Екатерина Островская - Охотник желает знать
– А куда ж они делись? – спросил Коровин.
– Откуда я знаю? А вам диски зачем понадобились?
– Да мне они на фиг не нужны. Просто эта Илона каким-то образом вышла на меня и теперь пристает, говорит, там память о Германе.
– Ну а мне к чему чужая память?
– Я тебя ни в чем и не обвиняю. Только учти, если у тебя хотя бы один диск завалялся, огребешь крупные неприятности. У меня возможности теперь большие, гораздо больше тех, что были, когда я заместителем начальника управления пахал.
– Если что обнаружу, сообщу вам, – пообещал Алексей.
– Договорились. Только еще один совет… Если найдешь их, то не вздумай смотреть.
– Да не буду я смотреть! Зачем мне смотреть чужое видео, как посторонние люди шашлыки жрут?
– Ну, значит, договорились, – повторил Коровин. – Найди диски, а я от имени вдовы тебя премирую в размере должностного оклада. Девочка, как ты понял, птичка не бедная: ей Герман после развода хороший кусок отвалил.
Разговор закончился.
Гречин сунул мобильник в карман и задумался. Понятно, что на тех дисках записано и почему вдова, женщина, похожая на подростка, так хочет их вернуть. Но с чего вдруг Коровин, говоря о том, что хочет помочь Илоне Крошиной, начал угрожать? И потом, подсуетился ведь, узнал номер мобильника Гречина… Неужели на дисках действительно какая-то важная информация? Важная лично для Коровина?
А ведь он думал об этом раньше, потащился в тот дом, забрал диски. Хотел их посмотреть, но постоянно что-то отвлекало и он забывал: служба, подготовка к свадьбе… Почему Алексей до сих пор так и не просмотрел их, он и сам не мог себе объяснить. Итак, Жорка Круглов незадолго до смерти звонил и сказал, что решил просмотреть диск, который стащил при осмотре дома Дарькина, и что-то там увидел. Что-то особенное, раз просил его, Гречина, немедленно к нему подъехать. Но Алексей отправился домой, и тем же вечером на эксперта напали. Что взяли – непонятно, но барсетку выбросили, оставив в ней и документы, и банку с пивом. Никакого диска при убитом обнаружено не было. И на рабочем месте Круглова диска нет. А что, если Жора нес диск, на котором имелась запись, компрометирующая кого-то, и на него напали, чтобы отобрать именно компромат?
Версия не такая уж и бредовая, и как вариант ее можно держать в голове. Напали, желая забрать диск, а барсетку прихватили для того, чтобы тот, кто будет расследовать убийство, подумал, будто целью было ограбление. Потом ведь барсетку со всем содержимым выбросили…
Нет, этого не может быть. Потому что убивать из-за записи любовных утех богатого человека никто не станет. К тому же хозяин диска и сам мертв.
А вдруг и самого Дарькина убили, чтобы забрать эту запись? Невероятное предположение. Если кому-то понадобился диск с записью, то сначала заинтересованное лицо должно было получить его. Может, Дарькин и не захотел бы отдавать, так его бы заставили хотя бы указать место, где тот хранится. Но следов истязаний и пыток на теле покойного не имелось. Зачем тогда вешать бизнесмена на перилах лестницы? Если, конечно, тот не повесился сам.
– «Наша служба и опасна, и трудна…» – снова запел Гречин.
И замолчал. Потому что сообразил: ответы на вопросы, которые он сам себе сейчас задает, могут быть найдены в самое короткое время. Достаточно спуститься во двор, открыть багажник «Тойоты», достать пакет с дисками, вернуться домой и просмотреть записи. Он уже открыл дверь квартиры и вышел на площадку, но тут разъехались двери лифта, и из кабины выскочила радостная Марина. Невеста поцеловала его и впорхнула в квартиру.
– У меня есть четыре часа, – сообщила девушка. – Потом я должна вернуться в офис, затем заскочить в отель, забрать наших инвесторов и сопроводить их в аэропорт, где они оставили свой самолет.
– А кто-нибудь другой их сопроводить не может? – поинтересовался Алексей.
Но Марина его не слушала, продолжала щебетать, сбрасывая туфельки:
– Хорошо иметь свой самолет. Куда захотел, туда и полетел. И оставил самолет в аэропорту, как машину на парковке.
Гречин смотрел на нее и восхищался справедливостью жизни, которая подарила ему знакомство с этой красавицей.
– У них «Фалькон», – продолжала Марина, снимая шелковый белый пиджачок с белыми кожаными пуговками, – кажется, реактивный.
Она направилась к спальне, расстегивая молнию на юбке и снимая ее.
– Там, кажется, всего двенадцать посадочных мест.
Юбка упала на пол, и девушка, оставшись в шелковых стрингах со стразиками, шагнула через нее. Открыла дверь в спальню и улыбнулась.
– Ну что, полетели?
Они умудрились заснуть и чуть было не проспали. Очнулись от тяжелого дневного сна одновременно, и оба посмотрели на часы.
– Боже! – закричала Марина, рывком вскакивая с кровати. – Я уже опаздываю.
Влетела в тесную гардеробную.
– Где? Где? Где? – повторяла она, обращаясь к себе самой.
– Что ты ищешь? – крикнул Алексей.
– Где-то здесь новенький гарнитурчик был… черненький, в горошек… А, вот он, нашелся!
Алексей поднялся с постели и стал натягивать джинсы. И тут из гардеробной выскочила Марина. В одной руке она держала черные замшевые туфельки на высоком каблуке, а другой пыталась застегнуть на груди пуговки узкого черного, в мелкий горошек платья. Пуговки не хотели застегиваться, а Марина спешила.
– У меня за полгода грудь на размер увеличилась, – объяснила девушка, – теперь почти третий номер. Это твоя заслуга.
Она надела туфельки, пуговки на платье так и не застегнулись до конца. Марина подошла к Алексею и сделала вырез на груди пошире.
– У меня и белье в горошек, – шепнула девушка. – Хочешь посмотреть?
– Ты опаздываешь, – напомнил Гречин, которому очень не хотелось, чтобы невеста убегала куда-то.
Вдвоем поспешили к дверям. По пути Марина сдернула с гардеробного крючка черную замшевую сумочку, проверила наличие в ней косметики, сказав при этом: «В такси подкрашусь». Потом обняла его, поцеловала, шепнула с обидой: «Провались она пропадом, эта работа!» – и выскользнула на лестничную площадку.
Возле лифта стояла старуха-соседка, которая взглянула на голый торс Гречина и оценила. После чего вздохнула.
– Здравствуйте, – сказала ей Марина.
– И тебе не хворать, – ответила бабулька, без особого энтузиазма, впрочем.
Кабина с гулом понеслась вниз.
Вечер опять грозил одиночеством, и занять себя было нечем. Гречин включил телевизор. Вскоре на одном из каналов началось ток-шоу с приглашенной молодой истеричной женщиной, которая пыталась уверить собравшихся в том, что она любовница Берлускони. Женщина была некрасива, о чем и сама, видимо, догадывалась, а потому бросалась на всех, кто пытался усомниться в факте ее знакомства с премьер-министром Италии, как тигрица. Смотреть эти глупости не было сил. По спортивному каналу транслировали бокс, и Алексей переключился на него. Время тянулось, все вокруг казалось тусклым, и даже боксерские поединки не смогли поднять настроение. Потом позвонил Бурцев.
– Я на кладбище ездил, на похороны Дарькина, – доложил старший лейтенант. – Народу – полно, даже оцепление стояло, но мне удалось просочиться. Видел нашего Павловского, Коровина. И вообще много известных людей.
– Бывшие жены присутствовали? – спросил Гречин.
– Аж целых две. Одна высокая блондинка с ребенком мужского пола, другая – девочка совсем, которая плакала всю дорогу. А бывший полковник Коровин ей платочки подавал. Обычное мероприятие с печальной музыкой.
– Что-нибудь необычное заметил? – поинтересовался майор.
– Ничего такого. Только когда я хотел уйти, бойцы из оцепления меня задержали и сказали, что со мной хотят поговорить. Через несколько минут мимо проходили Павловский с Коровиным. Павловский пошел сочувствовать дальше, а Коровин подошел и сразу набросился на меня. За каким, дескать, хреном я приперся, кто меня подослал и что я разнюхиваю здесь, когда такое горе. Пришлось ответить, что хотел тоже посочувствовать. Как ни странно, Коровин поверил. Спросил лишь: «Точно тебя не майор Гречин послал?» Пришлось поклясться, что нет. На том разговор и закончился. Я ушел, а потом подумал: откуда Коровин может меня знать? Если Павловский на меня указал, то понятно. Но вряд ли Павловский меня в лицо помнит, я с ним лично не знаком, в кабинете у него не бывал. В коридоре встречались, правда. Я поздоровался, а он мимо пролетел, как курьерский мимо нищего. Да, еще Коровин пытался узнать, не прихватил ли я что-нибудь из дома Дарькина. Сказал, чтобы я сразу это вернул, иначе пожалею. Вот это, пожалуй, единственной неожиданностью было. Особо Коровин не наезжал, однако смотрел грозно, как партизан-подпольщик на предателя родины. Пришлось сказать, что мы ничего взять не могли, там куча народу была, а вот как раз майор Гречин оставил там дорогую золотую ручку. Вот и все.
– Я съездил туда и забрал свою ручку, – напомнил Алексей.
