Наталья Александрова - Руки кукловода
– Уж снизойди до нас, грешных, – посмеивался Кап Капыч, – не все же в высших сферах витать. Очень ты гордый стал, Витенька!
– Не в том дело, – признался Витька, – у меня на кошачью шерсть аллергия, расчихаюсь потом…
– Так тебе и надо! – обрадовалась я, вспомнив, как из‑за Витькиной жалобы меня выперли из отдела культуры. – Прочихаешься – меня вспомни.
Они все ушли, Гюрза тоже собралась обедать, а пока она бегала «на дорожку» в сортир, пришла девчушка и забрала все материалы в завтрашний номер, которые лежали у Гюрзы на столе, в том числе и «Женщину и цветы», которая никак завтра в номер пойти не могла. А ладно, сами там разберутся, что к чему.
Гюрза позвонила кому‑то по телефону и умчалась обедать. Я даже не повернула голову на звук хлопнувшей двери.
Антонов поправил перед зеркалом редеющие волосы и шагнул к дверям. Лика прижалась к нему напоследок телом, и он почувствовал ее всю сквозь собственную одежду и ее легкий домашний халатик, под которым ничего не было. Его снова бросило в жар. Хоть опять возвращайся в спальню. Лика ощутила его порыв и лукаво улыбнулась:
– Может быть, еще побудешь?
– Нет, мышонок! – Он поцеловал ее, обнял на прощание и отстранился. – Начальство ждет.
– Ты же сам большой начальник!
– На всякого большого начальника есть еще больший.
Антонов вышел из Ликиной квартиры легкий и звенящий, как струна. Эта девчонка вернула ему молодость, радость жизни. Она влила в его жилы небывалую энергию. Антонов встречался с ней третий месяц, и ему казалось, что он помолодел за эти месяцы на десять лет. Он понимал, конечно, что Лике нужны только его деньги и возможности, но это ничего не меняло. Ему тоже нужно было только ее тело, горячее и жадное тело двадцатилетней женщины, одновременно юной и опытной. Он считал такой обмен честным.
Выйдя из подъезда, Антонов воровато огляделся.
Машина с шофером ждала его за углом. Конечно, это глупо: шофер надежен и неболтлив, но береженого, как говорится, Бог бережет…
И тут через дорогу к нему метнулась женская фигура.
О Господи! Только этого не хватало! С горящими глазами, в сбитой на сторону итальянской шляпке, в расстегнутом норковом полушубке, раздувая ноздри, как скаковой конь на финише, к нему неслась законная супруга Зинаида.
– Козел! – вопила она издали. – Вот оно твое совещание в Смольном! Вот куда ты таскаешься, старый кобель!
Зинаида тянула к нему свои полные руки с наманикюренными коготками, Антонов прикрывался от обезумевшей фурии тысячедолларовым кожаным портфелем, думая, как он появится у мэра с расцарапанным лицом.
Зинаида вопила на всю улицу:
– Ты погляди на себя в зеркало, козлище! Тебе уже без малого шестьдесят, кто на тебя посмотрит, кроме шлюхи, на которой пробы негде ставить! Ты, кобель старый, ты бы хоть о здоровье своем подумал! Да ты за последние месяцы, как к этой шалаве таскаешься, прямо почернел весь, мешки под глазами, морда вся обвисла, как у шарпея! Ты же не сегодня‑завтра сдохнешь прямо на этой сучке! Вот ведь позору‑то будет! У, козлище!
Выкрикивая все это, Зинаида прыгала вокруг мужа, как собака вокруг медведя, пытаясь оттолкнуть портфель и вцепиться в глаза благоверному.
– Зина, Зина! – пытался увещевать Антонов разбушевавшуюся жену. – Зиночка, нельзя же так! Люди же вокруг, стыдно! Еще сфотографирует сволочь какая‑нибудь, потом не отмоешься!
– Стыдно? – с новой силой завопила Зинаида. – Теперь тебе стыдно? Надо было о стыде думать, когда к этой шлюхе таскался! Я до нее доберусь, выцарапаю глазки поганые! Людей ему стыдно! Где тут люди‑то, пустая улица!
– Зина, Зина, постыдись, вон девушка смотрит!
В самом деле по улице к ним приближалась невысокая грациозная девушка с по‑восточному немного раскосыми глазами. Красивая девушка в длинном оливковом плаще с букетом хризантем в руках. Девушка несла букет обеими руками, подняв его перед собой как щит, прикрывая белыми крупными цветками нижнюю половину лица. Антонов скосил на нее глаза – ему было неловко перед красивой незнакомой девушкой за свою взбесившуюся жену и вообще за нелепость и неприличность этой ситуации: немолодой, представительный, хорошо одетый человек отбивается портфелем от бешеных наскоков пятидесятилетней фурии… На секунду он встретился с незнакомкой глазами, и ее взгляд удивил Ивана Андреевича. В этом взгляде не было ни ожидаемой насмешки, ни презрительного удивления, ни даже легкого сочувствия.
Во взгляде девушки светился только холодный профессиональный расчет, как будто она перемножала в уме два десятизначных числа.
В душе Антонова шевельнулось неясное подозрение, предчувствие беды. Но истеричный визг жены отвлек его от странной незнакомки.
– У, кобель старый! Скотина! Только и знает за каждой юбкой волочиться! – вопила Зинаида, безуспешно пытаясь дотянуться до лица мужа.
Антонов, отмахиваясь от жены портфелем, как от назойливой мухи, скосил глаза на подозрительную девицу… и похолодел.
Сквозь букет хризантем, сквозь белые махровые головки цветов на него уставился ствол пистолета с глушителем, а чуть выше на него смотрели холодные и безжалостные глаза убийцы.
Душная слабость мгновенно охватила Антонова, он забыл про жалкие истеричные наскоки жены, безвольно опустил руки с портфелем, и Зинаида, торжествуя, вцепилась в его лицо…
В ту же секунду раздался негромкий хлопок, и на лбу Антонова черным цветком раскрылось аккуратное маленькое отверстие. Глаза его остекленели, жизнь ушла из них, как вода уходит в песок.
Иван Андреевич повалился на руки жены как скошенный сноп.
– Ты чего – сдурел, что ли? – взвизгнула Зинаида, еще не осознав, что произошло.
В следующую секунду она почувствовала неживую тяжесть мужа, и до нее уже почти дошел смысл происходящего, но раздался второй хлопок, и пуля вошла ей в затылок, навеки разрешив все проблемы богатой, стареющей и ревнивой женщины.
Антоновы упали на тротуар, так нежно обнявшись, как они не обнимались, должно быть, уже лет двадцать, если не больше.
Девушка с букетом быстро огляделась по сторонам. Улица была пустынна. Бодро цокая каблучками, она добежала до ближайшей сквозной подворотни, нырнула в нее и дворами вышла на соседнюю улицу.
Водитель Антонова ждал шефа, поглядывая на часы. Им пора уже было ехать в мэрию, но Иван Андреевич все не появлялся.
Прекрасно зная, куда в это время ездит его шеф, шофер покачал головой и завистливо ухмыльнулся: видно, старому греховоднику никак не выбраться из теплой постельки.
Но когда за углом раздался истошный женский визг, водитель выскочил из машины и бросился на крик, вытаскивая на ходу пистолет.
То, что он увидел – два трупа и начинающую скапливаться вокруг них толпу, – вызвало у него острое предчувствие того, что ему скоро придется искать новое место работы.
А на следующий день все мои представления о жизни перевернулись.
Едва я вошла в отдел, Гюрза выскочила мне навстречу с совершенно не своим выражением лица. Просто не Гюрза, а Анфиса Николаевна. И говорит совершенно несвойственным голосом:
– Петухова, очень хорошо, что вы пришли. Вас срочно хочет видеть Виталий Андреевич.
У меня челюсть совершенно отвисла. Во‑первых, Гюрза впервые за все время нашего знакомства обратилась ко мне на «вы». Во‑вторых, я в принципе знала, что Главного зовут Виталий Андреевич, но это было знание чисто теоретическое, а тут вдруг – «срочно хочет видеть»! Причем, если судить по Анфисиной физиономии, он не собирается немедленно сожрать меня без выходного пособия, а как бы даже наоборот.
В общем, я очень растерялась и с отвисшей челюстью отправилась к Главному.
Главный сидит на четвертом этаже, том самом, с которого видны трубы с драконами. Только я вошла к нему в приемную и настроилась на длительное ожидание, как его секретарша, то ли «мисс Вселенная», то ли топ‑модель высшего разряда, подпрыгнула, схватила микрофон и прокричала в него:
– Виталий Андреевич, Петухова здесь!
Можно подумать, что она меня когда‑нибудь раньше видела. То ли ей выдали мою фотографию для опознания, то ли срочно фоторобот составили со слов знакомых и сослуживцев… Короче, не успела она эту радостную новость Главному сообщить, как распахнулась дверь и он сам появился на пороге! Появился главный редактор Виталий Андреевич Сокольский собственной персоной, да еще и с лучезарной улыбкой на лице! Вышел мне навстречу из своего кабинета, как будто я уголовный авторитет или, в крайнем случае, начальник налоговой инспекции, и радостно приветствует:
– Здравствуйте, Александра Юрьевна! Давно хотел с вами поближе познакомиться! Дашенька, кофейку нам принеси, пожалуйста! – Это уже не мне, это топ‑модели.
Я в полной растерянности вошла в его кабинет, села в кресло немыслимого удобства и жду, когда же разъяснятся все эти чудеса. Топ‑модель внесла кофе, вышла, и я чувствую, что пауза затянулась. Поднимаю глаза на Главного – а он тоже на меня смотрит и чего‑то ждет. Наконец, как более опытный, прервал молчание и говорит:
