Юлия Алейникова - Ангел Смерти
Скобелева вновь встала и прошлась по кабинету. Она никак не могла понять, что случилось с Бурмистровым, что привело его к насильственной смерти? И этот вопрос ее беспокоил. Она упустила что-то важное… Но что?
Ирина считала, что она прекрасно осведомлена абсолютно обо всем, что происходит в его жизни, – и ошиблась. Что-то очень значимое осталось за кадром.
«За что убили Бурмистрова? И кто это сделал?» – в который раз задумалась Ирина.
Оба вопроса были одинаково важны. Вот уже четыре дня подряд она испытывала круглосуточное, ни на минуту не покидавшее ее беспокойство. Теперь она никому не доверяла. Ни с кем не могла быть откровенна. А самое скверное заключалось в том, что, кажется, ее саму, как ни дико это звучит, подозревают в убийстве Бурмистрова! И поскольку она не знает, кто стоит за этим отравлением, расслабляться нельзя. Ее могут подставить.
Такие случаи не редкость. Садясь в машину, она теперь каждый раз внимательно осматривала багажник и бардачок, заглядывала под сиденья. Ирина не считала это психозом или дамской истерикой. Она слишком многое повидала за свои тридцать семь лет и была прекрасно осведомлена о том, как легко можно подставить человека.
Она ни на минуту не оставляла сумочку без присмотра, а входную дверь в своей квартире снабдила «маячком», по которому могла определить, не появлялись ли в квартире непрошеные гости в ее отсутствие.
Подобное осадное положение не могло не нервировать. Особенно если учесть, что источник возможной опасности был ей неизвестен.
И еще одно беспокоило Ирину. Почему Шифрин уклоняется от встречи? «Шифрин» была ненастоящая фамилия Ирининого собеседника. Просто, имея дело с людьми публичными и влиятельными, она научилась вести свои дела так, чтобы не подставлять ни их, ни себя. Это касалось записных книжек, мобильных телефонов и устных упоминаний. Никто не должен был заподозрить ее интимных отношений с тем или иным лицом. Поэтому даже наедине с собой она привыкла называть своих любовников псевдонимами. Не ласковыми именами и кличками, которые, во-первых, вызывали у нее искреннее презрение, а во-вторых, мгновенно привлекли бы к ней внимание заинтересованных лиц. А вот вымышленные фамилии, затерявшиеся в длинном списке ее абонентов, в глаза не бросались.
Ее связь с Шифриным длилась уже годы. Пожалуй, этот роман стал самым продолжительным в ее жизни. Иногда она даже задавалась вопросом: а не полюбила ли она этого мужчину? Но нет. Никаких чувств, кроме дружеского расположения, Ирина к Шифрину не испытывала. Он был умным, расчетливым, полезным, они неплохо вместе зарабатывали, прекрасно ладили, понимая друг друга с полуслова. С ним она была более естественна и откровенна, чем с прочими своими партнерами. Ему она доверяла.
До последнего времени.
Ирина прошлась по кабинету и взглянула на часы. По всем расчетам, следователь с компанией уже должен был покинуть больницу, а значит, самое время навестить Дроботенко.
Ирина подошла к столу и взяла пачку документов, нуждавшихся в подписи директора. Праздный визит в его кабинет был бы нежелателен, Ирине не хотелось вызывать ненужных подозрений у директорской секретарши. Олечка слыла недалекой, но весьма приметливой девицей, не признававшей никаких тайн, ни своих, ни чужих, и даже не подозревавшей о существовании малейшего такта и сдержанности.
Разговор ее с Дроботенко получился коротким и неприятным. Убийство Бурмистрова повергло и его в немой ужас. Директора так же, как и Ирину, пугала неизвестность. И он так же, как и Ирина, в каждом был готов видеть скрытую угрозу. Дроботенко коротко сообщил Ирине о том, что именно обнаружили следователи в кабинете Бурмистрова, но от дальнейшего обсуждения ситуации категорически отказался.
«Дурак!» – со злостью швырнула папку с бумагами на стол Ирина, вернувшись к себе в кабинет. К кому относилось это «дурак», она и сама плохо понимала. К трусу Дроботенко или к покойному Бурмистрову? А возможно, к ним обоим.
По словам директора, полиция обнаружила в сейфе лишь банковские карточки. С одной стороны, это было хорошо. Зная маниакальную склонность Бурмистрова к порядку и его страсть хранить годами любую мало-мальски важную бумажку, Ирина опасалась худшего. Но, по-видимому, ее уроки не прошли для Анатолия даром. Впрочем, и наличия банковских карт было вполне достаточно, чтобы полиция задалась вопросом: а откуда у главврача, пусть даже и очень крупной больницы, такие значительные доходы? К тому же несложно установить, как давно стали пополняться его счета. А ведь она предупреждала Анатолия, чтобы он не связывался с российскими банками! Предлагала ему вложить деньги в недвижимость. Желательно в зарубежную. А сейчас остается только гадать, что последует из этой находки.
Ирина снова взялась за телефон. Нужно все же удостовериться, что обнаруженные полицией карточки им ничем не грозят.
– Они нашли банковские карты, – сообщила Ирина в трубку, коротко, по-деловому.
– …
– Ты уверен? Они не смогут проследить поступление денег?..
– …
– Я не паникую, просто люблю ясность, – холодно ответила Ирина, сверкнув глазами. Последнее замечание собеседника ей не понравилось, и она, не произнеся более ни слова, дала отбой.
Что ж! Она привыкла к тому, что мужчины иногда ее недооценивали, что, в общем-то, шло ей лишь на пользу. Она с усмешкой вспомнила те несколько случаев, когда подобная недальновидность стоила ее недругам или бывшим приятелям денег, постов и карьеры.
Ирина не прощала обид. Никогда не угрожала и никогда ни единым намеком не давала людям понять, что имела отношение к разразившейся в жизни очередного ее недруга катастрофе. Зачем? Важен сам факт наказания. А уж дальше пусть он сам гадает, где именно прокололся. Неизвестность – тоже своего рода кара.
Ирина не была мстительна или злопамятна, но закон выживания в мире больших денег, постов и связей научил ее жесткости и безжалостности. Иногда она с удивлением вспоминала наивную, но умненькую девушку, студентку юрфака, которой была когда-то. У нее даже были подруги! Ирина усмехнулась.
Когда-то ей ужасно нравились девичьи посиделки, пустая болтовня по телефону, сплетни. Нравилось бегать всей толпой по магазинам. Ирина вспомнила, как ей было одиноко и неуютно, когда все ее подружки одна за другой повыскакивали замуж, нарожали детей и постепенно, незаметно исчезли из ее жизни. Она пыталась поддерживать с ними связь. Но некоторые из них считали незамужнюю красавицу угрозой для их семейной жизни. Другие слишком уж погрузились в быт, у третьих мужья не одобряли подобного общения. И Ирина осталась одна. Завести новых подруг, таких же свободных и независимых, как она сама, у Ирины не получилось. Слишком сильно изменился ее характер. Она стала более замкнутой, закрытой, ей было сложно расслабиться в обществе малознакомых людей, профессиональная необходимость в каждом видеть соперника или оппонента сделала ее недоверчивой, лицемерной. Она ни о чем не сожалела, просто ностальгия по молодости и прежней беспечности иногда посещала ее, но с каждым годом все реже.
Со временем она заметила, что женщины ее не выносят. Причем, как это ни странно, абсолютно все. Независимо от их возраста и социального статуса. Она научилась наслаждаться своим одиночеством и независимостью. И была по-своему счастлива.
У Ирины было много мужчин, но ни разу в жизни она не встретила человека, достойного доверия. Все они были разными. Жадными и щедрыми, умными и самодовольными, хитрыми, прямолинейными, властными, подлыми, лицемерными, утонченными или примитивными, с изысканными манерами и простоватым мужицким обаянием. Разными, но схожими в одном: своя шкура им всегда была ближе к телу. Никогда в жизни Ирина не могла предположить, что кому-то из них есть дело до ее проблем, трудностей или желаний, если, конечно, она сама не создавала подобную ситуацию. А она со временем научилась мастерски манипулировать мужчинами. Но – до определенного предела.
Она стала волком-одиночкой, равной им в этой голодной мужской стае. Хотя они-то ее никогда не считали себе равной, но это было неважно. Ирина знала себе цену, и этого ей было достаточно.
И вот теперь Ирина совершенно определенно чувствовала чьи-то зубы на своей шее. Что ж! Она выдержит и эту схватку. Но сперва ей нужно вычислить противника.
Глава 11
Михаил Георгиевич Дроботенко сидел в своем просторном кабинете и буквально истекал потом. Убийство в его больнице! Отравление! Обыски, допросы.
О, ужас! А ведь Скобелева уверяла его, что дело быстро закроют. Что Бурмистрова отравила жена. Подлая лгунья! И после этого она еще имеет наглость лезть к нему с какими-то советами, учить его жизни!
– Ну уж нет, голубчики! – грозно прошипел в сторону двери Михаил Георгиевич. – Я тертый калач. Сам справлюсь. А вот как вы выкручиваться будете, это мы еще полюбуемся!
На лице Дроботенко появилась тонкая ядовитая улыбка, мгновенно преобразившая его унылую прилизанную наружность – так, словно волк выглянул из-под овечьей шкуры.
