Марина Серова - Криминальный кураж
Герман неуловимо улыбнулся, при этом на его щеке появилась ямочка. И ответил:
— Тебе же безразлично!
— Но мне интересно, что выбрал ты, — горячо возразила я и, выудив из пачки сигарету, закурила. Приоткрыла окно, и в салон машины ворвался прохладный влажноватый воздух — дождь неожиданно прекратился, зато стало холоднее. Ветер приятно остудил мое разгоряченное лицо.
— Приедем — и увидишь, — таинственно пообещал Герман.
Мне ничего не оставалось, как молча согласиться. Я кивнула и уставилась в окно. Но левый глаз мой постоянно пытался сменить точку наблюдения. В итоге я, испугавшись неминуемо окосеть, развернулась-таки к Герману, продолжив наблюдение за его красивыми руками.
Наконец машина остановилась, и я увидела, куда мы приехали. Оказалось, что к самому дорогому ресторану города, который называется «Ночной каприз» и отличается изысканной кухней, бешеными ценами и элитной публикой. Даже вывеска всецело соответствовала репутации местечка — искрящаяся сине-белым, скромная и одновременно вызывающая, она подчеркивала самый дух заведения.
— Ну что, идем? — предложил Герман, распахивая передо мной дверь.
Я снова кивнула и грациозно оперлась на мужскую руку. В памяти невольно всплыла похожая сцена на даче Перцевого, героиней которой была не я, а Астраханцева. Это немного охладило мой пыл, и я смогла соображать спокойнее, не реагируя так остро на близость притягательного мужчины с янтарными глазами. Ну и замечательно, терпеть не могу терять голову, особенно если подозреваю причину этой потери в убийстве.
Внутри «Ночной каприз» выглядел великолепно. Нет, интерьер не поражал воображение, скорее оформлявшие его люди пытались придать изысканной обстановке видимость скромности, что действует куда сильнее кричащей роскоши. Элегантные столики, на каждом — тонкий хрустальный бокал с живым розовым бутоном, подставки для салфеток из матового стекла, уютные кресла с высокими спинками, на которые хочется откинуться. В общем, здесь было очень мило. Официантки в белом неслышно, как привидения скользили между столиков. Секьюрити, молодые люди в строгих темных костюмах и при галстуках, старались слиться со стенами, дабы не привлекать внимания гостей. Но все равно привлекали — повадками хищников на охоте.
Я небрежно сбросила с плеч серебристый пыльник, который тут же упал в заботливо подставленные ладони Мародерского, и как бы невзначай взглянула на себя в огромное зеркало. Моя изящная фигура, обтянутая изумрудно-зеленым платьем, смотрелась в нем просто божественно. Полуобнаженная спина отливала жемчужным мерцанием — загореть я еще не успела. И взгляды всех находившихся поблизости мужчин, от мрачноватого секьюрити до толстопузика с золотыми цепями на шее — таких называют «кошелек с ушками», — только подтвердили правоту зеркала. Секьюрити даже сделал попытку улыбнуться, впрочем, неудачную. А я, высокомерно усмехнувшись — все-таки наряд отчасти «делает» человека и характер, — проплыла в зал.
Мы уселись за столик у окна и сделали заказ. На улице сгустилась ночная тьма. Герман проникновенно посматривал на меня, и едва я положила руку на стол, как его ладонь улеглась сверху, а пальцы принялись ласково поглаживать мою кожу.
Романтика, блин, одернула я себя, ощутив, что кровь значительно быстрее побежала по жилам. Но это не помогло — перед глазами плыл розово-золотой туман, полускрывая все окружающее, и я видела перед собой только янтарные глаза Германа в обводке черных и длинных, на зависть любой женщине, ресниц. Его пальцы осторожно и нежно касались моих, губы чуть заметно улыбались…
— Ты что-то сказал? — в смущении опомнилась я, когда эти губы шевельнулись, но звуков я, увлеченная зрительным удовольствием, не услышала.
— Какое вино ты предпочитаешь? Белое или красное? — засмеялся Герман.
— Белое, — улыбнулась я в ответ, обратив теперь внимание на его сверкающие зубы и чувственный рот. Голос моего спутника тоже звучал не вполне обычно. Вибрировал, что ли.
С превеликой душевной мукой, заставив себя вынырнуть из обаяния Мародерского, высвободила пальцы из-под его ладони. Я достала из сумки пачку «Честерфилда», и Герман тут же услужливо поднес к кончику сигареты трепещущий огонек своей зажигалки. На золотистой поверхности ее красовалась надпись «Zippo».
Затянувшись терпким дымком, я окинула взглядом сумрачный зал, освещаемый лишь подвешенными над каждым столиком матовыми, чуть голубоватыми светильниками. Но ничего, стоившего моего внимания, не увидела. Поэтому взгляд мой вновь вернулся к моему спутнику.
Герман приподнял свой тонкий хрустальный бокал, звонкий даже на вид, и предложил тост.
— За самую прекрасную в мире женщину с глазами русалки! — с романтическим подтекстом прошептал он. — За тебя!
— За тебя, — откликнулась я, но уже без романтического подтекста — что-что, а романтика мне чужда. Переросла я прогулочки под луной и любования на звездное небо, и осталась у циничной Татьяны Ивановой лишь физиология, против которой не попрешь, как утверждают учебники по медицине.
Бокалы соприкоснулись с едва слышным хрустальным переливом, и прозрачное вино дрогнуло, прилившись к краю. Я пригубила прохладную золотистую жидкость, не отрывая взгляда от глаз Германа, того же «винного» оттенка, только невероятно теплых и ласковых. «Обидно будет, если этот мужчина окажется убийцей». Эта мысль скользнула в мозгу вместе с терпко-нежным виноградным вкусом вина на язык, сразу же сбросив с ситуации невесомый покров романтики.
— Чем ты занимаешься, Герман? — поинтересовалась я, когда мы приступили к холодной закуске — украшенному ломтиками лимона салату из морепродуктов, с огромным трудом сопротивляясь обаянию сидящего напротив человека. — Я очень мало о тебе знаю.
— Как ты узнала мой телефон? — вопросом на вопрос ответил Мародерский. Ах, как ему не идет эта фамилия…
— Я заходила к Насте, — не стала скрывать я. И вновь попросила: — Расскажи о себе.
И примолкла. Закурила, ощутив, как теплый сухой дымок проникает в легкие, едва заметно царапая горло. Он что-то говорил, но только частица моего «я» слушала и запоминала информацию. А все остальное, кроме этого трезвомыслящего уголочка мозга, завороженно вслушивалось лишь в интонации бархатистого голоса. Впрочем, Мародерский не рассказал ничего интересного. Немного о работе, чуточку о детстве — вот и все.
Герман умолк, когда в бутылке почти не осталось вина. И я неуверенно, словно бы смущаясь, прошептала:
— Герман…
— Что, Танечка? — подтолкнул меня Мародерский.
— Странная штука — жизнь, — продолжила я, привычно стараясь вытянуть из ситуации все возможное. — Мы познакомились, можно сказать, благодаря трагедии. И я этому безумно рада, — немного покривила я душой. Лучше бы я его не знала — слишком уж трепещет мое нежное сердечко. — Конечно, не трагедии рада, а… — пролепетала я через мгновение.
— Я тоже счастлив, что узнал тебя, — бархатно-обволакивающе признался Герман. — Но было бы лучше, если бы все обошлось без того, что случилось… Идем танцевать.
И мы танцевали. Несколько раз я пыталась свести нашу беседу к Перцевому, но это слабо получалось. Мародерский совершенно не желал говорить об убийстве с «привлекательнейшей в мире женщиной, которую держит в своих объятьях». И руки его бродили по моей обнаженной спине, рождая водопад радужных эмоций, а губы тепло и осторожно касались виска.
Я вскинула лицо — к этому все и шло, даже латиноамериканские ритмы, исполняемые маленьким оркестриком на сцене, словно подталкивали к такому решению — и наши губы соприкоснулись.
Не знаю, сколько времени мы были в ресторане. Опомнилась я только в машине и тихо попросила:
— Отвези меня домой!
В голове, как ни странно, вдруг начавшей работать, созрело предположение — а что, если Герман решил обзавестись последней разработкой отдела Перцевого, для этого и убил Андрея. Так что я наотрез отказала себе в «продолжении банкета» у себя или у Германа дома.
— Ты точно этого хочешь? — ласково поинтересовался Мародерский.
А я пояснила, строя из себя смущенную ситуацией дамочку, не привыкшую так быстро сдаваться на волю победителя:
— Я… просто нельзя так сразу…
От собственного лицедейства у меня поднялось настроение. А может быть, этот нежданный скачок объясняется восхищенными, почти влюбленными взглядами мужчины, обращенными на мою персону?..
Я склонилась к панели управления и прицепила к ней «жучок». Может быть, отсюда узнаю что-то интересное… Что-то много я в этом деле делаю «на всякий случай»…
В итоге я все же попала домой и, захлопнув за собой дверь, набрала номер телефона «Спешл Техно». Никто мне не ответил, и правильно — на часах далеко за полночь, какой идиот в такое время сидит на работе. Ну значит, как раз сегодня я и навещу фирму «Спешл Техно», проверю только что пришедшую мне в голову идею.
