Сергей Владимиров - Бог жесток
— Хорош? — переспросила женщина, недобро сверкнув глазами. — Для нее он действительно слишком хорош! Я видала его как-то раз. Вот только ума не приложу, с чего она решила его продавать?
— Вы сказали, «хорош для нее»… — ухватился я.
— А разве нет? — Соседка повысила голос. — Мария раньше от получки до получки дожить не могла, деньги занимала. А тут тетка померла, как она сказала, наследство оставила. Мария и обставляться начала, даже работу бросила. А на меня теперь и вовсе не смотрит, а если и смотрит, то так… свысока.
— Портят человека не деньги.
— Бросьте, — отмахнулась раскрасневшаяся особа. — Вот не было у нее денег, куда человечней была. И добрей. А стоило так, задарма получить, и все. Теперь жирует за свои прошлые мытарства.
Милое откровение, которого я даже не ожидал.
— И давно у Марии появились деньги?
Женщина насторожилась.
— А вам, собственно говоря, какое дело?
— Никакого. Мимо проходил.
— Вот и скатертью дорожка. Повадилось жулье…
Вахтерша все же управилась со своим чаем.
Трудно сказать, сколько выпила она, но пролила не меньше и теперь промокала замызганным вафельным полотенцем письменный стол.
— А вы там как оказались? — заверещала она, стоило мне приблизиться к ней со спины.
— Прилетел на воздушном шаре.
— Вот что, не умничайте. — Она понизила голос. — Почему не записались в журнале?
— Не знал.
— К кому ходили?
— К Марии Семиной, — без задней мысли ответил я.
— Господи, и вы?! — вскричала вахтерша и затрясла своими бульдожьими брылями. — Когда все это кончится?!
— А в чем дело? — недоумевал я.
— Общежитие-то семейное, — задыхаясь, рассказывала старуха. — Как вселилась, была добропорядочной матерью, тихая, даже замкнутая. Да в тихом омуте…
— Черти…
— Если бы черти! Теперь завелись дружки разные да попойки по ночам. Ведь не шутим, выселим!
— И что, такое недавно? — спросил я.
— Как деньги на нее с неба упали. С месяца полтора, наверное.
Мне не нравятся совпадения. Особенно такие. Переродилась скромная Маша Заступина, а во втором своем неудачном замужестве Семина почти сразу после смерти своей подруги Лены Стрелковой.
Глава 5. ГОСПОДА
Может быть, когда-нибудь старожилы нашего провинциального города нарекут это строение памятником смутному постсоветскому безвременью. Пока же это не что иное, как двухэтажный особнячок с подземным гаражом, террасой и вечнозеленым ухоженным газоном. Здесь не стыдно жить самому, устраивать безбедные банкеты для деловых партнеров и дорогих гостей и демонстрировать всей округе успешное воплощение в жизнь американской мечты. Тут живет Олег Викторович Пастушков, удачливый молодой бизнесмен, новый предприимчивый хозяин, спонсор раздачи бесплатных сосисок и праздников пива, свершающихся регулярно раз в год.
В этом месте не воняет помоями и древесной трухой, а белые матовые стены отделаны под мрамор или же являются таковыми (декларация о доходах — тайна за семью печатями), здесь явно не дышат испарениями мочи.
Звонок выдал ласкающую слух мелодию. Я ожидал увидеть громилу с кирпичным лицом, камуфлированного и косноязычного, но на пороге возникла милая ясноглазая особа в белом прозрачном халатике. Судя по фигурке, что угадывалась под ним, девушка могла рассчитывать на постоянную прописку в «Плейбое». Очки в легкой золотой оправе ей были вовсе ни к чему и в заблуждение относительно высокого интеллекта красотки меня не ввели.
— Ну и ну! — воскликнула она театрально. — Вот так люди!
Восхищение было фальшиво насквозь.
— Господин в отлучке, госпожа в отключке, — проговорила девушка скороговоркой. — Но можно побеспокоить.
— Даже не спросив, кто я такой?
— Для нее это не имеет значения. Завтра все равно ничего не вспомнит.
— Неужели?
Красотка легкомысленно отмахнулась:
— Прикладывается с утра до вечера. Что ей еще делать?
— Хлопотать по хозяйству, — предположил я.
— Смеетесь?! У нее не так мало денег, чтобы размениваться на подобные пустяки.
Что-то скрывалось за напускной веселостью и беззаботностью ясноокой девицы. А выдала ее короткая усмешка. Мелькнули в ней хорошо заретушированные неприязнь и презрение.
— Спальня на втором этаже налево. Стучаться по желанию, — проинформировали меня.
Вдоль стен холла, в котором я оказался, были расставлены пальмы в кадках и кожаные пуфики. Не насиловала глаз цветовая гамма: мягкие, светлые тона. Наверх вела устланная ковровой дорожкой лестница с перилами цвета слоновой кости.
Стучаться в спальню к женщине принято, хочет она того или нет. Посчитав себя джентльменом, я не стал отступать от этого правила.
— Войдите, — отозвался томный голос.
Я и вошел.
По внешности зачастую можно определить имя человека и наоборот. Светлана. Светлая…
Передо мной была жгучая брюнетка со смуглой, как у мулатки, кожей. Что тому причина: солнечные ванны на берегу Средиземного моря или не менее эффективная эксплуатация агрегата Luxura — я пообещал себе выяснить в следующий раз. Лицо ее было типично славянским, но в этом и заключалась особая, волнующая прелесть Госпожи: высокие скулы, маленький вздернутый носик и полная нижняя губка, алая как кровь. Но особого внимания заслуживала влажная синева ее глаз под тонкими изящными дугами черных бровей; то были глаза прекрасной искусительницы, они и манили, и обжигали, стоило подобраться чуть ближе. Сейчас на ней был красный пеньюар, до того яркий, что привел бы в бешенство самого спокойного быка на корриде. Госпожа лежала на животе поперек огромной кровати, убранной розовым шелком, держа в руке высокий хрустальный фужер. Янтарная жидкость из него тонкой струйкой бежала на дорогой ворсистый ковер, достоинство которого я уже успел оскорбить, ступив на него своей нечищеной обувью.
Госпожа, меланхолически поводив пальцем по влажному пятну, произнесла задумчиво:
— Да, это не серная кислота. А жаль…
На меня внимания она по-прежнему не обращала. Я зашелся чахоточным кашлем.
— Неужели я тебя затопила? — спросила она так же томно и устало.
И мне наконец удалось открыть еще одну особенность ее удивительных глаз. Госпожа не могла сосредоточить взгляд свой на чем-то одном: темные зрачки, как поплавки, купались в бескрайнем синем море, то выныривали, то вновь погружались в таинственные глубины.
— Я терпеть не могу алкоголь, но ничего другого не остается, — сладко зевнула она, прикрыв хорошенький ротик не менее хорошей ладошкой. — А чем предпочитаешь заниматься ты? Случаем, не починкой примусов?
— Нет. Частным сыском. Тебя не коробит? — обратился я к ней так же фамильярно.
— Да ты что?! — воскликнула она. — Передо мной новый Шерлок Холмс!
— Ни в коем случае, — открестился я. — Я не постиг дедуктивного метода. Я также не могу работать серыми клеточками, как Эркюль Пуаро. И сокрушать черепа при помощи кулака и сорок пятого калибра, как это делал Майк Хаммер. У меня свой оригинальный метод.
— И в чем же он заключается?
— Я придумываю версию, а потом подгоняю под нее факты.
— А если факты не подгоняются?
— Приходится придумывать другую версию.
— Замечательно! — Госпожа разом опрокинула в глотку содержимое своего фужера. Точнее, то, что в нем осталось. — И значит, по одной из твоих версий, я в чем-то замешана?
— Кто тебя знает? Но для начала я бы потолковал с твоим мужем, — сказал я.
Темные поплавки вынырнули из бездонных глубин.
— Вот как?!
— Тебя это шокирует?
— Завор-р-раживает!
— Но ты мне тоже можешь помочь, — отбросил шутливый тон я. — Вспомни Лену Стрелкову, в прошлом твою подругу.
Госпожа откинулась на атласные подушки. Под тонким шелком пеньюара соблазнительно запрыгали упругие мячики грудей.
— Да, я знаю. Такая милая девочка и умерла такой молодой. — В тоне Светланы я не слышал высокомерия и покровительства, хотя участие тоже казалось наигранным. — Я иногда сама завидую ей.
— ?!
Мой немой вопрос остается без ответа.
— А что касается мужа, я поняла, — продолжала Госпожа как ни в чем не бывало. Даже, поманив меня многообещающим жестом, заставила сесть рядом с собой. — Он оказывал этой девочке посильную помощь. Благо на его кошельке это не отразится. Пожалуй, Олежек больше всего любит созерцать, когда кто-то ощущает себя ему обязанным. Таким приложением «благородства» и «милосердия» для него была Одуванчик. Так я звала Лену Стрелкову.
— Не она первая стала таким приложением…
— Ты смелый и наглый! — звонко рассмеялась Светлана. — Мне нравятся такие мужики. Но если ты насчет моих отношений с Олежкой, то прав лишь отчасти. Наши отцы — братья и были привязаны друг к другу, как сиамские близнецы. Кроме того, у них был совместный бизнес. Понятно, что они хотели оставить все доходы в семье и не дробить свою империю. Конечно, я могла отказаться, выйти за кого-то другого рангом ниже, но тогда бы лишилась и доли в деле, и наследства в будущем, и поддержки в настоящем. Мне даже не пришлось менять фамилию, всего-навсего пустить в постель двоюродного братца. Да, я поступила как проститутка, как дорогая проститутка, и все-таки как проститутка…
