Марина Серова - Тайна раскроется в полночь
Что тут можно сказать – только благополучно проглотить собственные нехристианские мысли да выразить свое сочувствие и одновременно радость, что все в судьбе этой женщины сложилось столь благополучно. И все-таки я решительно повернула назад – к вопросу, с которого начала наш разговор:
– Инна, и все-таки, возвращаясь к моему первому вопросу: так что вы можете рассказать мне о первом покушении на Ольгу? Что видели, слышали конкретно вы?
Она вновь лишь нахмурилась и передернула плечами.
– Я слышала только общую реакцию, разговоры на кухне – меня при покушении здесь не было, так что смело можете вычеркнуть Инну Кооп из списков подозреваемых. Я как раз была в церкви, что тут неподалеку: поставила свечку в память мамы, помолилась да отправилась домой. Только зашла, как чуть ли не с порога ко мне бросилась Светлана: «Ты такое пропустила! Наша Ольга чуть не померла, вся в кровище, ужас! На нее в подвале полстены обвалилось. Дошляндалась!» Ну, и рассказала мне все, что знала. Дескать, Герман только зашел в дом (он пришел пообедать), и к нему тут же, из темноты, шагнула Ольга, как привидение: белая как смерть и вся в крови, так и рухнула ему на руки. Герман от ужаса завопил нечеловеческим голосом, и на этот крик все сбежались – Светлана, Мария, обе мои дочки, мать Ольги, и наша мама тоже выглянула. Не было только Гошки, и папы тоже не было – он обычно рано обедает и сразу ложится вздремнуть.
– А Гоша? Вы не в курсе, что делал он?
В ответ она вновь лишь нервно передернула плечами.
– Понятия не имею. Сын Марии для меня загадка: молчит, только глазки блестят, никогда не знаешь, о чем он думает, что у него в голове. Учиться не желает, работать тоже. А вот Герман мальчишку безбожно балует, дает ему деньги без меры. Я, конечно, понимаю – Герман хочет сына, мечтает о нем, а потому как Ольга никак не родит ему наследника… Но уж лучше бы он заставил парня учиться или работать, чем пачками деньги ему совать.
Она с шумом перевела дыхание и вдруг наклонилась ко мне с таинственным и слегка зловещим видом.
– Моя Наталья как-то сказала, что Гошка вроде как магией занимается – называет себя Мерлином, творит непонятные заклинания, и все в том же роде. Вот таких в прежние времена и сжигали на кострах, и с этим я согласна на все сто – не потому, что все эти колдуны зло в мир несут, а потому, что бездельники!
Надо было видеть, как она оживилась при этих словах – словно так и видела, как нелюбимого племянничка сжигают на костре.
Я слегка откашлялась и наиделикатнейшим тоном задала следующий вопрос, логически следовавший из прозвучавшей тирады Инны:
– Инна, а вы сами где трудитесь?
Возможно, данный вопрос был моей тактической ошибкой – быть может, и не стоило намекать дамочке, что она сама живет, прошу пардону за грубость, на халяву в доме брата, но уж слишком рьяно она осуждала бездеятельность неизвестного мне до сих пор Гоши, которого вполне можно было оправдать его юным возрастом и присущими юности метаниями в поисках своего пути. И все-таки я не удержалась и капнула ложечку дегтя Инне на язычок.
Она тут же вспыхнула, по всему ее лицу бурно зацвели алые маки, а глаза и вовсе засияли праведным гневом.
– Я всю жизнь работала няней в детском саду, вычищала-вымывала все за малыми детками, без рук, без ног домой возвращалась. Спасибо Герману, что приютил меня и запретил возвращаться в детский сад, за копейки горбатиться. Вот вы-то сами небось не за сто рублей нас тут допрашиваете! Вот признайтесь, сколько вы за свой труд с Германа сдерете?
Как говорится, отплатила по полной программе! Что ж, на сегодняшний день этим сумасшедшим домом я была сыта по самое горлышко, а потому лишь улыбнулась багровой Инне и грациозно поднялась.
– Сколько я получаю за мою работу, вас, извиняюсь, никоим образом не касается, я ведь не спрашиваю, сколько вам подкидывает Герман на карманные расходы. А работу свою я выполню великолепно, сколько бы мне ни заплатили, будьте уверены, имя неудавшегося убийцы скоро будет известно Герману.
Я с достоинством прошла к двери, но, прежде чем закрыть ее за собой, опять-таки, каюсь, не удержалась, съязвив напоследок:
– Мне только и остается повторить вслед за вами слова Иисуса из Назарета, которому вы регулярно молитесь: не суди и не судим будешь. Слушайте наставления хотя бы своего собственного бога.
Вот теперь можно было и удалиться.
Глава 12
Да уж, что ни говори, а денек выдался еще тот! Я вышла из мрачного, чем-то напоминающего склеп дома и, пройдя несколько шагов по направлению к набережной, оглянулась. В особняке светились лишь окна второго этажа.
«Так светятся зажженные на могильной плите свечи», – тут же мелькнула в голове мысль, и я поспешила себя отругать за то, что так легко поддаюсь глупым суевериям и настроениям отдельных обитателей дома. Говоря языком фанатично верующей Инны, бог с ними!
Между тем мне пора было отправляться до моего дому, чтобы привести весь ворох впечатлений и эмоций дня в порядок. Я успела сделать лишь несколько шагов, как из-за ближайшего вяза на меня вдруг вылетел и на несколько мгновений замер на месте… Леонардо Ди Каприо!
Да уж, поверьте мне на слово: этот парень был полной копией голливудского красавчика: те же глаза, те же черты лица, даже точно такая же сытая и дерзкая улыбка. Несколько секунд он откровенно рассматривал меня, словно стараясь запомнить мой облик во всех подробностях, затем резко развернулся и практически сразу же исчез, будто растворился во влажном воздухе.
Я перевела дух. Да уж, поистине магическое дело! Ко всем знакомствам и ощущениями этого дня не хватало только этого явления. И ведь он рассматривал меня не так, как парни разглядывают симпатичную девушку, – в его взгляде было нечто цепкое, если не сказать профессиональное. Кто же он? Впрочем, я тут же в очередной раз себя отругала: хватит досужих размышлений! Быть может, он просто перепутал меня со своей знакомой, а может, также является поклонником учения Златогорской и его так же, как и Ольгу Кооп, потрясла наша схожесть.
Я уточнила время: на моих часах было только шесть с копейками, а город уже был погружен во тьму – лишь фонари расплывчатыми пятнами светились там и тут да ослепительная луна сверкала в небе в компании звезд. Бесконечно-монотонная песня дождя стихла, лишь с деревьев порою с тихим шелестом осыпались дождевые капли.
Я свернула на набережную и за пару минут дошла до причудливо мерцающего в свете фонарей влажного каменного святого Валентина, по соседству с которым стояла моя мокрая «девятка». Сев за руль, я облегченно вздохнула: слава богу, я, можно сказать, дома! Завела мотор и включила вполсилы радио. Все! Домой! Хватит с меня на сегодня этого сумасшествия! И я лихо вырулила со стоянки.
Что ни говори, а не зря считается, что отрицательное дает мощный стимул ценить все положительное – только после общения с ненормальным семейством, проживающим под крышей бедолаги Германа Коопа, я всей душой и телом наслаждалась миром и уютом своего дома. Славная кухня со всевозможными шкафчиками-полочками, специями-тарелочками-прибамбасами, с дивным кофейным агрегатом и уютнейшим креслом у окна, в котором я и устроилась с чашкой горячего шоколада после приятного легкого ужина (цветная капуста в кляре с куриными рулетиками), неторопливо и мирно раскладывая по полочкам все впечатления дня.
Итак, будем исходить из того, что Ольга – не самоубийца, а главная жертва, которая по своему характеру сама словно бы напрашивается на неприятности. Будь я на месте ее законного супруга, скорее сама угрохала бы ее сгоряча. Ведь чего хотят едва ли не все сто процентов мужей во всем мире, вступая в законный брак? Ясное дело – мира и уюта в доме, заботы и ласки. А если вместо этого получаешь лишь добрые порции очередных откровений в духе преподобной Златогорской…
И все-таки, возвращаясь к известным мне фактам, следовало признать, что дважды попытался отправить Ольгу Кооп в лучший из миров явно не ее муж Герман. Во-первых, будь это так, вряд ли бы он обратился за помощью ко мне, особенно учитывая то, что полиция сама, без лишней головной боли закрыла дело, отнеся все к категории «несчастный случай» и «попытка самоубийства», предоставив все, как говорится, воле божьей. Ну, а во-вторых, я пусть и стопроцентный прагматик, но привыкла доверять своим ощущениям, а мои ощущения с первой встречи таковы, что этот человек искренне любит свою жену, несмотря на все ее весьма вычурные причуды. Стало быть, Герман Кооп – вне подозрений. Только два его истошных вопля при виде окровавленной супруги чего стоят!
Зато все остальные члены почтенного семейства – четко под подозрением! Господи, да кто угодно мог пришибить ее кирпичом, не говоря о том, чтобы пальнуть в ненормальную из пистолета, попадись он в руки!
Фурия Светлана сама с первых же слов обложила невестку по полной программе, мол, святые обязанности жены она не выполняет, а такую, ясное дело, и доброй христианке убить не грех. Родители Германа также, мягко говоря, не в восторге от выбора сына, а стало быть, также вполне могли взять грех на душу, после чего наверняка как ни в чем не бывало вернулись каждый к своим занятиям: мама – к просмотру сериалов, папа – досыпать на свой диванчик.
