Айзек Азимов - Убийство в Эй-Би-Эй

— Если дело обстояло так, то чем я могу помочь?

— Я просто хочу знать все, что произошло вечером.

— Мне, собственно, нечего рассказывать. Мы поехали на телевидение и записали передачу.

— А как он вел себя во время записи?

— Самым примерным образом. Очень хорошо говорил. Эту передачу покажут через три недели, приурочат ко дню выхода книги. Если у них котелок варит, прокрутят раньше. Я не удивлюсь, — добавила она с горечью, — если они покажут ее завтра утром, пока съезд еще продолжает работу.

— Надо будет посмотреть, — сказал я. — А что было после записи?

— Ничего. Мы вернулись.

— Я имею в виду, после того, как вы доставили его в номер.

— Почему вы говорите, что я доставила его в номер? — спросила она, и голос ее дрогнул.

— Ведь вы собирались, не правда ли? Последние ваши слова перед отъездом были: «Я сама провожу вас до вашего номера».

— А, помню, — сказала она с неожиданным равнодушием. — Я поднялась с ним на лифте до его этажа.

— Он попросил вас зайти к нему?

— Не-ет, — ответила она неуверенно.

— Генриетта, — сказал я. — Не надо темнить. Он приглашает к себе каждую женщину. (Я этого точно не знал, но решил рискнуть). И вы, несомненно, вошли, иначе вы бы не были так смущены.

Она не ответила и отвернулась.

— Я обещаю вам, — сказал я, — что никому не передам, что вы мне рассказали. Нет надобности входить в подробности. Просто расскажите в общих чертах, что произошло.

— Мне-то нечего стыдиться. Я ушла от него вчера вечером и вообще его больше не видела.

— Значит, вы не видели, как он надписывает автографы?

— Конечно, нет!

— Кто-нибудь заходил за ним утром?

— Не знаю, во всяком случае не я.

Между тем у меня было отчетливое впечатление, что утром до десяти часов с ним была женщина. Кто-то сказал мне об этом. Мне даже назвали имя… Бесполезно. Я не мог вспомнить.

— Когда вы ушли от него вчера?

— Я не смотрела на часы. Вероятно, было около 11, но точно не знаю. Послушайте, я не хочу больше об этом говорить.

Она поспешно сбежала вниз по лестнице, а я повернул в другую сторону и направился к отелю.

15. Ширли Дженнифер. 21.10

Что дальше? Мне было известно, что Джайлс делал примерно до 23 часов накануне. В 10 часов утра он надписывал автографы. Что же произошло в течение 11 часов ночью и утром, что могло бы объяснить случившееся около полудня? К концу этого периода с ним была женщина. В этом я был уверен, хотя и не мог вспомнить, что вселило в меня уверенность. Возникал вопрос: кто она и провела ли она с ним ночь?

Я вошел в вестибюль и услышал возглас, которого, наверное, подсознательно опасался с самого начала:

— Дэра-ай-ес, я ищу тебя целый день.

Не думаю, чтобы она делала это, но с ее стороны было мило так сказать.

— Привет, Ширли, — сказал я бесцветным голосом. — Извини, у меня был очень трудный день.

— Знаю. Все об этом говорят. Как ужасно! Именно ты должен был найти его. Я думаю, из-за этого ты не подошел к киоску, где я надписывала автографы.

— Я провел время с полицейскими, малоприятное занятие, — оправдывался я.

— Бедняжка, — проворковала она.

Странно, до чего я чувствовал себя неуязвимым для ее чар.

— Меня уже мутит от этого, я собираюсь пойти домой и немного прийти в себя, — я слегка отодвинулся от нее.

У нее был удивленный и обиженный вид.

— Домой?

— Так будет лучше, Ширли. Сегодняшний день вымотал меня, — я нарочно зевнул и почувствовал, что мне и впрямь хочется спать. — Ты будешь здесь завтра?

— Не знаю, — ответила она сухо.

— Я буду. Может быть увидимся. — Я повернулся и вышел из отеля.

Когда я очутился в своей комнате, и дверь захлопнулась за мной, я не мог вспомнить, как дошел от отеля до дома. Расстояние было больше мили, но я не помнил ни одного шага. Мое возвращение напоминало мгновенное перенесение массы, нечто из глупых научно-фантастических рассказов Азимова.

(Насколько я помню, я имел в виду вообще научно-фантастические рассказы. Не сомневайтесь, что Азимов вставил свое имя, как будто он единственный автор научной фантастики в мире.

Дэрайес Джаст.

В одном из моих лучших рассказов «Такой прекрасный день», который входит в сборник «„Сумерки“ и другие рассказы», происходит перенесение массы. Поскольку Дэрайес после настойчивых расспросов признал, что читал этот рассказ, я утверждаю, что моя интерпретация максимально близка к истине.

А. Азимов.)

Прежде чем заснуть, я вспомнил, что Айзек Азимов был вторым писателем, надписывающим утром автографы. Он мог видеть, с кем пришел Джайлс. Завтра утром, кажется, в 11 часов, он должен участвовать в симпозиуме, и я подумал, что пойду туда. Во всяком случае… сам по себе он… может оказаться интересным. И я заснул.

Часть третья

Вторник. 27 мая 1975 года

1. Дэрайес Джаст. 6.00

Спал я плохо. Мне снились дурные сны, подробностей которых я не помню. Я открыл глаза в 6 часов утра — во рту был отвратительный привкус, подушка намокла от пота.

Какое-то время я смотрел в потолок, пытаясь отделить кошмары, созданные моим воображением, от кошмара вчерашних реальных событий, и понял, что больше мне не заснуть. Я встал, принял душ, побрился и решил не возиться с завтраком дома. Было теплое ясное утро, и я пешком отправился в отель.

Кафе в отеле было почти полно, хотя я пришел в 7.30. Я заказал блины и ветчину и стал прислушиваться к разговорам. Говорили о чем угодно — о боксе, о том, что ни редакторы, ни издатели не заглядывают в книжные магазины — как же им знать проблемы книготорговцев? — и о других пустяках. Закончив завтрак, я пошел между столиками, продолжая прислушиваться. Как понимаете, я делал это не из любопытства. Мне хотелось знать, какое впечатление смерть Джайлса произвела на участников съезда. Ответ был прост — никакого.

Жизнь продолжается.

2. Сара Восковек. 8.45

Примерно без четверти девять я поднялся на шестой этаж. Начальник службы безопасности, наверное, еще не пришел, и я вообще не знал, где его кабинет, зато знал, где кабинет Сары. Вряд ли она уже явилась, но я решил подождать.

Я ошибся: она была у себя, я постучал по косяку двери.

— Привет!

Она обернулась:

— Как себя чувствуете, Дэрайес? Вид у вас измученный.

— Плохой день и плохая ночь. Но ничего.

— Знаете, медицинский эксперт приезжал вчера около 19.30 и увез тело.

— Я так и предполагал. А куда делась Юнис? Я имею в виду миссис Дивор.

— Этого я не знаю. Думаю, что ушла домой. Хотите кофе?

— Спасибо, только что пил.

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Когда приходит начальник службы безопасности? У него какое-то труднопроизносимое имя.

— Марсольяни, — она взглянула на часы. — Обычно он приходит рано. Хотите повидать его?

— Даже очень.

— Я позвоню ему и скажу об этом, но, знаете, вчера он был немного недоволен вами.

— Он сказал, почему?

— Сказал, что вы суете нос, куда не следует. Но не уточнил.

— Я действительно всюду сую свой нос, по крайней мере в данное время. Например, можете вы мне сказать кое-что, прежде чем позвоните ему?

— Смотря что.

— Существует ли в отеле проблема наркотиков?

— Проблема наркотиков?

— Ну, замешан ли отель в той или иной степени в продаже или доставке наркотиков… героина?

— Конечно, нет!

— Хорошо, не отель. Но не происходит ли это здесь без ведома отеля? Вот что я имею в виду.

Она задумчиво смотрела на меня:

— Почему вы спрашиваете?

— Я же сказал, что всюду сую свой нос.

— Поистине. Вы не имеете права задавать такие вопросы, а я — отвечать на них. Если вам надо об этом знать, следует спрашивать у Марсольяни, но не думаю, чтобы он вам ответил.

— Вы ему позвоните?

Она позвонила и вкрадчивым голосом сказала:

— Он хочет зайти к вам на минутку.

Это она придумала сама, я такого не говорил.

3. Энтони Марсольяни. 9.20

Марсольяни — его кабинет тоже на шестом этаже — заставил меня долго ждать. Он не спеша перебирал бумаги и всем своим видом показывал, что не спешит. Я сидел, стараясь не проявлять признаков нетерпения. Наконец в 20 минут десятого, когда ему надоело играть в ничегонеделание под моим пристальным взглядом, он спросил:

— Чем могу быть полезен?

— Можете вы узнать, показало ли вскрытие, что мистер Дивор употреблял наркотики?

— Нет. Позвоните в полицию или узнайте у его жены. Еще что?

— Полиция мне не скажет, и с моей стороны было бы непристойно беспокоить его жену подобным вопросом. Почему вы не можете мне сказать?

— Мне полиция тоже не говорит. Это не мое дело.

— Так ли? В номере отеля находился героин.