Росс Макдональд - Последний взгляд
- Мне очень жаль, что ей взбрело в голову навести вас на след моей дочери. Но я надеюсь, что вы не броситесь очертя голову к Луизе. Потому что это пустой номер.
- Почему?
- Я действительно подарил дочери револьвер в сорок пятом году. Но у нее его украли много лет спустя, в пятьдесят четвертом году, если быть точным, - даты он приводил торжественно, гордясь своей памятью. - Однако к вашей истории это никакого отношения не имеет.
- Кто украл револьвер?
- Откуда мне знать? Дом моей дочери ограбили.
- А для чего вы вообще подарили ей револьвер?
- Ну, это давняя история, и довольно грустная, - сказал он. - Муж моей дочери оставил ее, притом оставил без всяких средств к существованию с Джин на руках.
- С Джин?
- Ну да, с моей внучкой Джин. Две слабые женщины остались одни в доме, ну вот Луиза и решила на всякий случай завести оружие, - внезапно ухмыльнулся он. - По #8209;моему, надеялась, что он вернется.
- Кто вернется?
- Ее муж. Мой неподражаемый зять Элдон Свейн. Я ни минуты не сомневаюсь, что, если б Элдон вернулся, она бы его застрелила. И получила бы на то мое благословение.
- За что вы так не любите своего зятя?
Он засмеялся, но тут же оборвал смех.
- Бесподобный вопрос. Но, с вашего позволения, я, пожалуй, не стану на него отвечать.
Миссис Шеперд принесла два тончайших ломтика кекса. Я вмиг проглотил свой, она это заметила.
- Вы голодны. Я сделаю вам бутерброд.
- Не стоит беспокоиться. Я сейчас еду домой, там и пообедаю.
- Ну что вы, какое беспокойство.
Однако Роулинсон явно не желал делить со мной ее внимание.
- Мистеру Арчеру угодно узнать, - сказал он с шутовским видом, - чем мне насолил Элдон Свейн. Ну как, рассказать ему?
- Нет. Вы и так слишком много болтаете, мистер Роулинсон.
- О махинациях Элдона всему свету известно.
- Вовсе нет, о них уже давно забыли. Не стоит ворошить прошлое. Все могло обернуться еще хуже. Шеперду я так же сказала. Когда начинаешь ворошить старое, того и гляди, накличешь новую беду.
- А я думал, ваш муж в Сан #8209;Диего, - раздраженно сказал старик: он ревновал.
- Рэнди Шеперд мне не муж, а бывший муж.
- Вы с ним виделись?
Она пожала плечами.
- А что мне делать, если он приходит. Я его не приваживаю.
- Значит, вот куда у нас идет кофе и мороженое.
- Ну уж нет. Никогда Шеперду не перепадало ни кусочка и ни цента вашего.
- Обманщица!
- Вы не смеете меня обзывать мистер Роулинсон. Такого я и от вас не потерплю.
Роулинсон повеселел: весь пыл ее души и внимание опять принадлежали ему.
Я поднялся.
- Что ж, мне пора.
Они не стали меня удерживать. Миссис Шеперд пошла со мной до двери.
- Ну как, не зря потратили время, узнали, что вам нужно?
- Кое #8209;что узнал. Вы не можете сказать мне адрес дочери мистера Роулинсона?
- Конечно, сэр. - Она продиктовала мне адрес, здесь же, в Пасадене. - Только не говорите ей, что адрес вам дала я. Миссис Элдон Свейн меня не больно жалует.
- По #8209;моему, вы от этого не слишком страдаете, - ответил я. - Скажите, Джин Траск приходится дочерью миссис Свейн?
- Да. Неужто и Джин тут припутана?
- Увы, это не исключено.
- Вот жалость #8209;то! Я ведь Джин помню еще невинным ангелочком. Они с моей дочкой так дружили - водой не разольешь. А потом рассорились, - тут она сообразила, что сболтнула лишнее, и прикусила язык. - Я и сама что #8209;то слишком разболталась, того и гляди, накличу беду.
Глава 11
Луиза Свейн жила в бедном районе неподалеку от Фэр #8209;Оукс, на полпути между Старым городом и гетто. На углу, под фонарем, на выхваченном из тьмы пятачке, копошились ребятишки всех оттенков кожи.
Над дверью оштукатуренного коттеджа миссис Свейн горел фонарь поменьше, у обочины перед домом стоял фордовский «седан», он был заперт. Посветив фонариком, я прочел паспорт: машина была зарегистрирована на имя Джорджа Траска, проживающего в Сан #8209;Диего, Бейвыо #8209;авеню, 4545.
Записав адрес в книжку, я вытащил контактный микрофон и обогнул оштукатуренный коттедж по бетонной тропке, которая при необходимости могла служить и подъездной дорожкой. Под проржавевшим навесом стоял допотопный черный «фольксваген» с помятым крылом. Укрывшись в тени навеса, я встал под забранным жалюзи окном.
Микрофон мне не понадобился. Я и так отчетливо слышал голос разъяренной Джин.
- Я ни за что не вернусь к Джорджу…
- Послушай моего совета и возвращайся к нему, - отвечала более сдержанно женщина постарше. - Джордж тебя еще любит, он сегодня ни свет ни заря приехал справляться о тебе, но так будет не вечно.
- А меня это ничуть не трогает.
- И напрасно. Потеряешь его и останешься одна, а пока этого не испытаешь, не понять, что такое одиночество. И не думай, что я возьму тебя к себе.
- Да ты хоть на коленях умоляй, я у тебя жить не стану.
- Этого ты не дождешься и не рассчитывай, - сказала сухо женщина постарше. - У меня и места, и денег, и сил только #8209;только на себя хватает.
- Какая ты жестокая, мама.
- Я? Что ж, такой меня сделали ты и твой отец. Когда #8209;то я была другой.
- А #8209;а, ревнуешь! - Теперь в голосе Джин сквозь горечь и ярость пробивалось торжество. - Ревнуешь меня к отцу. Теперь мне ясно, почему ты подсунула ему Риту Шеперд.
- Ничего подобного. Рита сама вешалась ему на шею.
- А ты ей помогала. Ты все это подстроила.
- Уходи, - сказала женщина постарше. - Уходи, пока ты не наговорила бог знает что. Тебе уже под сорок, и я не отвечаю за тебя. Скажи спасибо, что у тебя есть муж, который может и хочет о тебе заботиться.
- Я его не выношу, - сказала Джин. - Разреши мне остаться с тобой. Я боюсь.
- И я боюсь, - сказала ее мать. - Боюсь за тебя. Ты ведь опять пьешь, верно?
- Да, я выпила самую чуточку в честь праздника.
- Что еще у тебя за праздник?
- А тебе ведь интересно узнать, правда? - Джин замолчала. - Я тебе скажу, если ты хорошенько попросишь.
- Если тебе есть что сказать, говори. Не тяни.
- Раз так, я тебе ничего не скажу, - сказала Джин тоном ребенка, любящего трепать нервы. - Разузнавай сама.
- Я уверена, что и разузнавать #8209;то нечего, - сказала мать.
- Ах вот как? А что бы ты сказала, если б узнала, что папка жив?
- В самом деле, жив?
- Ей #8209;ей, - сказала Джин.
- И ты его видела?
- Скоро увижу. И напала на его след.
- Где он?
- А вот этого, мама, я тебе не скажу.
- Да ты опять за свое! С ума надо сойти, чтоб поверить в твои бредни.
Ответа не последовало. Решив, что и разговор и силы собеседниц иссякли, я вышел из #8209;под навеса на темную улицу.
На пороге показалась Джин - тусклый свет фонаря выхватил ее из тьмы. Дверь хлопнула. Фонарь погас.
Я поджидал Джин, укрывшись за машиной.
Увидев меня, она попятилась и споткнулась о выбоину в асфальте: - Что вам нужно?
- Отдайте мне золотую шкатулку, Джин. Она ведь не ваша.
- Нет, моя. Это наша фамильная драгоценность.
- Да будет вам.
- Нет, правда, - сказала она. - Шкатулка принадлежала моей бабке Роулинсон. Она обещала завещать ее мне. И теперь она у меня.
Я почти поверил ей.
- А мы не могли бы поговорить в машине?
- Что толку? Чем больше говоришь, тем тоскливей на душе. Лицо у нее было угрюмое, она еле волочила ноги. И мне показалось, что передо мной не Джин Траск, а ее призрак; она чувствовала себя опустошенной - видно, жизнь для нее потеряла смысл.
- Отчего тоскливей, Джин?
- Да от всего, - и она приложила руки к груди, словно тоска причиняла ей физическую боль. - Жизнь не задалась. Папка убежал в Мексику с Ритой. Он мне даже открытки в день рождения не прислал.
- А сколько вам тогда было лет?
- Шестнадцать. И с тех пор ничего хорошего в моей жизни не было.
- Ваш отец жив?
- Я думаю, да. Ник Чалмерс говорил, что видел его в Пасифик #8209;Пойнте.
- Где именно в Пасифик #8209;Пойнте?
- Возле железнодорожных складов. Давно, Ник был тогда совсем мальчишка. Но он узнал папку по фотографии.
- А при чем тут Ник?
- Он свидетель, что папка жив, - сказала она неожиданно громко, словно ответ предназначался не мне, а матери, - да и с какой стати ему умирать? Ведь ему только… дайте подумать, мне сейчас тридцать девять, а папке было двадцать четыре, когда я родилась, выходит, ему сейчас шестьдесят три, верно?
- Да, если к тридцати девяти прибавить двадцать четыре, выходит шестьдесят три.
- А шестьдесят три еще не старость в наше #8209;то время. Да и выглядел он молодо не по возрасту. Он и нырял, и танцевал до упаду, а уж какой подвижный был - передать не могу, - говорила она. - На колене меня качал.
Видно, она повторяла эти фразы с детства. Поток воспоминаний нахлынул на нее и - хотела она того или нет - тащил по подземным руслам и грозным стремнинам.
- Я разыщу папку, - сказала она. - Живого или мертвого. Если он жив, я буду ему стряпать, хозяйство вести, а уж счастливая буду, как никогда. А если умер, разыщу его могилу - и знаете что сделаю? - заберусь туда к нему и успокоюсь вечным сном.
