Анна Дубчак - Осенние каникулы
– Нет… Романов тогда сильно простыл, и вскрытие проводил Сеня Алебастров из мединститута. А что касается причин убийства, то одной из самых важных причин могла быть, как тебе это ни покажется странным, финансовая…
– Как это?
– А так, что Монахов мог нарочно рассказать тебе историю их любви, хотя на самом деле их отношения могли носить чисто деловой характер…
– Но она всего лишь преподаватель математики!
– Да хоть уборщица. Представь, что Литвинова совершенно случайно получила доступ к какой-нибудь секретной информации, с помощью которой начала шантажировать Монахова… Или же просто что-то такое узнала, чего ей не следовало знать, и Монахов из боязни шантажа мог убрать ее… Для этого принялся открыто ухаживать за ней…
– Совершенно верно, директриса лицея рассказала мне, что он на глазах у всех возил ее на своем «мерседесе»… Казалось бы, ну встречались бы где-нибудь на нейтральной территории, зачем же у всех на глазах-то?
– В том-то и дело… Но теперь все осложнилось. Убили его сына.
– Почему убили? Его могла просто загрызть собака.
– А следы кошачьих когтей? А рыбья чешуя?
– Головоломка какая-то… Чувствую, что надо мне встретиться с Алебастровым… Как ты, говоришь, его зовут?
– Сеня, Семен. Он преподает анатомию в мединституте, но иногда подрабатывает в морге… Вернее, когда его попросят…
В дверь постучали. Она вздрогнула от неожиданности.
– Все остывает, а тебе, Игорь, еще полчаса назад нужно было выходить из дома… – послышался нежный голосок Сони.
И Логинов, опомнившись, подскочил с кровати и кинулся из спальни.
Глава 9
АНЖЕЛИКА, ЖЕНЯ И ДАМА В БЕЛОЙ «ТАБЛЕТКЕ»
Кафе «Арлекино» располагалось в подвале девятиэтажного дома, но считалось одним из самых известных и популярных молодежных заведений города. Вечерами здесь звучала громкая музыка, парни и девушки, приехавшие сюда с самых окраин, могли найти в этом полутемном подвале все, начиная с хорошей порции тяжелого рока, металла, поп и диско и кончая выпивкой и наркотиками… Утром все видимое пространство вокруг кафе было усыпано окурками, пустыми банками из-под колы и пива, обертками от жевательной резинки, печенья, шоколада… А из подъездов близлежащих домов уборщицы выгребали разноцветные использованные презервативы, рваные колготки и даже нижнее белье… Молодежь веселилась.
В утренние часы кафе было открыто, как ни странно, для детей, которые приходили сюда, чтобы съесть горячий гамбургер, сосиску с булкой и кетчупом, выпить пепси или фанту и поиграть в игральные автоматы или в компьютерные игры.
Наталия спустилась по крутой мраморной лестнице и открыла тяжелую дубовую дверь: за два года существования «Арлекино» хозяева сумели получить достаточную прибыль, чтобы отделать помещение по последнему слову европейского дизайна, закупить оборудование для кухни, компьютеры и даже кондиционеры, благодаря которым, кстати, в утренние часы в кафе не оставалось ни следа от сигаретного дыма, перегара и запаха пота… Здесь было свежо и прохладно. Пахло свежим кофе и горячими булочками.
Она подошла к буфетной стойке и уселась на высокий круглый стул. Девушка с заспанным бледным личиком смотрела на нее выжидательно.
– Мне кофе и один апельсин.
В кафе в этот ранний час почти никого не было.
– Я ищу одного человека, – сказала Наталия и сделала несколько глотков горячего кофе. – Его зовут Герман. Мы должны были с ним встретиться здесь вчера в три. Но я не смогла прийти… Скажите, он приходил?
– Монахов, что ли? – покраснела девушка. – Да, он был… Спрашивал вас… Это вы Настя?
– Да…
– Но я так поняла, что он получил еще одну записку… Я почему запомнила, у нас не так часто оставляют записки или письма… Но Герман – это совсем другое дело… Он всегда и всем нужен… Так вот, примерно в три часа к нему подошла девушка и отдала в руки записку. Он прочитал и, судя по выражению его лица, был сильно удивлен…
– А девушку-то он знал?
– Думаю, что нет, потому что когда он прочитал записку и обернулся, чтобы ее расспросить, ее уже не было… И он тогда еще спросил у меня: «Ты эту не видела?» Обычно он обращается к своим девушкам по имени, а тут вдруг это грубое «эту»… Поэтому я и решила, что он с ней не был прежде знаком…
– А вы ее запомнили?
– Конечно… Яркая красивая девица…
– Она и раньше здесь бывала?
– Ни разу. Я бы запомнила. И хотя здесь по вечерам бывает столько народу, что не протолкнуться, я как-то почти всех знаю в лицо… Мне за это платят…
– А зачем вам знать всех в лицо?
– Просто люди постоянно разыскивают друг друга, вот и приходится их запоминать не только в лицо, но и по именам… Например, меня спрашивают: ты не видела здесь Катю Рыжую? И я отвечаю, что она только что вышла с каким-то парнем по имени Макс, но сказала, что скоро вернется… И все в таком роде…
– Понятно. А сколько хотя бы лет было этой девушке?
– Трудно сказать… Может, двадцать с небольшим.
– А что было потом, после того как Герман прочитал записку?
– Знаете, он сказал, что ему еще ни разу не приходилось… Можно я это слово пропущу?
– Как хотите, – сначала не поняла Наталия. – А в чем дело?
– Он сказал: мне еще ни разу в жизни не приходилось… словом, заниматься этим на кладбище… И я так поняла, что ему кто-то назначил свидание то ли на кладбище, то ли рядом с ним…
– А что было потом?
– Ничего, он выпил вот, как вы, чашку кофе и ушел… А вечером его не было…
– Понятно. Вот, держите, спасибо большое… – Наталия положила на стойку десятитысячную купюру. – Можно от вас позвонить?
– Конечно. – Девушка быстро спрятала в карман деньги и достала откуда-то снизу телефонный аппарат. – У нас через девятку…
Наталия набрала номер Сапрыкина:
– Сережа? Это я. Будь на месте. Сейчас я приеду к тебе с одной симпатичной девушкой. Все… – и положила трубку.
Девушка испуганно смотрела на нее:
– Это вы не меня имели в виду?
– Именно вас… Скажите, как вас зовут?
– Анжелика.
– Красивое имя. Скажите, Анжелика, вы умеете рисовать?
– Немного, а что? Я все равно никуда с вами не поеду… У меня работа…
– Вас есть кому заменить?
– Нет, я здесь одна… А что случилось?
– А то, что вчера вечером на кладбище нашли труп Германа… Вот мне бы и хотелось, чтобы вы попытались нарисовать портрет девушки, которая передала ему записку…
– Германа убили?
– Пока неизвестно… Но вы же и сами понимаете, что он оказался на кладбище не случайно…
– Да, конечно… Я сейчас позвоню Григорию Михайловичу и предупрежу его, что закрою на время кафе…
Из прокуратуры, где их встретил заинтригованный Сапрыкин, они перешли в расположенное по соседству здание криминалистической лаборатории, где, как предполагала Наталия, они попытаются совместными усилиями составить фоторобот девушки с запиской. Но Анжелика оказалась намного талантливее, чем она даже могла предположить. Она настолько хорошо изобразила на чистом листе бумаги портрет незнакомки, что Сапрыкин узнал в ней свою соседку по лестничной клетке.
Ему потребовалось всего сорок минут, чтобы съездить за ней в поликлинику, где она работала медсестрой, и привезти ее в прокуратуру.
На вопрос, кто дал ей эту злополучную записку, Женя Березкина – так звали соседку – ответила, что ее остановила около кафе «Арлекино» какая-то женщина лет сорока пяти и попросила передать записку кому-нибудь из обслуживающего персонала кафе «для Германа».
– Она назвалась матерью этого самого Германа и объяснила мне, что и сама бы спустилась в кафе и передала записку, но Герман мог быть там, а у них очень сложные отношения, что он вот уже три дня как не ночевал дома… Я даже не стала особенно прислушиваться к ее словам, потому что мне не составляло никакого труда передать записку…
Она смотрела испуганными глазами на Сапрыкина, затем перевела взгляд на Анжелику:
– Я вас узнала, ведь это вы были за стойкой в тот день?
Анжелика кивнула.
– Женя, а ты не могла бы описать ту женщину, которая назвалась матерью Германа?
– Наверное… Она была очень странно одета… Знаете, чуть ли не старинное синее пальто, сильно приталенное и широкое в бедрах… На голове белая «таблетка», знаете, в старину носили такие шляпки… Волосы у нее были седые, а почти все лицо скрывали очки в черной и очень грубой оправе. Я еще подумала тогда, что я бы и сама сбежала из дома, будь у меня такая мамаша… Она показалась мне ненормальной…
– Она была пьяна?
– Нет, но от нее пахло каким-то ужасным одеколоном… на спирту… а еще нафталином…
– Какого она была роста?
– Довольно высокого. Я бы даже сказала, что она была стройная…
– А кожа? Нос, губы? – пыталась представить ее Наталия. Когда она услышала про синее пальто и белую «таблетку» на голове, ей стало жарко.
– Кожа бледная, но как будто без морщин, нос обыкновенный, а губы накрашены коричневой помадой… Страшноватая она, конечно…
