Рена Юзбаши - Скинхед
— И все же, расскажи, а?
— Твой Михаил хороший психолог. — С минуту помолчав, добавляет: — Он сказал, что тебе не хватает отцовского влияния.
— Я вижу, ей неприятно об этом говорить. А мне — слушать. И не только потому, что она заводит свою любимую заезженную пластинку.
— Артем, а если мы поговорим о том, куда ты будешь поступать? До вступительных экзаменов всего — ничего осталось.
— Мам, ну ты же сама говорила, что инженера из меня не выйдет, — и я с жалостью посмотрел на нее.
— Артем, во-первых, я тебе не предлагаю поступать в политехнический. А, во-вторых, я прекрасно понимаю, на что ты намекаешь. Мое образование не слишком много дало мне. И я, в свою очередь, не привила тебе любви к инженерному делу. Я права в своих умозаключениях? — И она, вымученно улыбаясь, дотрагивается до моей руки.
— Мам, ты самая лучшая мама на свете… — она не выносит моего хамства, но и не желает, чтоб я заискивался перед ней.
— Все, что я хочу сказать: твоя жизнь может сложиться иначе, может, и успешней, нежели у меня. Однако, хорошее образование еще никому не мешало. Просто обещай мне, что подумаешь над этим, хорошо? — она выглядит такой уставшей. И что мне стоит в знак согласия, кивнуть головой?
— Мам, а как ты сегодня себя чувствуешь? — Мне хочется сказать ей что-то ласковое.
— Температуры нет, значит, в понедельник можно выходить на работу, — пожимает плечами она. И мы как обычно садимся за наскоро отваренные покупные пельмени, что не прибавляет настроения ни мне, ни ей. Впрочем, польза от сибирского кушанья заключалась в том, что оно действовало подобно хорошему снотворному.
* * *А в школе как всегда грымза опаздывает, пацаны ходят на ушах, ждут, когда в класс ввалился Тимофей — ловить прикол над ним. Он, конечно, лох, этот долговязый очкарик. Это также верно, как и то, что по геометрии он соображает лучше меня. Елена Андреевна ставит ему пятерки, не мучая допросами у доски, смотрит на Тимоху влюбленными глазами и прочит ему большое будущее. Это самое будущее она зримо разглядела после того, как Тимоха теорему Пифагора двадцатью тремя способами доказал. А так, посмотришь: тощий, неуклюжий, нескладный, очки вечно валятся, одежка словно с чужого плеча.
Колька, ловко пользуется подножкой, гаденыш. Все только этого и жаждут — дружное ржанье сотрясает класс, Тимофей — на полу, очки у него летят в одну сторону, пакет с завтраком — в другую. И тут Колька делает то, из-за чего я не могу не взорваться. В то время, как Тимофей беспомощно шарит по полу, Колька режущим хрустом давит его очки. Словно обезумев, Тимофей кидается на Кольку. Но натыкается на молниеносно выброшенный кулак — промеж глаз. В следующую секунду обладатель кулака, ставит последнюю точку, поддав коленом ниже пояса. Тимофей, согнувшись в три погибели, кулем валится на пол, подвывая от боли. Нет, это надо бы остановить. И немедленно.
— Колька, я тебе уже раз говорил, что бить заведомо слабого не по-мужски, — нас мгновенно обступает вся классная рать.
— Да кто ты такой? С каких пор голосом совести стал? — он ухмыляется, явно, рассчитывая на поддержку класса.
Как я и ожидал, он попытался дотянуться до моего носа, но после уроков Никиты, я знаю, как уходить от прямых ударов, и кружа вокруг него, уклоняясь от выпадов, прижимаю его к стенке, так, что он и вдруг неожиданно обнаруживает, что отступить дальше некуда. Инициатива полностью переходит ко мне, в тот момент как его кулак врезается в плакат, который он пробивает своим ударом. Теперь можно, как говорится, открывать счет.
— Ну, ты, молодец среди овец, а не молодца — сам овца! — подвела итоги боя наша рефери Марина, староста класса. Она давно точит зуб на Кольку, который портит общую успеваемость класса и, кроме того, любит пакостить девчонкам. Старосту поддерживают хоть и не очень дружно, но все же общим хором. Тут, в класс впархивает историчка, с порога истошно возмущаясь тем, что мы не сидим за партами и не изучаем новый параграф. Истерика ее длится с полчаса, так что сразу после того, как она смолкает, раздается звонок, и мы, сметая все на своем пути, кидаемся вон из класса. На перемене меня окружают ребята: в какой спортивной клуб я хожу и можно ли туда записаться. Ничего особенного в этом нет, как сказал бы Учитель, силу уважают. Впрочем, одного из них можно взять на заметку — Юру. Он пацан хороший, правильный, как мне кажется. Надо бы поговорить с Учителем об этом.
* * *Мы входим в кабинет, Учитель кивком приглашает к столу.
— Давай, выкладывай, что у тебя?
— Короче, так получилось, что пришлось одному отморозку морду набить, — я поежился, вспоминая хруст Тимофеевых очков.
— С кем подрался? Ты чувствуешь свою вину? — лицо Учителя сразу делается строгим, даже суровым.
— С Колькой, одноклассником. Вечно к слабым цепляется: то к первоклашке, то к ботанику из нашего класса, — тут я подумал, что мало я Кольку отделал, надо бы еще…
— Я так понимаю, что ботаник — это какой-нибудь отличник? — Учитель прищурился.
— Точно — отличник, и к тому же очкарик.
— Ну, заступиться за слабого — благородное дело. Пока я проблемы не вижу…
— Я тоже так думаю. После драки пацаны заинтересовались нашим клубом. По мне — из них только Юра, стоящий парень. Можно, его привести к нам?
— Можно, дело хорошее. А ты с ним дружишь?
— Не… Я, кроме Федьки, ни с кем не дружил, а в последнее время и с ним не очень особо получается. — Мне вспомнилось, как мы с ним раньше были не разлей вода, и мне стало совсем хреново.
— Ну, ты так особо по поводу Федьки не переживай, вы здесь все как братья… — После некоторой паузы Учитель продолжает: — Даже если сегодня не общаетесь, завтра снова начнете дружить. Между братьями бывает всякое.
Оно, конечно, верно — брат есть брат. И все же мне не раз уже думалось, с чего это мы с Федькой разбежались с некоторых пор. И мама обратила внимание на то, что он перестал появляться у нас, не звонит. Она Федьку жалеет из-за его непутевого папаши. С ней я отмазался просто: у нас расписания разные, вот и видимся реже. В ответ она такую странную фразу произнесла: «А твой Михаил разделяет и властвует. Мда…» И этак, скептически повела головой, как это она обычно делает, когда чем-то недовольна, а как быть и сама не знает.
— У меня сейчас встреча начинается, — прервал мои размышления Учитель, — от нее очень многое зависит, так что ты пока иди и не кисни. Все будет хорошо!
Это было сказано так, что поверилось: все обойдется.
— А давай-ка сегодня на дискотеку пойдешь, с девчонками познакомишься.
* * *Вечером, выходя из клуба, я наткнулся на Даню, который явно был в приподнятом настроении.
— Мы тут намылились сходить в дискотеку. Присоединяйся.
Я почесал затылок. Захаживал я пару раз на дискотеку, что неподалеку от нашего дома, не скажу, чтоб в восторге от этих танцулек. Но попробовать стоило, хотя бы для того, чтобы поближе с Даней познакомиться, а то вон я вроде бы свой человек в клубе, а так толком ни с кем и не сдружился. А Даня таким образом выполняет поручения Учителя?
— Даня, а много соберется народу?
— Да ты не переживай все — свои. Заодно и с ребятами познакомишься, почувствуешь себя в коллективе. Эти его слова будто взбодрили меня.
— Пошли, только учти, я танцевать не умею. — Майкла Джексона из меня не получится — это точно.
— А у нас в компании никто танцевать не умеет, так что расслабься, — Даня совсем уж по-свойски хлопает меня по плечу.
Дискотека — это обычный полутемный зал и грохочущая музыка. Данька чувствует себя здесь как рыба в воде. Не говоря ни слова, он тянет меня в угол, где тусуются ребята, выбритые точно так же, как мы. На нескольких футболки цвета хаки и армейские боты. В общем, выглядят они круто. Уже вблизи, я узнаю среди них двоих парней, приходивших на тренировки вместе с Федей. Один из них протягивает мне руку:
— Привет, Артем! — Я жму ему руку, тщетно пытаясь вспомнить его имя.
— Привет, Леха, — это уже с ним здоровается Данила и по кругу называет остальных. Меня представляет особо. — А это наш знаменитый Артем.
— Даня, ты чего? Чем это я знаменит? — Я удивленно поворачиваюсь к Дане.
— Недаром, Учитель возится, с тобой? — В глазах ребят читаю нескрываемую зависть.
— Ладно, ребята, раз Учитель возится, значит, стоит он того, — Даня обводит взглядом зал. — А что девчонок, с которыми стоило бы познакомиться, нет?
— Чего-чего а этого добра навалом, — и ребята довольно заржали. — Вон, стоят красотки, на нас пялятся. Даня решительно двинулся к ним, поманив меня головой.
— Пошли!
Я, чувствуя себя полным дураком, тащусь за ним. Девочки и правда симпатичные. Особенно та, что стоит, прислонившись к бару, зажав в левой руке сигарету, а в правой — бутылку с пивом. М-да, Учителю такое не понравилось бы точно. А еще меня кольнула мысль о том, что я не могу представить Иру с пивом и сигаретой в руках. Ее даже в этом бедламе, называемом дискотекой, представить невозможно. До того она особенная. Девчонка подмигивает мне, отхлебывая пивка. Данька, перекрикивая грохот музыки, орет:
