Ева Львова - Английское дело адвоката
– Ууф, здесь хоть дышать можно, – протяжно выдохнул он, опускаясь на кресло для посетителей и обмахиваясь взятой с журнального столика газетой.
Чернокожая секретарша заинтересованно посмотрела в нашу сторону, услышав иностранную речь, а я с улыбкой проговорила по-английски:
– Добрый день, мы из адвокатского бюро «Устинович и сыновья», у нас назначена встреча с мистером Бьюкененом.
– Да-да, конечно, проходите, он вас ждет, – засуетилась женщина, поднимаясь из-за хай-тековской конторки и указывая рукой на стеклянную дверь, отделанную алюминием. Странное сочетание старинного здания и новомодной внутренней отделки рождало противоречивые ощущения, и я не сразу поняла, в чем дело, пока Борис не произнес:
– А стойка ресепшн точь-в-точь такая, как барная в ночном клубе «Х-Zone» в Большом Коняевском переулке. Помнишь, Агат, мы с тобой ходили в дом-усадьбу Румянцевых, где открыли ночной клуб? Там был неплохой портер. Интересно, а тут наливают выпить?
– Ты не пойдешь со мной к адвокату Мак-Корника? – удивилась я, глядя, как Джуниор делает секретарше знаки, дающие понять, что он не против пропустить стаканчик чего-нибудь прохладительного.
– А зачем? – искренне удивился приятель, внимательно наблюдая за женщиной, скрывшейся под конторкой и позвякивающей там чем-то стеклянным. – Тебе я, Агата, полностью доверяю.
Я пожала плечами и, ни слова не говоря, двинулась в указанном секретаршей направлении. Патрик Бьюкенен встретил меня, сидя за столом из полированного алюминия, на котором, кроме бронзовой Фемиды, не оказалось ни единой вещи, не считая планшетника. Адвокат Мак-Корника отвел взгляд от светящегося экрана и без особого интереса посмотрел на меня. Я отметила, что у Бьюкенена, как у большинства английских мужчин, слишком вытянутое лицо и, хотя большинство русских женщин находят этот тип весьма привлекательным, на самом деле в англосаксах есть что-то лошадиное. Водянистые глаза навыкате добавляли британцу сонной апатии и равняли меня с пылью на его дорогих туфлях.
– Добрый день, мисс, – проговорил защитник Мак-Корника, вяло рассматривая меня сквозь полуопущенные веки.
– Добрый, мистер Бьюкенен, – с вызовом откликнулась я, не отводя глаза от рассеянного взгляда барристера. Представив его в дурацком парике и мешковатой мантии, я обрела уверенность в себе и сразу же перешла к делу. – Могу я посмотреть бумаги по делу Энди Мак-Корника?
– Пожалуйста, – кивнул он, вынимая откуда-то из-под стола тонкую папку, явно приготовленную заранее, и протягивая ее мне.
Удивленная столь скромными объемами материалов дела, я быстро пробежала глазами с десяток покоящихся в папке страничек, внимательно рассмотрела фотографии мест преступления и, мало что понимая, недоверчиво спросила:
– И на чем вы строили защиту?
– На чистосердечном признании сержанта, – отозвался барристер.
– То есть вы ни секунды не сомневались в его виновности? – опешила я.
– Только признание вины улучшило бы ситуацию Мак-Корника, – флегматично пояснил адвокат. – В любом другом случае у Энди не было шансов. В сорок восьмом году в деле Рид против Лайонса решением Палаты лордов по аналогичному делу был создан прецедент, обвиняемый был приговорен к пожизненному тюремному заключению, и Королевский суд, вынося вердикт, сослался на этот случай. Рид так и не раскаялся, но если бы Мак-Корник признал свою вину, то дело, возможно, повернулось бы иначе. А так мой клиент, как и его предшественник, тоже получил пожизненный срок.
Помимо диковинных нарядов, в странах англосаксонского правового поля сложилась еще одна нелепая традиция – при отсутствии строгой системы правовых актов применять по любому поводу прецеденты, то есть уже имеющиеся решения по похожим делам, пусть даже и сопряженные с судебными ошибками.
– А доказать невиновность клиента вы даже не пробовали? – хмуро осведомилась я, поигрывая ручкой.
– При всем моем уважении к сержанту я не увидел в этом необходимости, ведь невиновность клиента в сорок восьмом году уже пытался доказать адвокат Рида, но, как мы с вами знаем, он потерпел фиаско. Я попробовал пойти другим путем, но Энди Мак-Корник отказался со мной сотрудничать в этом направлении. Что ж, это был его выбор!
– Больше вопросов не имею. Спасибо за уделенное время, – пробормотала я, поднимаясь со стула и покидая кабинет руководителя Ardington`s law.
После беседы с Патриком Бьюкененом я отлично понимала осужденного, пустившегося в бега. При такой позиции адвоката и пожизненном сроке только и остается, что сделать из острога ноги. Захлопнув за собой дверь кабинета, я подошла к Борису, вольготно раскинувшемуся на кресле с бокалом пива в руках, и тронула приятеля за плечо.
– И что? – равнодушно спросил Джуниор, делая большой глоток.
– Ничего нового, – отмахнулась я.
Сидевшая рядом с Борей огненно-рыжая девица с интересом взглянула на меня и собрала со стола бумаги, которые до этого показывала Устиновичу-младшему.
– Посмотри, Агат, что за ерунду я подписал? – попросил кудрявый друг.
– Скажите, вы тоже адвокат? – возбужденно спросила рыжая, протягивая мне стопку бумаг и не переставая тараторить. – Я представляю группу женщин-юристов Великобритании, – говорила она, – мы собираемся предъявить иск магазинам, которые продают эротические мужские журналы. Иск будет предъявлен от лица их собственных сотрудников и посетителей магазинов. Мы подготовили открытое письмо к супермаркетам и газетным киоскам, вот, прочтите и подпишитесь!
Я приняла из ее рук листы и, просмотрев их, узнала, что демонстрация и продажа журналов с соблазнительными и откровенными фотографиями женщин на обложках представляют собой не что иное, как сексуальную провокацию или дискриминацию женщин, согласно Акту о равенстве две тысячи десятого года. Также в письме содержались призывы к ретейлерам прекратить продажу подобных журналов, иначе им грозит перспектива вполне реально применимых правовых мер. Письмо было подписано многими известными юридическими конторами, включая Matrix Chambers, где работает адвокатом Чери Блэр, супруга бывшего премьер-министра Великобритании Тони Блэра. Последней красовалась подпись Бориса, выступавшего как представитель адвокатской фирмы «Устинович и сыновья». Заметив, что я закончила читать, рыжая снова принялась болтать.
– Что она говорит? – лениво поинтересовался Джуниор, допивая пиво.
– Ставит тебя в пример и призывает примкнуть к их адвокатско-феминистскому движению, которое организовало кампанию «Долой мужские журналы», – монотонно переводила я. – Предупреждает о возможных последствиях создания враждебной, унизительной, оскорбительной среды для работников и посетителей супермаркетов среди этих журналов. Ты как, Борь, чувствуешь себя униженным и оскорбленным среди витрин с «Плейбоями»?
– Я прекрасно себя чувствую среди «Плейбоев», – пробормотал Борис, попытавшись выхватить листы у меня из рук. – Дай-ка сюда, я порву эту глупость!
Но рыжая феминистка была начеку. Угадав по интонациям Устиновича-младшего его намерения, она опередила Бориса и первая забрала у меня письмо, почти бегом ретировавшись в одну из комнат.
– Совсем европейцы с ума посходили, – прокомментировал Джуниор ее поступок, проводив глазами скрывшуюся за дверью рыжую гривку волос. – Какие-то они здесь все испорченные цивилизацией. Но пиво у них хорошее, – немного подумав, добавил он, возвращая секретарше пустую кружку. – Ну что, госпожа адвокат, двинули в «Единорог»?
* * *Легендарный бар находился в двух кварталах от адвокатской конторы. Борис шел к нему так уверенно, как будто проделывал это каждый день. По пути он показывал мне достопримечательности города.
– Вот магазин элитного пива. Там более сотни сортов со всего мира! А во-он, видишь, высоченная башня выглядывает из-за полицейского управления? Это англиканская церковь Святого Марка.
– Именно там и служит викарий Вессон, – оживилась я. – Давай-ка заглянем к преподобному. И с псаломщиком Смитом я бы поговорила.
– Да ну его, этого Смита, – недовольно наморщил нос кудрявый друг, продолжая целеустремленно двигаться к «Единорогу». – Другого времени, что ли, не будет?
– Между прочим, псаломщик может что-то знать об убийствах в Арбингтоне. Неужели не интересно с ним побеседовать?
Устинович-младший кинул исполненный муки взгляд на вывеску бара и нехотя свернул в сторону церкви. Мы шли по усыпанной гравием дорожке к неоготической базилике красного кирпича, построенной в викторианском стиле, и остроконечные шпили башни, увенчанной четырьмя небольшими башенками, серебрились в лучах заходящего солнца. Кованые ворота церковного двора были заперты на замок, но калитка оказалась слегка приоткрыта, и я вошла в нее первая. За мной протиснулся Устинович-младший и, пыхтя и отдуваясь, уселся на скамейку, предоставив мне самой общаться с псаломщиком.
