Марджори Аллингхэм - Тайна Чаши
— Зачем? У нас все отлично получилось. Да я и не представляю, какое обвинение мы могли бы ему предъявить. А вот он как раз мог бы обвинить нас в том, что мы украли его рисунки, и это было бы нехорошо. Полицейские покопались бы в прошлом Лагга… К тому же, Артур — мелкая рыбешка, не больше Мэтта Джонсона. Это-то меня и беспокоит, — добавил он с необычным для него волнением. — У нас тут сплошные караси, вот щуки нет как нет. Нам же нужна не просто щука а самая большая щука Интересно, что увидела перед смертью ваша тетя?
Он собрал рисунки и стал методично рвать их на мелкие кусочки.
— Лагг, сожги это.
Пока они так разговаривали, в комнате заметно потемнело и с минуты на минуту можно было ждать гонг к ужину.
Неожиданно, не соблюдая никаких церемоний, вошел Бранч, на котором лица не было.
— Мистер Валь, сэр, — крикнул он, — пойдемте со мной. Там кто-то смотрит в окно часовни.
Валь бросился к двери, потом в свободную спальню с другой стороны коридора За ним все остальные. Из окна Дом Чаши был, как на ладони.
— Вон там! — сказал Бранч, показывая на старое здание.
Несмотря на сумерки, они разглядели мужчину, который, балансируя на куче камней, заглядывал в узкое зарешеченное окошко. С нижнего этажа его было бы невозможно увидеть за живой изгородью. В руке он держал фонарик, которым пытался осветить часовню.
Пока все, как завороженные, даже не помышляли сдвинуться с места, торопливо сложенные камни не выдержали нагрузки и покатились вниз. Оказавшись на земле, мужчина быстро поднялся и настороженно посмотрел в сторону главного дома.
Даже на расстоянии и почти в темноте следившие за ним легко различили седую бородку и длинный нос и уверенно дали нарушителю частной собственности шестьдесят лет.
Не прошло и минуты, как он исчез, тенью скользнув в саду.
Пенни вскрикнула и в страхе поглядела на Бранча. Когда она наконец заговорила, голос у нее заметно дрожал.
— По-моему… Я уверена… Это профессор Гарднер Кэйри.
Бранч кашлянул.
— Прошу прощения, мисс, он и есть.
Глава девятая
Напористая визитерша
Так как леди Петвик была чрезвычайно нелюбима в округе, то ее смерть скорее ввергла людей в шок, нежели поселила в их сердцах неизбывное горе. Деревня гудела, потрясенная необычными, если так можно выразиться, сопутствующими ее смерти обстоятельствами, и каждый изощрялся, как мог, придумывая историю пострашнее.
Кемпион, стараясь быть как можно незаметнее и придавая своим глазам глуповатое выражение, бродил повсюду, держа ушки на макушке. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы досконально изучить настроения людей, и вскоре он стал экспертом относительно общественного мнения, которое не было однородным. Некоторые считали, что леди Петвик убили цыгане, другие — что она встретила дьявола, который был призван к ней проклятием миссис Манси, третьи, наиболее рациональные — что она умерла самой что ни на есть естественной смертью от вина, наркотиков или своей вспыльчивости.
Даже здравомыслящая миссис Буллок не поверила заключению доктора.
В день похорон Кемпион исчез, как потом выяснилось, чтобы побеседовать со своими старыми друзьями Джейкобом Бенвелло и его матерью, миссис Сарой, из цыганского племени, которое собиралось покинуть Лисью Лощину, напуганное смертью леди Петвик на Фарисейской поляне.
На другой день после завтрака, на который сэр Персиваль не явился, Кемпион стоял возле окна в детской, не сводя глаз с сада, когда к нему пришел разъяренный Лагг.
— Опять визитеры, — сказал он. — Туристы верхом на лошадях. И это на следующий день после похорон! Ничего себе!
В эту минуту в комнату буквально влетела, сердито сверкая глазами, Пенни.
— Альберт, вы когда-нибудь слышали о таком? Приехала миссис Дик Шэннон в сопровождении двух совершенно незнакомых людей. И она посмела заявить, что приехала выразить нам соболезнование, а заодно показать своим отвратительным спутникам чашу. Мы всегда открываем для посетителей часовню по четвергам, так полагается по королевскому указу, но сегодня?
Задохнувшись от негодования, она умолкла.
— Миссис Дик Шэннон? — переспросил мистер Кемпион. — Ах да, помню. Где она сейчас? Наверное, ваш отец вышел к ней?
— Он ее терпеть не может, а она пристает к нему, чтобы он продал ей лошадей. За этим-то она и приезжает. Послушайте, почему бы вам не спуститься вниз и не помочь нам? Отцу вы нравитесь. Если вы выгоните их отсюда, он может предложить вам мою руку или членство в его клубе. Пожалуйста, пойдемте со мной.
Она направилась к двери, и Кемпион последовал за ней. Едва они вышли в коридор, как снизу до них донесся властный голос миссис Дик:
— Нет, лучше уж пьянство, чем сумасшествие. Я так и сказала матери, — услыхали они, спускаясь по лестнице.
Пенни фыркнула:
— Это она о нашем родственнике. Такой ей представляется светская беседа.
Миссис Дик и ее двое приятелей, которые выглядели весьма смущенными, стояли посреди огромной залы. Все трое были в костюмах для верховой езды. Кстати, черный костюм миссис Дик был ей на удивление к лицу.
И вновь Кемпион почувствовал исходящую от нее природную властность.
Сэр Персиваль Гирт, поддерживаемый сыном, делал вид, что внимательно слушает ее. Это был еще крепкий красивый старик с вьющимися седеющими волосами и чисто выбритым лицом, как говорят, военная косточка, хотя любому, кто взглянул бы на него, немедленно стало бы ясно, что его грызет какая-то печаль. Но в данный момент он просто-напросто злился. Заложив руки за спину, он не сводил с миссис Дик взгляда голубых, как у его детей, глаз, в которых горел недобрый огонь. На Кемпиона он посмотрел с надеждой.
— Позвольте представить. Миссис Шэннон, это товарищ нашего Валя. Мистер Кемпион. Мистер Альберт Кемпион.
Миссис Дик холодно взглянула на него, самым очевидным образом выказав ему свое презрение. Если бы она заговорила, то и тогда не смогла бы выразить его яснее. В конце концов она изволила наклонить голову в знак приветствия и тотчас повернулась к сопровождавшим ее мужчинам.
— Майор Кинг и мистер Хорас Путнам, — проговорила она и тотчас как будто забыла о них, как о недостойных ее внимания.
Майор Кинг, высокий, цветущий мужчина с несчастным выражением лица, явно чувствовал себя не в своей тарелке. Невысокий, с блестящими глазками и морщинистым лицом мистер Путнам, хотя тоже не принадлежал к высшему свету, все же старался скрывать неловкость, что ему вполне удавалось.
— Ну как? — спросила, словно приказала, миссис Дик. — Пенни Гирт, если вы готовы показать нам музей, то мы следуем за вами. Боюсь, как бы лошадям не надоело нас ждать. А вы, полковник, все еще упрямитесь насчет своих однолеток?
Сэр Персиваль был слишком хорошо воспитан, поэтому проговорил, как всегда, вежливо:
— Дорогая миссис Дик, я не хочу ничего продавать. А в настоящий момент у меня, к тому же, совсем не деловое настроение.
— Ну, конечно. Бедняжка Диана. — Миссис Дик не была обескуражена. — Я всегда думала, что лучше прямо смотреть на вещи, — продолжала она, растягивая слова, как плохой оратор. — Сентиментальность еще никого не доводила до добра. Меня удивляет только, что это не случилось уже много лет назад. Кобден — старый дурак. Ни за какие блага я не позволю ему лечить меня.
К этому времени все семейство Гиртов уже потеряло терпение, и только их передаваемая из поколения в поколение врожденная вежливость спасла миссис Дик и ее протеже от немедленного изгнания. Один мистер Кемпион продолжал дурашливо улыбаться, словно миссис Дик его очаровала
Она двинулась к двери.
— Пошли! Самой мне не очень интересно старье, но мистер Путнам в восторге от всяких реликвий.
Пенни отпрянула.
— Чашу нельзя открывать… Десять дней после…
— Ерунда, — перебила ее миссис Дик. — Пойдемте. Нельзя, чтобы лошади так долго ждали. Как же все тут запущено после смерти вашей жены, полковник! Бедняжка Хелен. Она-то умела показать товар лицом.
Не в силах противостоять напору миссис Дик, все общество двинулось следом за ней. По крайней мере, три человека были вне себя от ее монолога, но она ничего не заметила По-видимому, эта ее особенность и помогла ей завоевать то уникальное положение в графстве, которое она, вне всякого сомнения, занимала Все ее знали, никто ее не любил, и многие побаивались. Ее непревзойденное умение обращаться с лошадьми вселяло в людей восхищение. И еще ни один человек не посмел ей противоречить, верно, такой человек еще не родился. О ее грубости ходили легенды, и ее имя стало притчей во языцех на пятьдесят миль кругом, и все же она делала, что хотела, бывала там, где хотела, потому что остановить ее можно было только силой, а это пока еще не пришло в голову ни одному из местных жителей, воспитанных в старых традициях.
