Антон Леонтьев - Часовня погубленных душ
Кацнельсон пустился было в рассуждения о деяниях австралийского маньяка, но Илья, опускаясь на стул, перебил его:
– А ошибки быть не может?
Аарон Исаакович фыркнул:
– Молодой человек, я никогда не ошибаюсь! Никогда! И убежден: использован один из трех крюков, которыми в свое время орудовал Онойко. И еще. У новой жертвы, Оксаны Полторацкой, голова отделена от туловища весьма профессионально. Очень похоже на то, как Онойко отрезал головы своим жертвам. Он ведь сам признался на допросах, что тренировался на животных.
– Подозреваю, что и на людях, – заметил мрачно Пономарев. – Значит, вы не исключаете того, что…
Михаил Федорович запнулся, и Кацнельсон хитро улыбнулся:
– Понимаю, что вы хотите спросить, Миша. Да, я не исключаю того, что убийца Оксаны Полторацкой – тот же самый человек, который наводил ужас на наш Заволжск больше двадцати пяти лет назад. Техника убийства очень и очень похожа! И подобная схожесть никак не подпадает под категорию случайности. Заявляю вам с полной ответственностью: такая случайность невозможна по определению.
– Но как же так? – растерялся Илья. – Вы хотите сказать, что… что девицу прошедшей ночью убил Онойко? Но это же полный бред!
Слово «бред» Аарону Исааковичу явно не понравилось. Гневно сверкнув глазами, старый эксперт отчеканил:
– Факты – упрямая вещь, молодой человек! Я готов засвидетельствовать, что ранения, нанесенные убийцей Оксане Полторацкой, идентичны ранениям, которые я в свое время имел возможность наблюдать на телах жертв Онойко. Я вовсе не утверждаю, что действовал один и тот же человек, что невозможно хотя бы по той простой причине, что Онойко мертв. Да, он, вне всяких сомнений, умер, и даже тот факт, что его тела так и не нашли, не заставит меня поверить во что-либо иное. Однако разрешу себе напомнить – ни головы жертв, ни большую часть инструментария Онойко тогда так и не нашли. По всей видимости, он спрятал их в тайнике, месторасположение которого было известно только ему одному. И эта тайна сгинула вместе с ним самим.
– Вы хотите сказать, что кто-то сейчас нашел тайник и решил продолжить убийства маньяка Онойко? – потрясенно спросил Илья.
– Это было бы вполне логичным объяснением, – развел Кацнельсон руками. – Однако меня смущает то, что техника умерщвления жертвы поразительно похожа на технику умерщвления, применявшуюся Онойко. Повторяю, речь не идет о совпадении! Одно из двух – или неведомо каким образом кто-то наитщательнейшим образом копирует стиль и почерк дяди Крюка, что само по себе невозможно, потому что для этого требуется знать, как именно убивал Онойко, а свой секрет тот унес с собой в могилу, вернее, в Волгу, или…
Новгородцев услышал, как засопел Михаил Федорович.
– Или я вынужден признать, что убийцей в самом деле является Роман Андреевич Онойко, который умер двадцать пять лет назад. Но как атеист и здравомыслящий человек я этого, конечно же, не признаю. Все же я медик, более того, патологоанатом, и мне отлично известно, что мертвецы никогда не оживают. И маньяки с того света не возвращаются. Однако с чем именно мы имеем дело в данном случае, я пока не могу сказать. Боюсь, придется дожидаться новых жертв, дабы вынести окончательный вердикт…
Пономарев шумно вздохнул.
– Аарон Исаакович, я крайне признателен вам за то, что вы согласились оказать нам помощь.
– Боюсь, Миша, я все скорее запутал, нежели помог вам с выявлением убийцы несчастной девочки, – произнес, поднимаясь, Кацнельсон. – Разумеется, я буду нем, как рыба, и от меня об этих неутешительных предварительных выводах никто не узнает. Однако земля слухами полнится, и скоро, очень скоро, подозреваю, в городе заговорят о том, что Онойко вернулся с того света и снова принялся за убийства. Не требуется быть гением, дабы понять: именно такую стратегию изберет очаровательная госпожа Звездинская, она же Бормотухина.
Михаил Федорович проводил гостя до двери, тепло попрощался с пожилым патологоанатомом и, когда тот ушел, произнес:
– Я сам попросил его осмотреть тело, потому что у меня уже появились подозрения. Ведь все те двадцать семь трупов у меня так перед глазами и стоят! И Аарон Исаакович только подтвердил мои опасения. Ранения, выходит, идентичны…
Илья горячо возразил:
– Михаил Федорович, вы же сами понимаете, что такое невозможно! Я имею в виду, невозможно, чтобы Онойко тогда выжил. Если даже предположить, что он пережил падение с тридцатиметрового обрыва в Волгу и ему удалось выбраться на берег, он элементарно не мог остаться в живых – его же до того облили бензином и подожгли! Такие увечья несовместимы с жизнью!
– Да знаю я! – Пономарев хлопнул ладонью по столешнице. – Падение с такой высоты непременно привело бы к несовместимым с жизнью травмам внутренних органов, не говоря уж о том, что маньяк еще и горел, как факел. И ты прав, Илья, Онойко никак не мог выжить!
Однако по тону Михаила Федоровича Новгородцев понял, что в душе того все же копошится червячок сомнения.
– Хуже другое, – продолжал Пономарев. – То, что кто-то решил продолжить убийства. Причем он обладает поразительными познаниями, в первую очередь в технике умерщвления, применявшейся Онойко. К тому же мерзавец использует, по всей видимости, инструменты, которые применял когда-то маньяк. Откуда они у него? Ведь из трех крюков Онойко обнаружили только один, который сейчас находится в местном музее МВД. Куда делись два других, вот в чем вопрос!
Начальник следственного управления ударил уже кулаком по полированной поверхности стола.
– Илюша, эту гниду надо найти и схватить до того, как подонок нанесет новый удар, потому что я ни секунды не сомневаюсь в том, что он планирует другие убийства. Но допустить их мы никак не можем! Что там с теми школьниками, доложи подробнее…
Илья поведал в деталях о том, что дал допрос Тимофея и Марины. Михаил Федорович крутанул пятерней седой чуб и заметил:
– Я и не сомневался, что они к убийству Оксаны непричастны. Тут действовал кто-то опытный, хитрый и очень самоуверенный. И явно взрослый. Никак не семнадцатилетний подросток, уж точно.
Зазвонил один из телефонов на столе у Пономарева. Хозяин кабинета взял трубку, несколько секунд слушал собеседника, а потом молча положил трубку. Телефон практически сразу снова залился трелью.
– Наша Лора не дремлет, – процедил Михаил Федорович, прежде чем ответить на очередной вызов. – Она уже каким-то образом разнюхала, что Аарон Исаакович посетил меня. Наверняка у нее везде осведомители. Знает журналистка и о том, что Кацнельсон побывал в морге, где осматривал тело Оксаны Полторацкой. И, конечно, эта особа, сложив два и два, сделала сенсационный вывод: маньяк Онойко снова принялся за свое кровавое ремесло! Уверен, что она теперь станет нагнетать в городе панику, пичкая людей сказками про ожившего дядю Крюка. Хорошо бы ее остановить. Я поговорю по этому поводу с Екатериной Станиславовной. А ты пока можешь быть свободен…
Илья взял в руки мобильный телефон Оксаны Полторацкой, найденный на месте преступления. Идея, которая пришла ему в голову, была проста и в то же время занимательна.
Аппарат посверкивал стразами, лучившимися под искусственным светом. Почему телефон вообще оказался на месте преступления? Может, Оксана пыталась дозвониться, скажем, до родителей или до милиции, когда на нее напал убийца? Однако такого звонка зарегистрировано не было. К тому же следователь не сомневался, что у девушки элементарно не было возможности вытащить телефон и попытаться набрать чей-то номер: тот, кто отрезал ей голову, наверняка напал неожиданно.
Илья проверил исходящие звонки – последние сделаны еще вечером, задолго до гибели. Оксана звонила своим родителям, а также Тимофею Данилову, что сходилось с показаниями самого Данилова.
Конечно, телефон мог выпасть из руки Оксаны, когда преступник набросился на нее, и маньяк, увлеченный процессом убийства, не заметил этого. Но спрашивается – отчего вдруг телефон оказался у Оксаны в руке? Она что, намеревалась кому-то звонить?
Непонятным было и то, что девица вообще решилась спуститься в подземелье – в глухой час ночи, на заброшенном кладбище! Илья не был уверен, что сам бы рискнул пойти на такое. Нет, в «живых мертвецов» и прочую кладбищенскую нечисть он, конечно же, не верил, но все равно неприятно. И ведь покойная Оксана явно принадлежала к разряду провинциальных Пэрис Хилтон – таких уж точно не тянет к экстриму, девушки подобного типа ночью по заброшенным кладбищам не шастают.
Новгородцев знал уже, конечно, что у Никиты Стекольщикова возникла идея наведаться к обрыву, откуда дядя Крюк сиганул в Волгу. Он же предложил заглянуть и на кладбище. Но почему же так вышло, что маньяк напал на Оксану в подземелье под часовней, о чем свидетельствовали следы крови, а Никиту сбил дальнобойщик на шоссе?
Это могло означать следующее: сынок мэрши, увидев, что некто нападает на Оксану, просто-напросто позорно бежал прочь, спасая свою жизнь и бросив девицу на произвол судьбы. Но Илья сомневался, что маньяк решился бы напасть на двух человек, на парня и девушку, которые спустились в подземелье вместе. Тогда бы убийца, вероятнее, атаковал сначала Никиту, чтобы обезвредить его и вывести из строя, и только потом накинулся на беззащитную Оксану.
