Том Кристенсен - Царство мертвых
— Язык знать нужно. Вы мне поможете.
— Ну что ж. — Она подняла брови.
Он с любопытством взглянул на нее.
— Что вам известно?
— О чем?
— О том, кто я… откуда. О людях, с которыми я должен встретиться.
— Знаю я мало, — ответила она, отвернувшись. — Пойду поем и, пожалуй, лягу. Увидимся завтра рано утром.
18
— Это и есть главный офис «Глобал кэпитал»? — Томми вошел в контору на Бюгдёй-алле и огляделся.
На нем были потрепанные джинсы и футболка общества «SOS Rasisme» с надписью «Говнюк мне не товарищ» на большой желтой ладони.
Микаель, нагнувшись, рылся в картонной коробке. Медленно выпрямился и плюхнулся в офисное кресло. Одет он был точно так же, как и в прошлые разы: костюм, галстук, черные ботинки. Волосы упали ему на лоб.
— Они тебя отпустили?
Одно окно было приоткрыто, и из-за уличного шума говорить приходилось повысив голос.
— Все прошло отлично. Шеф сказал, что отпустит меня, как только я покончу с кой-какими делами, которые давно лежат на столе, а остальные передам коллеге. Думаю, за неделю управлюсь.
Микаель потер руки:
— Так это ж здорово, правда?
Томми оглядел бывшую контору «Нурвик инкассо». Здание старое, построено лет сто назад. Лепные потолки. В коридоре старинная кафельная печь, а над головой люстра с подвесками. Пол затянут потертым ковром. В тесной конторе, которую наверняка займет Микаель, места хватало только на одного. На большом — почти от стены до стены — поцарапанном столе штабелем громоздились монитор с плоским экраном, системный блок и клавиатура с болтающимся шнуром.
— Тут будет твой кабинет? — спросил Томми.
— Да, раньше он принадлежал Теллефу. А сейчас покажу тебе твой. — Он смерил Томми взглядом и сморщил нос. — Ты чего так вырядился?
— Я думал, будем перестановку делать, грузить-таскать…
— А-а, ну да. — Микаель встал. — Давай за мной.
Он проскочил мимо Томми в коридор и скрылся за дверью чуть поодаль. Томми последовал за ним.
— Вот. Будешь сидеть здесь.
Этот кабинет был еще меньше. Письменный стол тоже поменьше, другой сюда бы не влез. Кроме того, тут имелись кресло и деревянная полка, выкрашенная черной краской. Она стояла у стены, как раз за дверью. Томми подошел к окну, попытался приоткрыть его.
— Заклинило намертво.
— Я скажу управляющему, — отозвался Микаель. — Ну как, Томми? Приживешься?
Томми присел на край стола.
— А компьютеры, телефоны…
— Этим мы сейчас и займемся.
— Сами?
— А ты как думал?
— Разве у «Нурвик инкассо» ничего не было?
— Я все выбросил. Жуткое старье.
— А соседи есть на этаже? — Томми кивнул на дверь. — В других офисах?
— Нет. Все наше. Мне удалось слегка расширить наши угодья. — Он широко улыбнулся. — Скоро у нас тут будет семь-восемь сотрудников.
— Уж больно быстро, на мой взгляд, — сказал дядя Эрик, когда на следующий день после подписания контракта Томми позвонил ему и сообщил новость.
— Я должен был действовать быстро, — ответил Томми, — иначе упустил бы возможность.
— Ты хорошо знаешь этого Микаеля? — спросил дядя.
— Ну, не слишком.
— Что это значит?
— Только то, что я сказал, — ответил Томми, слегка раздраженно.
— Не мешало бы навести справки о нем, прежде чем соглашаться. Такие решения с кондачка не принимают. Тебя что, торопили?
— Да, именно торопили. Так что выбора не было. Или я соглашаюсь сразу, или нет, — ответил Томми.
— Как правило, обо всем можно договориться.
— Не в этом случае. — Томми заметил, что вроде как оправдывается. Насколько он помнил, дядя Эрик впервые вступил с ним в серьезный спор. И ему это не нравилось.
— Н-да. Ну что ж, нам остается только поздравить тебя и пожелать удачи, Томми. Будем держать за тебя кулаки. Лисбет передает тебе большой привет.
Разговор закончился. Но от него осталось болезненное ощущение, которое покинуло Томми лишь через несколько часов.
*Следующие дни промелькнули незаметно. По утрам Томми завершал дела на старой работе, в налоговом ведомстве. А с обеда и до самого вечера сидел в офисе на Бюгдёй-алле. До постели он редко добирался раньше полуночи.
На первых порах случались мелкие стычки и недоразумения, но в целом они с Микаелем вполне сработались. Вернее, Томми просто привык. Микаэль большой зазнайка, и запросы у него огромные, об этом Томми знал заранее. Он быстро смекнул, что лучше всего подстроиться под это обстоятельство, и потому стал советоваться с Микаелем по всем вопросам, крупным и мелким. Что касается закупок — начиная с мелочей вроде канцтоваров и горшков с цветами и кончая более важными вещами, вроде заказа на оформление визитных карточек и дверных табличек, покупки телефонов, компьютеров и программного обеспечения, — Микаель принимал решения единолично. Он же занимался бухгалтерским обслуживанием, аудиторами и процедурой регистрации. Томми досталось возиться с типографскими заказами на бланки и конверты с логотипом.
Одно Томми не нравилось и во многом стало причиной первоначальных трений, а именно: закупки Микаель предложил ему сделать на собственные, кровные сбережения. Правда, клялся и божился, что все расходы будут компенсированы, как только головная контора переведет деньги из Лиссабона.
У Томми на счете было пятьдесят тысяч крон, но эти деньги он считал своим резервом. Вдобавок собирался кое-что потратить на собственные нужды: купить новую одежду (двумя костюмами, что у него были, явно не обойтись), заменить холодильник в квартире, который дышал на ладан, да и посудомоечную машину приобрести, а главное — обзавестись нормальным автомобилем вместо нынешней развалюхи.
В результате к концу первой же недели у него на счете осталось меньше четырех тысяч.
Мысль о дядиных сомнениях не давала ему покоя. Может, он и вправду зря поторопился, не стоило вот так бездумно хвататься за эту возможность.
19
Саид вздрогнул и открыл глаза. И снова услышал звук, который его разбудил. Детский плач — тихое хныканье Тахмины. Пока что он так и не привык к звукам, связанным с маленькими детьми. Все это было ему совершенно чуждо.
На улице по-прежнему кромешная тьма. Он отбросил слишком толстое и тяжелое одеяло, спустил ноги на пол и потянулся за часами, которые лежали на белом ночном столике. Четверть восьмого. За дверью послышались легкие быстрые шаги. И неразборчивый шепот Ширы. Тахмина ныть перестала.
Саид сидел, положив руки на голые ляжки. Прислушивался к звукам за дверью: открыли и закрыли кран, быстрые решительные шаги Ширы, торопливый топоток босой Тахмины, шепот. Потом по полу двинули стул, звякануло стекло, то ли открылась, то ли закрылась дверь. Он учуял слабый запах кофе и мыла.
Закрыв лицо руками, Саид увидел Нуру. Она лежала на белой простыне. Будто спала. На лбу и скулах — кровавые потеки. Один глаз слипся от засохшей крови.
Ослабит ли ненависть когда-нибудь свою хватку? Или каждый раз будет возвращаться, вот как сейчас? Почему Бог позволил ненависти гореть так сильно, так ярко, не затухая?
Он вдруг встал, натянул брюки и футболку, комом валявшиеся на полу, и вышел из спальни.
На него уставились две пары глаз. Шира, сидя на корточках, одевала Тахмину.
— Мамин братик, — сказала Тахмина по-арабски, серьезно глядя на него.
Саид замер. Кивнул. Впервые за всю неделю девочка обратилась прямо к нему. До сих пор она только смотрела на него, а когда он пытался заговорить, испуганно отворачивалась. Поэтому он перестал обращать на нее внимание, оставил в покое.
Тахмина по-прежнему смотрела на него:
— Ты поранился?
Саид поднял руку к лицу.
— Да. — Ему стало не по себе от внезапного внимания девочки и ее пристального взгляда.
Шира продолжала одевать дочку.
— Болит? — спросила Тахмина.
— Нет, не болит, — ответил он.
— Ты у нас долго будешь жить?
— Некоторое время поживу.
— Хочешь посмотреть мои игрушки? — тихонько спросила она.
Он покачал головой:
— Тебе пора идти.
Шира застегнула молнию на красном комбинезоне, помогла надеть шапочку, а девочка не сводила серьезных глаз с Саида. На спине у нее был красный ранец.
Саид ушел в ванную.
Немного погодя хлопнула входная дверь, и он остался в квартире один.
Когда через сорок минут Шира вернулась, Саид сидел за кухонным столом и жевал булочку. Рядом с тарелкой стояла наполовину полная кружка кофе.
— Ты сегодня не работаешь? — спросил он.
— Мне к девяти.
Шира села напротив него, облокотилась на стол. Между бровей у нее залегли две глубокие складки, которых он раньше не замечал.
— Раз ты будешь жить тут с нами, — начала она, — я хочу кое-что тебе объяснить.
