Вернер Штайнберг - Современный детектив ГДР

Он хотел уверить себя, что он в некотором роде судья, мститель, а не просто убийца. Но жертвой оказался кто-то другой, — кто-то, кого он знать не знал, безмолвно лежал на полу, и несчастному уже не суждено дышать, видеть, воспринимать запахи, для него никогда уже не будет ни гроз, ни света солнца.

Что это был за человек, он понятия не имел; он не знал даже его имени. Могло ли быть что-нибудь хуже? Не было ли это гнусным нападением из-за угла на неведомую и, во всяком случае, ни в чем не повинную жертву?

Потом Маран вспомнил о своей жене. Придется ли ему сказать ей об этом, или ей скажут другие, он не знал. Так или иначе, она об этом узнает. Как изменится тогда ее представление о нем?

А Брумерус, тот, из-за кого все это случилось, был здоров и, как всегда, деятелен. Еще немного времени, и он появится в Бернеке, пройдет по комнатам своей дачи, где в нем оживут те воспоминания о Маргит, которые он, Маран, хотел навсегда погасить. И они, возможно, будут ярче, чем когда-либо, и, может быть, завтра или через два месяца Брумерус нажмет кнопку звонка на их вилле и предстанет перед Маргит, живой, самоуверенный, остроумный, очаровательный, а у двери будет тихо урчать мотор его, Брумеруса, машины, и, может быть, завтра, а может быть, через три месяца, кто знает, на этот призыв откликнутся вопреки всему, что было вчера вечером и затем ночью. А он, Маран, будет далеко и никогда ничего не узнает.

Потом мысли его снова вернулись к другому: убил незнакомого человека, выстрелил из-за угла…

— Поглядите на него! — тихо сказал Гроль Метцендорферу. — Ему сейчас скверно.

Метцендорфер посмотрел на Марана.

— Да, — сказал Гроль. — Это часы одиночества. Он уже не решается обращаться к людям, они от него сейчас далеко-далеко. Ну ладно, — сказал он подчеркнуто громко. — Оставим это покамест, Грисбюль. Так мы не продвинемся. Дождемся нашего гостя, а потом уже объявим розыск. В конце концов, нет на свете человека, который не оставлял бы каких-нибудь следов. Мы их найдем. Коллега Биферли, — приветливо обратился он к маленькому, круглому инспектору, — велите запереть эту комнату, чтобы здесь никто ничего не трогал. Мы пока поедим, а когда явится известное лицо, пожалуйста, сразу же сообщите мне.

Грисбюль довез на своей пестрой машине врача и его друга до виллы и, не дожидаясь, пока те скроются в доме, круто повернул и поехал обратно. У газетного киоска на окраине города он остановился, выскочил из машины и купил «Бильд». Возвращаясь к машине, он увидел на первой странице:

ВРАЧ — УБИЙЦА

Д-р Маран убивает соперника из ревности

Любовная драма на даче

Рядом была фотография Марана в белом халате. Садясь в машину, Грисбюль не без восхищения подумал: как эти ребята пронюхали? Отъезжая, он еще раз взглянул на газету, которую бросил на сиденье, рядом с собой. Наверно, увеличили снимок, сделанный на какой-нибудь медицинской конференции.

Об этом же подумал он, держа кончиками пальцев газету перед Гролем, который уже самозабвенно хлебал суп.

Гроль не дотронулся до газеты.

— Да, — проворчал он со злостью, — так примерно я это и представлял себе! — и снова занялся супом.

Грисбюль углубился в меню. Бесшумно подошедший официант терпеливо стоял рядом. Посетителей в это время года было немного. Грисбюль рассеянно смотрел на комиссара, который как раз покончил с супом, осторожно, не звякая, положил ложку на тарелку, еле заметно провел языком по губам и откинулся в кресле.

Гроль сказал:

— Это тяжелый удар для Марана. Теперь у него вышла полная неудача. Он и себе самому кажется мерзавцем. — Он потер левой рукой лысину и задумчиво продолжал: — Надо узнать, кто убитый. Я не так уж уверен, что этот Брумерус нам поможет. Если он был в Штутгарте…

— Нет, комиссар! — ответил Грисбюль, пока официант ставил на стол блюда. — Это неверно! На даче нет никаких признаков насильственного вторжения. Значит, этот неизвестный оказался там с ведома Брумеруса. Боже мой, — сказал он вскользь, принявшись теперь в свою очередь за суп с великим аппетитом, — может быть, он хотел устроить приятелю интимное свидание по собственному образцу.

— Да? — Гроль высоко поднял брови, оторвав взгляд от тарелки. — И при этом со своей собственной приятельницей? Ну и ну, Грисбюль! Наше время порочно, но не настолько!

— Ах, комиссар, — с сомнением сказал Грисбюль, подцепив вилкой фрикадельку, — кто знает? Видите ли, — он отправил фрикадельку в рот, — Брумерусу Маран надоела, это известно. Может быть, он хотел создать себе своего рода моральное алиби? И заодно убить еще двух зайцев? Ей предоставить замену, а приятелю, пусть всего-навсего деловому приятелю, возможность приятно провести время? A la dolce vita?[1]

— Вы не знаете женщин, — ответил Гроль и прибавил: — Рулет действительно превосходный, начинка приправлена замечательно.

— Надо было и мне заказать, — с легкой завистью сказал Грисбюль. — А что касается женщин, то боюсь, что вы заблуждаетесь насчет их способностей!

— Возможно, — равнодушно сказал комиссар, — вполне возможно, что в мое время они были другие.

Они продолжали есть молча.

Гроль вытер рот, небрежно сложил салфетку и положил ее на стол.

— Ну что ж, — сказал он задумчиво, — ваше объяснение очень убедительно. Иначе и правда непонятно. — Он посмотрел на потолок. — Так можно объяснить и отсутствие машины в гараже. Брумерус мог привезти своего приятеля, а потом уехать.

— Приехать он должен был, кажется, только вчера? — бросил Грисбюль. — Так ведь, по-моему, сказал Маран, и свидание должно было состояться в первый же день. Поэтому он сразу и уехал, чтобы избежать встречи.

Когда они приступили к компоту, заведующий рестораном тихо ходил от столика к столику и осторожно спрашивал: «Господин Гроль? К телефону! Господин Гроль? К телефону!»

Немного позднее Гроль вернулся к столику, но садиться не стал.

— В бой, Грисбюль! — сказал он. — Брумерус прибыл. Звонил Биферли!

2

Чем могла утешить своего мужа Маргит Маран? Когда Метцендорфер взволнованным шепотом сообщил ей о том, что выяснилось, она побледнела, уставилась на него и залепетала: «Это неправда! Это не может быть правдой!»

Метцендорфер понял, что через несколько секунд все изменится и для нее: сегодня, завтра или через три месяца мертвый Брумерус может появиться перед ее дверью, и что будет тогда? Маргит Маран, Метцендорфер видел по ее лицу, не знала этого. В мучительные эти часы, за время бессонной ночи и бесконечных разговоров она окончательно свыклась с мыслью, что Брумеруса уже нет в живых. И хоть и безотчетно, она наконец почувствовала какое-то облегчение, оттого что судьба решила за нее то, чего она сама, может быть, так никогда и не решила бы.

Маран, ничего не видя и ничего не слыша, сидел у камина. Она взглянула на него, на человека, которого она любила. Любила ли она его? Ответить на этот вопрос она не могла. Но жалеть его она жалела. Было ли этого достаточно? Она сейчас не могла ему помочь, она это поняла. Она должна была предоставить его себе самому. Она тихо спросила Метцендорфера:

— Будет ли от этого хуже?

Тот пожал плечами, отвел взгляд, но ответить сумел искренне:

— Лучше, во всяком случае, не будет! До сих пор я рассчитывал на сочувствие суда. — Он посмотрел на нее. — В составе преступления ничего не изменилось, вообще ничего. Но теперь, когда ни в чем не повинный… — Он умолк.

Она поняла его. Нахмурив лоб, она спросила:

— И нельзя установить, кто…

— В том-то и штука! — ответил Метцендорфер. — Ничего, решительно ничего! Словно какая-то невидимая рука убрала все приметы.

— Это невозможно! — сказала она решительно. — Какие-то указания должны быть! Так не бывает, чтобы человек, едучи куда-либо, не имел при себе никаких документов.

Он снова отвел взгляд.

— Не бывает? — спросил он тихо. Потом глубоко вздохнул. — Но Брумерус приедет! Очень надеюсь, что он привезет нам разгадку!

Он знал, что слышать это имя ей мучительно. Лучше, подумал он, больше об этом не говорить. Он сказал:

— Нам только и остается, что ждать.

Туман все еще бесшумно, словно на войлочных подошвах, взбирался на горы, поднимаясь над маленькой виллой, но день был по-прежнему серый.

Потом протяжно позвонили у калитки. Метцендорфер взглянул в окно, успокоительно кивнул головой Маргит и вышел из дому.

У ограды с растерянным видом стоял механик.

— Дело сложное, машину мы сегодня наверняка не приведем в порядок! — Он сказал это под лающие выхлопы мотоциклетки.

— А когда же? — растерянно спросил Метцендорфер. — У меня завтра утром заседание в суде!

Молодой человек посмотрел на кончики своих пальцев, словно надеясь найти там разгадку.