Жорж Сименон - Мегрэ и Дело Наура
- Да... Да...
- Чем могу быть полезен?
- Я полагаю, у вас хранится завещание некоего Феликса Наура...
- В самом деле... Он аннулировал старое и около двух лет назад составил новое...
- Знаете ли вы, почему он изменил завещание? Нотариус смущенно молчал.
- Вопрос деликатный, и у меня довольно трудное положение... Господин Наур никогда не доверял мне своих мыслей... Что касается самого завещания, то, вам известно, я должен хранить профессиональную тайну... Если это поможет, могу только сказать, что речь шла о сугубо личных причинах.
- Феликс Наур был убит прошлой ночью в своем кабинете.
- Ах! Но газеты ничего не сообщали об этом.
- Они расскажут о преступлении в ближайших выпусках.
- Преступника арестовали?
- На этот счет у нас есть только противоречивые предположения. Скажите, бывает ли так, что муж и жена одновременно составляют свои завещания?
- Подобные случаи мне встречались.
- А что касается супругов Наур?
- Я никогда не видел мадам и никогда не имел с ней дела. Это ведь бывшая королева красоты, не так ли?
- Да, верно.
- Когда состоятся похороны?
- Не знаю, тело еще находится у судебно-медицинского эксперта.
- Обычно мы ждем похорон и уже затем собираем всех заинтересованных лиц. Вы полагаете, это будет не скоро?
- Возможно.
- Вы известили семью?
- Брат, Пьер Наур, прибыл в Париж сегодня утром. Отец еще в полдень находился в Бейруте и должен был вылететь первым самолетом.
- А мадам Наур?
- Мы ждем ее завтра утром.
- Послушайте, мой дорогой комиссар, уже сегодня вечером я разошлю приглашения. Может быть, мы соберем всех завтра во второй половине дня?
- Это бы меня устроило.
- Хочется в меру возможностей, не нарушая профессиональной этики, помочь вам. Единственное, что я могу сообщить,- мадам Наур, если она была знакома с первым завещанием, будет неприятно удивлена при оглашении второго. Вам это будет полезно?
- Очень. Благодарю вас, мэтр. Жанвье возвратился в кабинет.
- Есть кое-что новое, - нерешительно заметил комиссар. - Если я правильно понял, мадам Наур в соответствии с первым завещанием должна была унаследовать большую часть состояния мужа. Примерно два года назад муж составил второе, и я удивлюсь, если жена получит больше минимума, предусмотренного законом.
- Вы думаете, что это она...
- Ты забываешь, что я никогда ничего не думаю до тех пор, пока не завершу расследование, - сказал он и добавил со скептической улыбкой: Да и какое это имеет значение!
Вторая половина дня определенно была посвящена телефонным звонкам.
- Позвони в пансион "Пальмы" в Мужене. Он порылся в карманах и выудил оттуда клочок бумаги, на котором записал имя воспитательницы.
- Спроси, можно ли позвать мадемуазель Жобе.
Комиссар встал, почувствовав, что после долгого пребывания в кресле у него занемело все тело, и подошел к окну. Снег почти не падал. На улицах уже зажглись фонари, хотя кое-где свет горел и днем.
На мосту Сен-Мишель образовалась пробка, и трое полицейских свистели и размахивали руками, стараясь распутать клубок машин и автобусов.
- Алло! Это мадемуазель Жобе?.. Минутку, пожалуйста... Я передаю трубку комиссару Мегрэ... Нет, из уголовной полиции, из Парижа...
Мегрэ взял трубку и остался стоять, прислонившись к столу.
- Алло, мадемуазель Жобе... Надеюсь, что двое детей находятся с вами? Что?.. Вы не смогли с ними погулять, потому что идет дождь и холодно? Пусть вас утешит то, что в Париже из-за снега движение на дорогах почти прекратилось...
Я хочу, чтобы вы сказали, какие в последний раз получали известия от мосье Наура... Он звонил вам вчера?.. В котором часу?.. В десять часов утра... Да, я понимаю... Он всегда звонил до прогулки детей или по вечерам... У него на этот раз не было особой причины для звонка?.. Ничего неожиданного. Он звонил два-три раза в неделю...
А госпожа Наур?.. Реже?.. Один раз?.. Иногда раз в две недели?..
Нет, мадемуазель... Если я вам и задаю эти вопросы, то только потому, что господин Наур был убит сегодня ночью... Никого не арестовали... Вы не могли бы сказать, как давно работаете в этой семье?.. Вот уже пять лет? То есть с рождения первого ребенка...
К сожалению, я не могу сейчас выехать в Мужен... Может быть, мне придется поручить каннской полиции записать ваши показания... Да нет лее!.. Ничего не бойтесь... Я понимаю ваше положение...
Послушайте... Когда вы поступили на работу, супруги Наур много разъезжали, не так ли?.. Да... То в Канны, то в Довиль, то в Эвьян... Чаще всего они снимали виллу на весь сезон или на меньший срок... Они брали вас с собой?.. Часто?.. Да... Я отлично вас слышу...
Вы жили с ними и с их дочкой в "Рице"... Затем, спустя три года, родился мальчик... Это так?.. Ребенок не болен, и ему не нужен более теплый климат, чем в Париже? Если не ошибаюсь, ему сейчас два года... И это чертенок...
Да, прошу вас, пойдите туда... Я жду у телефона...
Он объяснил Жанвье:
- Дети затеяли ссору в соседней комнате... Она производит впечатление порядочной девушки.. Ее ответы ясны, и она их дает без колебания,.. Хорошо бы и дальше так!..
Алло!.. Да... Итак, господин Наур занимался детьми больше, чем его жена... И это ему вы отправляете ежедневно отчеты об их здоровье и о том, чем они занимаются..
Вы не замечали какой-то напряженности в отношениях между супругами?. Трудно сказать, я понимаю... Каждый существовал сам по себе... Вас это не удивляло?.. Только вначале?.. Вы к этому привыкли...
Они навещали детей вместе?.. Редко... Я вам очень благодарен за помощь... Понимаю, вам больше ничего не известно... Благодарю вас, мадемуазель...
Мегрэ глубоко вздохнул и раскурил погасшую трубку.
- А теперь меня ждет неприятная обязанность... Хотя, по правде, я говорю это по привычке, ведь следователь Кайот очень любезный человек...
Он взял со стола рапорт своего друга Пардона и не спеша направился в ту часть Дворца правосудия, где размещаются судебные следователи. Кайот не мог расположить свой кабинет в отстроенном недавно крыле, и его рабочее помещение соответствовало описаниям романистов прошлого века.
Казалось, что даже секретарь суда сошел с картины Форе-на или Стенлина1) и для большего сходства ему лишь не хватало люстриновых нарукавников.
Папки с бумагами заполняли деревянные, выкрашенные в черный цвет полки, часть их, не уместившись, громоздилась на полу. Комната освещалась обычной лампой без абажура.
- Садитесь, Мегрэ... Ну так что же?..
Комиссар рассказывал подробно. Больше часа он сидел на неудобном стуле и выкладывал все, что знал. Когда он наконец ушел, дым из его трубки и от сигарет, выкуренных следователем, превратился в густую пелену, висевшую в воздухе вокруг лампочки.
* * *
С половины десятого Мегрэ находился в аэропорту, хотя рейс из Амстердама ожидался лишь в девять часов пятьдесят семь минут. Было воскресенье. Когда комиссар брился, то слышал, как диктор радио советовал автомобилистам садиться за руль только в случае необходимости, потому что слежавшийся на дорогах снег стал скользким и гололед усилился.
Его привез Люка, который ждал Мегрэ в машине уголовной полиции. В холле аэропорта было оживленнее, чем на парижских улицах, здесь стояла такая нечеловеческая жара, что кровь ударяла в голову.
Комиссар, выпив кружку пива в одном из баров, почувствовал, как лицо его покраснело, и снова пожалел, что поддался уговорам мадам Мегрэ и надел этот связанный ею удушливый шарф.
Голос диктора сообщил, что самолет из Копенгагена, летящий через Амстердам, задерживается на десять минут, и он принялся прогуливаться взад и вперед, наблюдая за полицейскими. Стоя на выходе, они рассматривали паспорта, бросали короткий взгляд на лицо пассажира, а затем ставили или не ставили печать.
') Жан-Луи Форен (1852-1931 гг.) и Теофил Стенлин (1859-1923 гг) французские художники-карикатуристы.
Накануне, около восьми часов, когда он собирался сесть за стол, включив телевизор, ему на бульвар Ришар-Ленуар позвонил Кёлеманс.
- Лина Наур заказала два места в самолете, вылетающем в Париж в восемь часов сорок пять минут.
- Ее сопровождает Алваредо?
- Нет, второе место для ее подруги, Анны Кехель. Молодой человек зарезервировал место в самолете, который вылетает в одиннадцать двадцать две, а значит, прибывает в Париж: в двенадцать сорок пять.
- Они снова созванивались?
- Примерно в пять часов. Лина Наур сообщила время отъезда и сказала, что летит с подругой. Он ответил, что отправится следующим рейсом. Когда он спросил, как идут дела, она заверила его, что чувствует себя довольно хорошо и что температура у нее понизилась до 37,5.
Наконец объявили о прибытии самолета. Мегрэ прижался к холодному стеклу, наблюдая за обычной суетой вокруг воздушного лайнера.
Он не увидел Лину Наур среди первых пассажиров, спускавшихся по трапу, и уже опасался, что она решила отказаться от вылета, но тут заметил молодую женщину в шубе из морской выдры, шедшую под руку с подругой.
