Сергей Дышев - Убийца первого кла$$а
Аккуратно прикрыв дверь и бросив многозначительные взгляды на помертвевшего Лупандера, визитеры удалились.
До Лупандера запоздало дошел смысл сказанных слов. Он вскочил, как подброшенный, распахнул дверь, увидев могильные цветы, мгновенно пришел в ярость, стал остервенело топтать их, отводя душу за унизительный допрос, за все неудачи.
— Кто, какая сука это сделала?! — дико кричал он на весь офис. — Одни крысы вокруг! Всех, всех уволю! Пойдете милостыню собирать! Уроды!
* * *Сыщики невозмутимо прошли мимо остолбеневших охранников, вышли на улицу, сели в машину.
— Завтра утром — похороны Зайцева, — заметил Баздырев. — Точнее, того, что от него осталось…
Петрович глубокомысленно изрек:
— И на них непременно придет убивец. Или заказчик.
— Ты, Петрович, прямо наши мысли читаешь, — усмехнулся Баздырев, повернулся к Реброву. — Сергей, завтра — на кладбище. Возьми скрытую камеру. Потусуемся в сторонке.
— Понял.
УБИВЕЦ УШЕЛ, НЕ ПОПРОЩАВШИСЬ
После смерти мы все земляки.
Вячеслав Верховенский
С утра зарядил мелкий, совсем не летний дождь. Баздырев вышел из дома, поежился, глянул на небо, но возвращаться за курткой и кепкой не стал. Зонтов он никогда не имел: считал, что у опера не должно быть в руках ничего лишнего. И когда супруга Любаша вновь делала попытку в очередной раз купить вымокшему под дождем мужу зонтик, получала веский и категорический отпор: «Что я тебе — Пуанкаре, что ли?» Максимыч имел в виду франтоватого пижона-сыщика Пуаро из телесериала.
Как условились, Петрович и Ребров подъехали к его дому к девяти тридцати. Баздырев плюхнулся на сиденье, молча пожал руки коллегам.
— На кладбище? — уточнил на всякий случай Петрович.
— Туда.
Петрович критически посмотрел на Баздырева, протянул ему потертую шоферскую кожанку.
— Держи, а то вымокнешь до нитки. Гляди, вот Серега в ветровке.
Кладбище сразу сомкнуло, обволокло их своей тишиной. Умерли звуки города, шум автомобилей, гудки, голоса. Лишь едва ощутимо шуршал моросящий дождь, тревожа прошлогоднюю листву.
Накануне Ребров выяснил у Лупандера, на каком участке будет проходить захоронение урны, и сейчас шел чуть впереди Баздырева, показывая дорогу.
Людей, собравшихся на траурную церемонию, увидели издалека. От дождя, оплакивающего покойного Зайцева, все спасались под зонтами.
По молчаливому согласию близко подходить не стали.
Урну уже закопали. Вдова Алла Свингер была в черном, тринадцатилетняя дочь Елена оделась по-молодежному: в джинсы и пятнистую куртку, в руке держала ярко выделяющийся алый зонт. У символического холмика с портретом покойного стояли также Лупандер с супругой, бритоголовые охранники офиса и еще трое неизвестных сыщикам мужчин. Скучали два могильщика с лопатами, видно, ждали окончания расчета за услуги.
Баздырев и Ребров остановились на таком расстоянии, чтобы было видно, что они не прячутся, а просто в этот печальный момент не хотят быть назойливыми. Ребров нацелил скрытую камеру в плечевой сумке и стал снимать происходящее.
Женщины — Алла и жена Лупандера — утирали слезы. Дочь Елена, напротив, хранила внешнее спокойствие, ни единой слезинки. Лупандер, откашлялся и начал речь.
— Горько и обидно сознавать, что нелепая, жестокая смерть оборвала жизнь Бориса в самом расцвете сил, творческого таланта. И еще страшнее сознавать, когда ты потерял к тому же надежного компаньона и верного друга. В этом кошмаре последних дней, недостойных памяти великого человека, Бориса Петровича Зайцева, — Лупандер возвысил голос, — у нас к следствию, к так называемым правоохранительным органам есть вопросы: «Почему вообще могло случиться подобное?»
— Ты понял? — тихо заметил Баздырев. — Допрашивать нас будет!
— С пристрастием… Куроедов обалдеет.
— Мы всегда будем помнить тебя и то, что ты сделал для нашей компании, — скорбно продолжал Лупандер. — Ты был созидателем, и сотни людей обязаны тебе достойной работой и жизнью. Жизнью, которой тебе, к сожалению, не хватило. Спи спокойно, дорогой друг.
И Лупандер смахнул набежавшую слезу.
— Надо этих трех мужичков «пробить», — заметил Баздырев. — Сними их тщательнее.
— Я всех снимаю тщательно.
Баздырев равнодушно огляделся по сторонам. И вдруг среди частокола крестов, обелисков, оград, неподалеку от выхода, приметил крупного мужчину в темном плаще с капюшоном, надетом на голову. Он явно наблюдал за траурной церемонией. От Баздырева не укрылось, что и Лупандер увидел незнакомца, и на лице его промелькнул мимолетный страх.
— Серега, смотри вон в сторону выхода и левее, — прошептал Баздырев, будто таинственный незнакомец мог их услышать. — Видишь?
— Вижу.
— Вот тебе и убийца. Возьми на приближение. Взял?
— Взял.
— А теперь пошли.
— Куда?
— К нему. Только не суетись. Мы гуляем и тоже как бы любопытствуем… Продолжай снимать.
— Снимаю.
Они обошли стороной «родных и близких покойного», двинулись навстречу незнакомцу в плаще. Тот, видно, обладая обостренным чутьем, мгновенно понял намерения праздношатающихся мужчин. Он повернулся и пошел к выходу… Баздырев и Ребров ускорили шаг. Незнакомец, почуяв слежку, мельком оглянулся и тоже пошел быстрее.
— Надо догнать! — И Баздырев рванул бегом, Ребров припустил за ним.
Незнакомец между тем вышел за ворота, на улицу, быстро сел в машину, его поджидавшую. Автомобиль тут же набрал скорость, и запыхавшимся сыщикам удалось разглядеть лишь его аквамариновый цвет.
— И номер не увидели… — сокрушенно произнес Ребров.
— Номер-то и увидели, — оценил Баздырев. — Такой номер, что лучше никому не рассказывать.
— Они уходят, — заметил Ребров, кивнув в сторону ворот.
Траурная процессия покидала кладбище: первыми ушли бритоголовые охранники, за ними потянулись неизвестные мужчины, затем — чета Лупандеров и, наконец, последними — Алла и девочка. Они сели в серебристый «Мерседес» и уехали.
— Никогда не видел таких торопливых похорон, — заметил Ребров.
— Пойдем и мы к могилке, может, его дух что нам шепнет, — предложил Баздырев.
Они подошли к могильному холмику, миниатюрному, будто здесь похоронили лишь воспоминание о человеке. Среди цветов преобладали гвоздики. Три венка с бессмысленными надписями. Стакан с водкой и коркой хлеба. Покойный Зайцев глядел с портрета с легкой укоризной.
— Такое чувство, будто он всем очень мешал, — заметил Баздырев.
— Теперь уже не мешает, — отозвался Сергей.
Они вернулись к машине, и Петрович первым делом поинтересовался:
— Ну, чего, видели убивца?
— Видели, — хмуро бросил Ребров.
— И чего?
— Ушел, не попрощавшись, — пояснил Ребров.
— С кем?
— Со всеми.
КИНО ПРО УБИЙЦУ БУДЕШЬ СМОТРЕТЬ?
Привидения перестали пугать — они уже сами смертельно испуганы.
Уршула Зыбура
В кабинет Куроедова вошли втроем: Петрович тоже напросился за компанию.
Иван, как всегда, делал четыре дела: разговаривал по телефону, прижав его к уху плечом, печатал на компьютере, листал дело и отхлебывал из кружки… Завидев делегацию, поинтересовался:
— Чем порадуете?
— Кино про убийцу смотреть будешь? — Баздырев приподнял видеокамеру.
— Давай подключай к телевизору, — показал Куроедов на экран.
— Дмитрич, а мне можно посмотреть, как соучастнику? — подал голос Петрович.
— Можно, — махнул рукой Куроедов, — соучаствуй.
На экране появилась цветная подрагивающая съемка: толпящиеся бестолково мужчины, плачущие Алла и супруга Лупандера, отрешенная дочь с нелепым алым зонтом в руке.
— Хорошо снял, молодец, — похвалил Куроедов. — Прямо-таки Сокуров.
— Самое интересное впереди, — заметил Баздырев. Он мусолил в руках сигарету, испытывая острое желание закурить.
Когда на экране зазвучала речь Лупандера, Ребров добавил громкости.
«В этом кошмаре последних дней, недостойных памяти великого человека, Бориса Петровича Зайцева, у нас к следствию, к так называемым правоохранительным органам есть вопросы…»
Тут за кадром отчетливо пробубнили два хорошо знакомых голоса: «Ты понял? Допрашивать нас будет!.. С пристрастием! Куроедов обалдеет…»
— Уже обалдеваю, — усмехнулся Куроедов. — Это все? А кульминация где?
— Кульминация — впереди, — продолжал интриговать Баздырев. — Серега, крутани вперед! — Ребров стал перематывать на скорости снятую церемонию. — Стоп! Видишь то привидение в плаще? Вот сейчас наезд будет, укрупнение… Сделай стоп-кадр!
