Евгений Монах - Улыбнись перед смертью
- Искренне рад знакомству! - спокойно поделился я своими чувствами с гостями-южанами, так как ожидал нечто подобное. Проходите, располагайтесь, как дома! - А это и так мой дом! - сухо полуулыбнулся Баграмян, оценивающе разглядывая меня своими умными ореховыми глазами. - Если верно понял, уважаемый Монах, ты все же решил вернуть мои камушки? Похвально! Весьма. Если отдашь все, то я, пожалуй, попробую простить твои хулиганские художества. - Какие именно? - не удержавшись, полюбопытствовал я. - Убийство одного из наших людей имею в виду, - холодно пояснил хозяин дома, усаживаясь в кресло напротив. Присутствие моих ребятишек он как бы просто игнорировал, словно их и вовсе не было. Усатый телохранитель тут же встал за его креслом, благоразумно оберегая тыл. Цыпа не спускал с телохранителя нетерпеливого жадно-плотоядного взгляда и лишь ждал моей команды. Рука со "Стечкиным" нарочито вяло покоилась на колене, но я-то отлично знал, как мгновенно Цыпленок умеет пускать его в ход из любого положения. - Очень интересно! И кого, любопытно, я замочил? - Дмитрия Карасюка! - начал терять терпение вспыльчивый Баграмян. - Ты что, паясничать сюда пришел? - Ну, зачем же сразу в бутылку лезть? - мягко попенял я. - Давай спокойно, без хипиша разберемся. С чего ты взял, что это я? Мы с Карасюком твоим даже шапочно не были знакомы! Гадом буду! - Желаешь доказательств, как понимаю? - вкрадчиво спросил хозяин дома, блеснув глазами. - Пожалуйста! Сколько угодно! Их даже тупому суду присяжных хватило бы. С большим избытком! - Кончай вокруг да около ходить! А точнее - ползать! разозлился я. - Выкладывай! Конкретно! - Кто же из нас в бутылку лезет? - спросил Баграмян и совсем неожиданно предложил: - Расстегни-ка, уважаемый, свою рубашку. - Зачем? - сказал я, хотя уже начинал понимать, где собака зарыта. - Желаю взглянуть на распятие! - Ради Бога! Любуйся! - я расстегнул верхнюю пуговку рубашки и вытянул за цепочку крест наружу. - Антиквариатом интересуешься? Должен тебя жестоко разочаровать - не продается! - Несолидно и глупо было бы, - сказал хозяин дома, впиваясь глазами в изумрудное распятие, - собственные вещи покупать. Крест этот вместе с партией камешков был у Карасюка. Которого ты убил и ограбил! - Лажа! - почти искренне возмутился я. - Никого я не грабил! Сувенир мне старый приятель недавно подарил! - Придется назвать имя столь щедрого приятеля! - жестко сказал Баграмян, недоверчиво кривя свои пухлые губы. - Если, конечно, не желаешь вместо него крайним остаться. - Сергей Гриненко! - Ну, конечно! - насмешливый хохот армянина сильно смахивал на уханье совы. Как я сам не догадался! А ты далеко не дурак, Монах! Знаешь, как передергивать! - Не понял! - прервал я неестественное веселье собеседника. - Я точно говорю! Без туфты - он! - Это называется - с больной головы на здоровую! - со смуглого лица хозяина слетела приклеенная улыбка. - Он главный свидетель против тебя. Вполне даже логично, что ты его утопить пытаешься. Но Грин - мой человек, проверенный, и твой наглый наговор не прокатит! Ни единого шанса! Так что завязывай упираться и давай перейдем к нашему делу. Добровольно камешки отдашь? - Ладно. Давай начистоту! - Я обернулся к своим ребятам и рапорядился. - Ступайте на кухню перекурить и Вику с собой цепляйте! Когда Вика в сопровождении моей четверки удалилась, я некоторое время курил, задумчиво глядя в спокойно-внимательные глаза Баграмяна, и вдруг сказал: - Карасюка и верно убрал я, но по личной просьбе Грина. Должок за мной лагерный был, вот я эдак и погасил его. Как интеллигент в третьем поколении, я всегда аккуратно плачу по счетам. В благодарность за ликвидацию врага Грин и подогнал мне распятие. Никакую партию изумрудов я не видел. Даже и разговора о них не было. А сволочь Грин что говорит? Хозяин дома сидел, опустив глаза и по-собчьи наклонив голову набок, видно, больше вслушиваясь в мои интонации, чем в слова. Наконец он поднял настроженно-пристальный взгляд и спросил: - Кто подвердить это может? - Господин Цепелев, - я кивнул на Цыпу. - Несерьезно. Он твой человек. Кто еще? - Никто, - я развел руками, начиная склоняться к мысли, что как ни крути, а придется мне все же применить последний, неоспоримый аргумент, спрятанный до времени в кобуре подмышкой. - Подобьем итог! - как-то странно усмехнулся Баграмян. - Что мы имеем? Твое слово против слова Грина. Негусто! Весьма! - А он-то что говорит? - снова задал я вопрос, не дававший мне покоя. - Он утверждает, что случайно заметил на тебе крест, очень похожий на тот, что он передал Карасюку вместе с изумрудами и билетом. Вот я Вике и поручил проверить... - Каким билетом? - уточнил я из любви к полной ясности во всех деталях. - Авиабилетом до Гамбурга. Если б не ты, летел бы сегодня Карасюк в западную цивилизацию, а не в ад! - усмехнулся армянин, выказывая некоторое пристрастие к черному юмору. - Должен был нелегально вывезти камешки в Германию? - вопросил я так громко, что Баграмян вздрогнул, а его телохранитель сразу наставил на меня обе свои крупнокалиберные "фигуры". - Естественно! - старый армянин подался вперед в кресле, вскинув на меня напряженно колючий взгляд. Его ореховые глаза потемнели до агатовых. - Ты предполагаешь... - Да! - мной овладело такое возбуждение, что я еле усидел в кресле. - Конечно! Самолет уже улетел? Баграмян глянул на золотой наручный "Ролекс" и сжал губы: - Нет. Рейс через два с половиной часа. Очень боюсь, что твое предположение похоже на правду... Весьма! Грин сказал, что передал товар и билет в присутствии жены Карасюка, но подтвердить это ни Дмитрий, ни его жена уже не смогли. - Базарить некогда! И так можем опоздать! - Я встал и начал стаскивать с себя злосчастную цепь с распятием. - Оставь цацку на месте! Если ты окажешься прав - как знак уважения и будущей дружбы, а коли врешь - как подарок на твои похороны! - добродушно улыбнулся Баграмян. Вглядевшись в серьезные черные глаза, я понял, что он и не думает шутить. - Тенгиза с собой возьмешь! - распорядился хозяин дома, кивнув на усатого телохранителя. - И поуважительней с ним, Монах, он мой племянник. - Очень уж ты недоверчив! - усмехнулся я. - Но темнить не собираюсь и на контроль согласен. Поехали, племянничек! На прощанье я решил из дипломатических соображений немного польстить новому знакомому: - Все-таки ты отчаянный мужик, дорой Армен! Ведь мы запросто могли и тебя, и твоего племянника нынче хлопнуть - и все дела! Сразу никаких проблем! - Ты так уверен? - обнажил в улыбке острые ухоженные зубы Баграмян, показывая свою полураскрытую ладонь. В ней, как птенчик в гнезде, лежала рубчатая "лимонка". Кольцо было выдернуто, и взрыва не происходило только потому, что усики детонатора гранаты крепко зажимались большим и указательным пальцами армянина. Стоило осколочному птенчику выпасть из гнезда и... Дальше и думать не хотелось... - Могло и не зацепить, - не слишком уверенно сказал я, делая хорошую мину при плохой игре. - Согласен, - кивнул старый контрабандист, надевая стальное кольцо обратно. - Но тебе все равно бы уйти не удалось! Прощаться с Викой я счел совершенно излишним пижонством и, кликнув ребят из кухни, шагнул за порог дома. Тут только я понял, на что загадочно намекал Баграмян последними своими словами. Впритирку к двум нашим авто стояли еще три: два "БМВ" и "Форд-Мерседес". А рядом с ними застыла, выжидающе уставясь на особняк, добрая дюжина молодых смуглых парней. Их вредная манера держать правые рукив карманах о многом мне сказала. Приходилось признать, что армянин не блефовал. Повинуясь знаку Тенгиза, строй черноволосых боевиков молча расступился, давая нам проход к машинам. По дороге к квартире Грина мне подумалось: как все-таки замечательно, что не все люди мыслят жесткими "монашескими" категориями. На месте Баграмяна я не стал бы рассусоливать и махом подвесил бы предполагаемого врага на дыбу уже в ту памятную ночь у Вики... Есть же господин Фарт! И пока что он на моей стороне! Подъехав к девятиэтажному дому, мы втроем - я, Цыпа и Тенгиз поднялись на нужный седьмой этаж, где находилась квартира Грина. Ребят из "волжанки" я решил не брать, так как дело предстояло простенькое, а лишние свидетели всегда действуют мне на нервы. В строго торжественную, обитую черной кожей дверь позвонил Тенгиз, а мы с Цыпой плотно прижались к стене, чтоб остаться вне поля зрения дверного глазка. Защелкали многочисленные замки, брякнула снимаемая цепочка, и на полутемную лестничную площадку упала широкая дорожка света из открытой двери. - Здравствуй, дорогой Тенгиз! - раздался бодрый голос Грина. Проходи, будь гостем! - Привет, Серж! - буркнул племянник Баграмяна и шагнул в прихожую. Мы с Цыпой скользнули следом, сразу захватив крепкими зажимами рукопожатий обе руки явно ошарашенного лагерного моего приятеля.
- Обожаю приятные сюрпризы делать! - сообщил я Грину. - Но ты, кажется, мне не слишком рад? Почему-то не наблюдаю восторга на лице! Даже побледнел что-то? Случаем не захворал от переизбытка искренней радости? - Пустой. Оружия нет, - доложил Цыпа, успевший уже досконально ощупать костюм Грина вдоль и поперек. - В чем дело, Монах? - стараясь говорить спокойно, спросил Грин, когда мы все вместе прошли в гостиную, и повернулся к Тенгизу. Что происходит, уважаемый? - Пока ничего страшного, - успокаивающе поднял руки Тенгиз. Просто у людей разговор к тебе есть. Думаю, недоразумение все это. Скоро все выяснится. - Хорошо живешь! - похвалил я, оценивающим взглядом пробежавшись по хрустальной люстре и австрийскому мебельному гарнитуру. Ага! А это что? Под овальным обеденным столом стояли рядышком чемодан, культурно перетянутый кожаными ремнями, и портфель-атташе. - А тебе какое дело? - окрысился Грин, пытаясь вывернуться из Цыпиных объятий. - Я требую объяснений! - Какой ты нервный! - осуждающе заметил Цыпа, силой усадив заартачившегося клиента в кресло, пристегнул наручниками его правую руку к ножке массивного стола и удовлетворенно выпрямился. - Вот так-то будет значительно надежней. Гарантия! Если хочешь, я тебе дам прикурить. Хотя и так, и эдак - все одно дам! Можешь не сомневаться! Хо-хо!.. Наверно, в преддверии хорошо знакомой, привычной работы у Цыпленка произошел мощный выброс адреналина в кровь - вот он и развеселился. Грин перестал дергаться в кресле и тоскующим взглядом уставился на электронные настенные часы. Я понял его и посочувствовал: - Да, дорогой Серж! Меньше чем через два часа из аэропорта Кольцово поднимется красивый, как птица, белый пассажирский лайнер "Люфтганзы". Но уже без тебя! Грин вздрогнул и поспешно отвел глаза от часовой стрелки. Но это его подавленное молчание сказало мне больше, чем любые слова. - Цыпа, принимайся за доскональный шмон! С багажа начни! Присядем, Тенгиз, в ногах правды нет. Да и спешить нам особо некуда - целая ночь в запасе. В распакованном чемодане ничего достойного интереса не обнаружилось: так, обычный набор шмоток человека, собравшегося в дальнюю дорогу. Вещи, кстати, все импортные и дорогие, как на подбор. Ну, ясно - что в цивилизованную Германию отечественное барахло тащить? Несолидно, как сказал бы Баграмян. А вот в кармашке портфеля оказалось неоспоримое доказательство моих подозрений. Паспорт. С фамилией Карасюка, но с фотографией Грина. - Ну, что, браток? Дальше темнить бесполезно, - улыбнулся я, разглядывая замечательно профессионально приклеенное фото. Рассказывай! Где камешки? - Вот собака! - не сдержал праведного гнева Тенгиз, до последней минуты, видимо, не веривший в виновность Грина. - Не обижай так братьев наших меньших! - наставительно заметил я. - Он просто грязный шакал. Даже не мог сам шлепнуть Карасюка! Ко мне обратился, дешевка. Ему по плечу только баб резать, на мужика руку поднять силы духа не хватает! Одно слово - мразота! Я с удовольствием полюбовался на пунцово окрасившееся лицо Грина. Давление ни к черту, видать. А вот его невзрачные серые глаза то ли от волнения, то ли от злости поменяли цвет на ярко-синий. Любопытный медицинский факт. Надо бы как-нибудь на досуге почитать научно-популярную литературу на этот счет. - Лажу гонишь, Монах! - по-глупому не сдержался Грин, дико сверкая своими хамелеоновскими глазками. - Двойку я лично кончил, да и ты бы, падла, уже не базарил, если б я не промахнулся! - Так это ты, козлина, мне финскую куртку попортил? - прервав шмон, Цыпа хотел припечатать Грина своим кулаком-кувалдой, но я удержал его взглядом. - Ладушки! Но любопытно: я-то где тебе солнце заслонил? Не вижу логики, браток! - Куда уж тебе! - скривил губы Грин. - Ты лишь по мокрому ходить известный спец! И "чайник" у тебя только в этом направлении варит. - Это мы еще поглядим! - я даже чуток оскорбился. - Можешь и не отвечать. Я уже просек суть. Ты запаниковал, что мы с Баграмяном можем встретиться и без пальбы найти общий язык! И план твой втихую слинять с камешками за рубеж махом крякнет. Верняк? То-то! Цыпа закончил обыск квартиры, но изумруды или валюту не нашел. Тоненькую пачку долларов в бумажнике, ясно, в расчет не беру. - Вот. "Волына" в куртке на вешалке была, - соратник положил передо мной на стол "Макаров". Выщелкнув обойму, я обнаружил то, что и ожидал, - в ней оставалось лишь три патрона. Невезучий какой-то пистолетишка два человека стреляли из него в мою скромную ооособу - и все в "молоко". Импортную куртку Цыпы и свой подбритый висок не считаю. Мелочевка! Ладно. Не пропадать же добру! Глядишь, когда-то и пригодится. Может, "Макар" и невезучий, а просто хорошо ко мне относится. Взглянув на тупорылый вороненый пистолет уже новыми глазами, я сунул его в задний карман брюк, признавая тем за своего. - Колись, Грин, куда "слезы гор" загасил! - вернулся я к главной теме. - Там, где вскоре окажешься, они тебе уже не понадобятся. В тех заоблачных местах совсем иные ценности... Не будь упрямцем! Все одно ведь в оконцовке скажешь! - А какой объем? - спросил любознательный Цыпа у Тенгиза. - Если маленький, он мог в "очко" спрятать. - Нет, - поморщился Тенгиз, - даже опытная шлюха не смогла бы. Целый замшевый мешочек. Сто восемьдесят девять ограненных изумрудов... - Что надумал, Грин? - я сунул ему в рот сигарету и дал прикурить от зажигалки. - Стань напоследок честным - верни чужое. Тебе это зачтется. Мною, по крайней мере. Уйдешь легко и без боли. - Не покатит! - отрицательно мотнул головой лагерный приятель. Согласен отдать только лично господину Баграмяну. Взамен на гарантии моей жизни. - Не будь наивным! - попытался я немного его отрезвить. - Кто же тебе Карасюка простит, глупый? Про покушение на меня даже не упоминаю. Я-то лично совсем не злопамятный! Как и все истинные интеллигенты. Тем более в третьем поколении! - Да кто он такой, чтоб за него предъявлять?! - затараторил, распалясь, Грин. - Карасюк не из наших был! Не блатной! Ни разу даже не сидел! Завхозишко с литературным бзиком - в "Вечерке" всем журналистам жопу лизал, чтоб хоть иногда печатали его глупую муть! Шизофреник по жизни! - Ты еще про его жену из скромности запамятовал, - усмехнулся я.
