Анатолий Степанов - Заботы пятьдесят третьего года
- ...В Москве они вынуждены находиться на нелегальном положении, по хазам, - невозмутимо продолжал Ларионов. - Теперь - о каждом. Номинальный главарь...
- Почему номинальный? - спросил Смирнов.
- Свои соображения по этому поводу я уже излагал. Номинальный главарь - Георгий Черняев. Очень силен физически, в юности занимался классической борьбой не без успеха. Сообразителен, опытен, довольно ловок. Начинал он как краснушник на Ярославской железной дороге, за что судим в 1948 году. Выйдя на свободу в пятидесятом, сменил профессию, стал гастролировать. Трижды привлекался за кражи в гостиницах в разных городах, и трижды отпущен за недоказанностью. В связи с этим стал почти легендой уголовного мира. Грабеж склада - первый в его воровской биографии.
- Он убить мог? - взял быка за рога Смирнов.
- По-моему, пойти на убийство может только в самом крайнем случае, спасая свою шкуру. Следующий - Роман Петровский. Хорош собой, пользуется успехом у женщин, нахватан до того, что на первый взгляд может сойти за интеллигента. Импульсивен, легко возбудим, авантюрист по натуре. Профессия - маршрутник, работал в основном в поездах с курортными дамочками. На убийство может пойти лишь в состоянии крайнего возбуждения. У нас не тот случай.
Алексей Пятко. Тихарь, специалист по незапертым квартирам. Труслив, жаден, до предела осторожен. Довольствуется малым, но за добытое держится зубами. За что и получил кличку Куркуль. Убьет, если у него станут отбирать его кровное. И только в этом случае, больше ни в каком.
Леонид Жданов, убитый. Щипач, и этим все сказано.
И, наконец, Николай Самсонов. Туп, злобен, неудачлив. Шуровал на вокзалах. Не столько воровал, сколько отнимал у слабых. Такого можно заставить совершить всякое.
- Серега, ты молодец! - заорал Казарян. - Твоя занудливая система великая вещь! Разложил все по полочкам и сразу же этим сто вопросов поставил. Кто их свел? Кто их навел? Почему они работали не по профессии?
- Где они жили до совершения преступления? - спросил Смирнов.
- Георгий Черняев - в Костине. Лесная, дом шесть. Роман Петровский в Шебашевском переулке, дом пятнадцать. Леонид Жданов - улица Расоковой, дом семь, квартира двадцать три. Алексей Пятко - Бутырский вал, дом четыре "а", квартира три, Николай Самсонов - Третья Тверская-Ямская, дом тридцать шесть, квартира два "а".
- За исключением Черняева, все, в принципе, из одного района, сказал Смирнов. - Вероятнее всего, были знакомы до этого дела. Но Казарян прав - слишком, слишком разные, и все, как один, вряд ли пойдут на убийство.
- Еще несколько слов, - Ларионов собрал бумажки и сложил их в папку. - Склад этот - в Ростокине, в районе, никому не известном из этой компании. Следовательно, наводка, и серьезная наводка. Для такой наводки наши бакланы - разметчик меховой фабрики Серафим Васин и шофер Арнольд Шульгин - люди неподходящие. Шофер не из этой конторы, он работал на пивзаводе, а Васина, я думаю, уговорили, хотя с ним сложнее территориально близок к основному составу группы.
- "Основной состав"! Прямо-таки футбольная команда, прокомментировал Казарян. - Тогда под моей опекой - запасные. Все четыре моих огольца, получившие срок, - порождение уголовной романтики. Песни блатные, героические рассказы про невероятные успехи, мифы о воровском братстве, первые знакомства с деловыми, поручения по мелочевке. На самом деле играли роль отвлечения, и не более того.
После освобождения двоих - Фурсова и Гагина, родители тотчас, от греха подальше, отправили по деревням, к дедкам и бабкам. В Москве - двое, Виталий Горохов и Геннадий Иванюк. Оба задействованы на одностороннюю связь Цыганом - Романом Петровским. Куда от Цыгана концы - неизвестно. Пацанов этих обоих работать следует - перспектива выхода на отлеживающихся есть. По свидетелям следователь прямо-таки решительно рубил канаты, как можно скорее закругляя дело. Я не имею в виду косвенных очевидцев ограбления, для меня гораздо больший интерес представляют свидетели, в той или иной степени связанные с преступниками. Возвращаясь к футбольной терминологии, скажу: эта команда в данной игре не могла обойтись без тренера, а казаковская группа и следствие были уверены, что главный капитан. Только еще раз проверив свидетелей, можно выйти на настоящего главаря.
- Ребята, по-моему, вы спятили, - всерьез обеспокоился Смирнов. - Вы занялись отысканием прорех в следствии закрытого дела и поисками мифического главаря. Извините меня, но вы совсем забыли, в чем наша основная задача. Очнитесь! Мы не главаря, вами сочиняемого, ловим, и не Казакова за руку норовим схватить. Мы ищем убийцу. Я считаю, что убил кто-то из деловой пятерки. Поймайте мне хотя бы одного из них.
- Пока нас не теребят, мы можем не пороть горячки. - Казарян был спокоен.
- А почему нас не теребят, ты об этом подумал? Не теребят потому, что уголовник убит. И начальство наше не трогают поэтому же. Вот мы все вместе скоро и решим: сведение воровских счетов. Потом отложим это дело в сторону, благо есть чем заняться, а когда полгода пройдет, закроем с легким сердцем. А что? Ну, убили уголовника какого-то и убили. Только потому, что нас не теребят, раскрытие этого дела должно стать делом нашей совести и профессионального долга.
- Ты нас не агитируй, Саня, - предупредил Казарян. Смирнов выпустил пар и успокоился.
- Да я не вас агитирую - себя.
- Тогда свободный поиск, - предложил Ларионов. - Время нам давай, освободи от текучки.
- Ты, Сережа, любишь копать вглубь, а главного не откопал. - Смирнов встал, подошел к окну, глянул на свой нежно эрмитажный вид: - Почему убили Жбана? И вообще, что может послужить причиной их раздоров и поводом для сведения счетов? На поверхности две причины: первая - убеждение, что кто-то ссучился на допросе и заложил участников удачно проведенного дела. Тогда это убийство по решению толковища, о котором слухи обязательно ходят. Вторая - отначка. Яма, в которой хранится часть похищенного, в секрете от всех. Тогда подозрение и убийство по подозрению. Все подозревают всех. Тогда сложнее, тогда на конец не выйдешь. Еще соображения по причине убийства имеются?
- Ликвидация узнавшего местонахождение ямы. Вариант секрета отначки, - выдал свою версию Казарян.
- Вполне возможно. Еще?
- Больше ничего, Саня, - твердо сказал Ларионов. - Просто так фантазировать я не умею. Мне материал нужен, понимаешь, материал, на котором я могу выстроить версию.
- Да... Значит, свободный поиск? - спросил Смирнов. Кивнули оба Казарян и Ларионов.
- Даю три дня на разработку. Я нынче добрый, - подвел итог совещания главнокомандующий.
Нет, все-таки - огольцы. Казарян шел к отцу Геннадия Иванюка. С отцом проще, чем с матерью, та потонет в эмоциях. А отцу расскажешь, покажешь малозаманчивую перспективу, докажешь, что деваться некуда (а ему действительно деваться некуда), и он будет послушным, как хорошо натасканный волкодав. А давить надобно на волка - совсем беззубого пока волчонка. Сынка родного.
Отец Геннадия был шишкой средних размеров - председателем Мосгоршвейсоюза, одной из организаций Промкооперации, в систему которой входили пошивочные артели и ателье.
Одноэтажный особняк на Сретенском бульваре был трогателен, как трогательны уютные московские жилища середины прошлого века, приспособленные под учреждения. Этот хоть содержали в порядке - без халтуры покрашенные снаружи и внутри стены, непотревоженная старинная лепнина, натертые до блеска, наборные паркетные полы.
- Мне бы Тимофея Филипповича повидать, - обратился к секретарше Казарян.
- А вы откуда, товарищ? - добросовестно исполняя свои обязанности, официально осведомилась секретарша. Казарян застенчиво улыбнулся и пояснил:
- Из милиции.
- Из ОБХСС? - решила уточнить секретарша.
- На этот раз - из МУРа.
Кабинет был хорош потому, что и при дореволюционном владельце он был кабинетом. Любимый Казаряном орех: причудливая резьба, свободные неожиданные формы. Стол, кресла, стулья. После положенных приветствий Казарян поинтересовался:
- Мебель сами подбирали или по наследству?
- Еще со старых времен. Заменить руки не доходят. - Полноватый, но не полный, и потому весьма вальяжный, в хорошо сшитом пиджаке, Тимофей Филиппович царским жестом указал на кресло, подождал, пока усядется Казарян, и тоже поинтересовался:
- Чем обязан визиту представителя столь почтенной организации?
- Не "чем" - "кому". Сынку. Кровинушке вашей. - Казарян атаковал с ходу.
- Опять, значит, - поник Иванюк-старший. - Вы его арестовали?
- Зачем спешить? Если вы сделаете так, что он нам поможет, вместе поищем варианты.
- Не понимаю, ничего не понимаю.
- А что тут понимать? Он рассказывает мне все, только честно, - тогда он свидетель. Он молчит или врет - тогда он соучасник.
- В чем соучастник?
- В убийстве, дорогой Тимофей Филиппович. - Казарян орудовал дрыном. Подобная разновидность советского руководителя была ему хорошо известна. Только дрыном и только по голове. Иначе не проймешь.