентного вида, вероятно только что вернувшиеся с громких судебных процессов.
— И ты тут? — хмыкнула Светик, подходя к Кате под руку с пожилым пузатым мужчиной, видимо Петей. — Как тебе мое платье? Петр сказал, что в нем я супер!
— Даже лучше! — кивнул ее спутник. — Это вам не «Ту», это «боинг».
— «Боингу» нужна дозаправка. Милый, принеси-ка нам шампанского, — распорядилась Светик. — Видела?! Владелец авиакомпании готов быть при мне стюардессой и разносить напитки. Учись, подруга! А ведь при Горчакове роль стюардессы отводилась мне. И зачем я только время теряла?
Ого, вместо гламурного Алекса — официальный Горчаков? Что это? Временное охлаждение? Или разрыв? Хотя какая разница Кате? Это пусть зайки устраивают аукцион, кому достанется такая морковка. С джипом, фирмой и роскошной усадьбой.
— Правда, в постели, конечно, Петру до Горчакова далеко, — вынуждена была признать Светик. — Но можно ведь делить миллионы с одним, а постель с другим. Ты как считаешь, Кэт?
— Я?! — растерялась Катя.
Начала уже краснеть, но передумала. Чего ей стыдиться? Это ведь не она рассуждает об отношениях с мужчиной как об арифметическом действии. Вот вам и обыденность легальной любви.
— Ах да. Ты делишь только столбиком, — насмешливо бросила по ее поводу Светик. — Многое теряешь…
— Здравствуй, красавица! — Незнакомый седовласый мужчина одной рукой поддерживал свою даму, а второй похлопал Светика пониже спины.
Но вместо пощечин от обеих женщин получил улыбки.
— Здравствуйте, Сергей Михайлович, Алла Станиславовна! — оживилась Светик. — Давно не виделись. Как ваша поездка в Ниццу?
— В Ницце плохо не бывает, — отозвалась дама.
Иначе ее не назовешь. Столько достоинства было в ее облике и манере держаться. Хотя ее спутник смотрел на Светика с таким же восхищением, как космонавт на Землю, Алла Станиславовна и бровью не повела.
— Дай я тебя поцелую, Светик, — потянулся к ней Сергей Михайлович. — Да не в губки, чтобы Лешка не ревновал. В шейку, там мягче…
— Он меня не ревнует, — хмыкнула Светик. — Дождешься от него…
— Дорогая, что там случилось с Олежиком? Я слышала о каких-то неприятностях. — В голосе Аллы Станиславовны была тревога, а не игривость. — Неужели он правда в тюрьме?
— Не неприятности, а неприятность. — Светик выразительно посмотрела на Катю. — Очень неприятная такая неприятность. Пойдемте, я вам расскажу подробности.
Олежик — это, видимо, Олег Черкасский. Похоже, его тут не только знают, но и любят. Отлично! Кате предстоит провести выходные с друзьями маньяка. Может, для этого ее и позвали?
Чтобы наброситься всей тусовкой и заставить ее проглотить протокол допроса за своей подписью, который стоил ему свободы. Иначе бы он тоже был здесь и пил шампанское…
Дамы отошли, и для Сергея Михайловича словно солнце закатилось. Он сразу поскучнел, отвернулся. Неприятность по имени Катя не вызывала у него желания говорить комплименты и целовать ее куда бы то ни было.
От полярной ночи импозантного мужчину спасло приближение Алексея Горчакова и его заек.
— Здравствуйте, красавицы! — вновь заулыбался он.
— Сергей Михайлович!!! — завизжали Ксюша и Лада, будто попали на концерт «Битлз». — Наконец-то! Вот здорово!
— А мы тут с Ксюшкой поспорили, на Санторине Аристарх Панин свое шестидесятилетие отмечал или на Бали.
