Леонид Самофалов - Звездочёт
И этот фокус тоже удался. Вера Замилова наверняка видела звездочета, когда он жил в Шурале, своими молодыми глазами разглядела капюшон, а вот опознать человека не смогла. В колпаке, говорит… Ну, а далеко ли он умчал на своем велосипеде? Далеко не мог, даже если он мастер спорта. Потому что ему нельзя крутить педали днем, он знает, что его с утра будут искать, так вот с утра необходимо быть в надежном убежище. Его он имеет, из него он и выползал, чтобы делать свои велопробеги. И в убежище необходимо вернуться пораньше: чем меньше его будут видеть, тем лучше, а еще лучше, если не увидит никто.
Вероятно, он долго колебался, возвращаться ему к трансформаторной будке или нет. Коли дело сделано, стоит ли тратить драгоценное время на включение рубильника? Но подумав, решил тратить. Потому что до первой дойки оставалось времени с гулькин нос, а уж доярки обязательно поднимут тревогу. Ну, а у Буграева телефон исправен: за считанные минуты разобравшись в ситуации, он начнет звонить во все. стороны, чтобы ему, звездочету, перерезали все пути. Поэтому в будку – и рубильник от себя!
Лампочка над крышей магазина горит? Горит.
Привет Шишкину!
На беду, как в аптеке…
Кузьма Николаевич провел ладонью по лицу, как бы стирая горькую думу: ну и облапошили! – потом вздохнул и сбросил неподвижность, в которой пребывал. Сбежал с крыльца, приблизился к ребятишкам, позвал Митю.
– Со мной хочешь поездить? – спросил.
– Хочу, – обрадовался мальчуган.
– Пошли.
Машина хотя и стояла в тени, душно в ней было, словно в парилке. Прохладно стало лишь тогда, когда резво тронулись с опущенными стеклами. Свернули на самую длинную, Красноармейскую, улицу и помчали к площади, в центре которой высился мемориальный комплекс в честь погибших на войне односельчан, где на клумбах всегда в летнее время пестрели цветы, а осенью полыхали рябины.
По периметру площади располагались двухэтажная контора совхоза, клуб, сельсовет и рабочая столовая, за которой сразу высились корпуса ремонтных мастерских и крытый машинный двор. У въезда в село со стороны райцентра была еще одна столовая; чтобы отличить от рабочей, ее именовали кафе. Относилось «кафе» уже к районному общепиту, село ему было не указ, здесь в буфете приторговывали спиртным, вот почему время от времени тут случались ссоры и драки. А однажды…
Б-бах-х!
Из переулка справа донесся сильный хлопок. Кузьма Николаевич успел лишь притормозить да подрулить к тротуару, как через улицу пронеслась стайка ребятишек и с быстротой непостижимой исчезла, рассыпавшись по дворам и закоулкам на противоположной стороне.
– Как считаешь, чья эта шкода? – спросил Кузьма Николаевич Митю, открывая дверцу.
– Я не считаю, – опасливо ответил тот, глядя на Буграева снизу вверх.
– А говорил утром, будто знаешь Генку и Николку. Это ведь они промчались впереди своей разбойной команды. Все вы, оказывается, заодно.
Из переулка выбежала женщина средних лет с растрепанными темными волосами, горящими черными глазами и бледным лицом, кинулась к Буграеву и сразу же пронзительно закричала, что в окно ей бросили гранату, дом чуть не разнесли в щепы, а он, участковый, совсем распустил бандитов – они не только грабят магазины, но и на жизнь людей то и дело покушаются.
– А, это ты, Гартушенко, – вставил Кузьма Николаевич, когда женщина переводила дух.
– Я Мильчаковская! – завопила женщина и даже ногой топнула.
– А, это ты, Мильчаковская, – покладисто произнес Буграев, заглядывая между тем в переулок.
Над палисадником второго от края дома висел голубоватый туман – след от взрыва петарды. Однако все окна в доме были-закрыты, как и предполагал Кузьма Николаевич: Гартушенко-Мильчаковская в жизни своей никого так не боялась, как жуликов, поэтому даже форточку, затянутую марлей, открывала лишь время от времени.
– Как же она в дом-то попала, граната? – произнес участковый, словно рассуждая сам с собой.
К дому «пострадавшей» сходились соседи, хозяйка продолжала распространяться насчет бездействия милиции в борьбе с терроризмом.
– Уймись, Елена, – посоветовал подошедший старичок с палочкой, видевший удравших «террористов». – Кузьма одного поймал, в машине сидит.
Собравшиеся кинулись к машине, но Буграев, опередив всех, схватился за руль и дал газ.
Держа Митю за руку, поднялся на второй этаж конторы и зашел к главному инженеру совхоза.
– О-о! – протянул хозяин, молодой мужчина, вставая с кресла. – Как-кие гости пожаловали! Чем же мы обязаны, а?
У него были свежеотрощенные усики, разделенные как раз по ложбинке на верхней губе, очень, говорят, модные, и мужчина постоянно приглаживал их указательным пальцем.
– Хотелось бы мне знать, у кого хранится ключ от подстанции, – сказал Кузьма Николаевич.
– А их у нас два, – ответил главный инженер. – Один постоянно у меня, другой у электрика. Но сейчас оба тут: Митин папаша выехал в отделение. А у нас порядок: отлучаешься – оставь ключ.
– Ну и прекрасно. Можно на них взглянуть?
– Да сколько угодно. – Хозяин кабинета открыл ящичек на стене вроде аптечки, достал узкий и длинный ключ, протянул участковому: – Пожалуйста, Кузьма Николаевич.
– Тэ-эк! – произнес Буграев. – Ну, а дубликат?
– Да зачем он вам? – удивился главный инженер. – Они совершенно одинаковые.
– Ну, а вдруг он случайно затерялся?
– Посмотрим. – Руководитель совхозных механизаторов выдвинул один из ящиков стола и достал второй такой же ключ. – Цел, как видите.
– Вот оно как! – озадаченно вымолвил участковый. – Странно! Он полагал, что второго ключа здесь нет, и призадумался.
В углу кабинета стоял аквариум с подсветкой, и Митя отошел к нему: не рыбок рассматривать – он их уже видел, – а гадать, почему из трубочки на дне непрерывно выскакивают пузырьки воздуха.
– Ну, а если бы вам понадобился третий? – спросил Буграев. – Где его взять?
– А вот третий, Кузьма Николаевич, уже точно лишний. Мы и второй велим сдавать, если электрик отлучается, потому, чтобы он его ненароком не потерял. У нас в селе вообще все знают, а юный народ прекрасно знает, где ключи от замка на трансформаторной будке. И знает, что без ключа этот замок не открыть, разве что перепилить дужку. Если же детвора случайно найдет утерянный ключ, у нас тут у всех могут быть большие неприятности. Сами понимаете: чем больше ключей, тем большая вероятность утерять один из них. Потому у нас и порядок строгий.
– Разумно, – похвалил Буграев. – И все-таки: один каким-то образом утерян, второй необходим, как быть?
– Что ж, попросили бы Короткова…
– Слесаря?
– Его самого.
– А нельзя ли его позвать на минутку?
– О чем речь!
Главный инженер позвонил в мастерские, через минуту в кабинет ввалился небритый мужчина лет пятидесяти с глубокими продольными морщинами на щеках; он был в замасленной робе и все время вытирал руки куском мешковины.
– Звали? – спросил хрипловато.
– Звал, звал, Виктор… – Главный инженер запнулся. – Прости, по отцу не помню.
– Ничего, отца и я не помню, – ответил снисходительно вошедший. – А у нас в детдоме, когда не знали родителя, всем лепили «Иванович». Так об чем речь?
Буграев и главный инженер, который только что произнес эту же фразу, рассмеялись, а слесарь заулыбался, попеременно поглядывая на обоих.
– Взгляни, Виктор Иванович, на эти ключи. Раньше их видел?
– Один из них видел. Выходит, нашли и второй.
– Как – нашли?! – аж подскочил хозяин кабинета и схватился за верхнюю губу всей ладонью. – Да мы их и не теряли!
– Вы, может, и нет, а этот ваш электрик… ну, который до Замилова был. – Он наморщил лоб. – Юрка, Юрка Носков!..
– Так! – поощрил участковый. – И что же он?
– Сбрехал, значит, что потерял. Сделай, говорит, дубликат, а то где-то скользнул, кувырнулся в снег, там и ключ оставил, до лета не сыщешь.
– Тогда, Виктор Иванович, посмотри внимательно: может, один из них твой?
– Хы-ы! – засмеялся слесарь. – Товарищ начальник! Если я свой с первого взгляда не отличу, то грош мне цена в базарный день. Вы мальчику, – он кивнул на Митю, – один раз по-хорошему объясните, и он тоже начнет отличать штамповку от ручной работы.
– А ты мне объясни, Виктор Иванович, – сказал Буграев.
– Тут и объяснять нечего. На обоих головках выпуклые ромбики, в них буквы: заводская марка. Ромбики я могу выбить и буквы тоже, хотя это волынка. Но сделать их выпуклыми я никак не могу, это только пресс может сделать. А у нас такого нет.
– Спасибо, Виктор Иванович, – поблагодарил Буграев. – Теперь как в аптеке. И если не секрет, за сколько выручили этого… Носкова, что ли?
– Его, его. Ну, а секрет… Хы-ы! – Он развел руками, в одной была зажата мешковина. – Не военная тайна. У меня одна такса – бутылка.
– А ты, Виктор Иванович, документ о нетрудовых доходах внимательно читал? – спросил главный инженер. – Под статью не подпадаешь?
