Фред Варгас - Человек наизнанку
— Ну а дальше что? Массар — не оборотень. Что он, по-твоему, стал бы делать? Думаю, просто посмеялся бы.
— Совсем не обязательно.
— У Массара и так плохая репутация, дети к нему и близко не подходят. Разве от обвинений Сюзанны что-нибудь изменилось бы? О нем уже достаточно всего говорят: он безволосый, импотент, педераст, чокнутый и бог знает что еще. А теперь еще и оборотень — и что с того? По-моему, он и не такое переживет.
— God. Ты не понимаешь.
— Хорошо, тогда объясни все подробнее. Сейчас не лучший момент, чтобы глотать слова.
— С дурацкими россказнями Массар ничего поделать не может. All right. А теперь давай предположим, что толстуха оказалась права. Что именно Массар зарезал всех этих овец.
— Хватит шутить, Лоуренс. Ты же сам сказал, что не веришь в это.
— В оборотня — нет. Не верю.
— Ты что, забыл, какие раны были у овец? По-твоему, это отпечатки зубов Массара, да?
— Нет.
— Ну вот!
— Но у Массара есть собака. Очень большая собака.
Камилла вздрогнула. Она действительно видела тогда на площади крупного пятнистого пса, массивная голова которого была на уровне пояса Массара, — такого зверя нельзя не заметить.
— Немецкий дог, — напомнил Лоуренс. — Самая большая в мире собака. Только она может сравняться или даже превзойти волка-самца в росте и силе.
Камилла поставила ногу на педаль мотоцикла, вздохнула.
— А почему все-таки не волк? — тихо спросила она. — Почему не просто старый волк? Например, Красс Плешивый? Ты же еще вчера его повсюду разыскивал.
— Потому что волку толстуха прострелила бы задницу. Просунула бы ружье в окно и пальнула. Я поеду к Массару.
— А почему ты, а не Лемирай?
— Кто такой Лемирай?
— Жандарм, тот, среднего роста.
— God. Еще слишком рано. Мы с Массаром поговорим, и только.
Лоуренс тронул с места и вскоре исчез внизу.
Он вернулся только к полудню. Полусонная Камилла, разложив на столе хлеб и помидоры, нехотя жевала и листала вчерашнюю газету. Даже «Каталог профессионального оборудования и инструментов» сегодня ничем бы ей не помог. Лоуренс вошел, молча положил шлем и перчатки на стул, окинул взглядом стол, принес ветчины, сыра и яблок и лишь затем уселся. Камилла даже не попыталась завести разговор, как это обычно делала, так что Лоуренсу ничего не оставалось, как есть в полной тишине. Он только время от времени откидывал назад волосы и удивленно поглядывал на девушку. А она спрашивала себя, во что превратилась бы их жизнь, если бы она не брала инициативу на себя и не старалась разговорить Лоуренса. Наверное, они сидели бы за столом, молча жевали помидоры, — и так лет сорок, пока один из них не умер бы. Вполне возможно. Судя по всему, подобная перспектива Лоуренса не смущала. Камилла продержалась двадцать минут.
— Ты его видел?
— Он исчез.
— Почему «исчез»? Парень ведь может пойти прогуляться.
— Ага.
— А собака на месте?
— Нет.
— Вот видишь. Он и вправду пошел прогуляться. И потом, сегодня воскресенье.
Лоуренс вопросительно выставил подбородок.
— Кажется, он ходит к мессе каждое воскресенье, в семь часов, — объяснила Камилла. — В другую деревню.
— Он бы уже вернулся. Я ходил вокруг его дома два часа. Его там не было.
— Но горы-то большие.
— Я съездил в Экар. Солиман вышел из туалета.
— У него был психолог?
Лоуренс кивнул.
— Ему худо, — добавил он. — Врач дал ему успокоительное. Он спит.
— А Полуночник?
— Кажется, сдвинулся с места.
— Это хорошо.
— На один метр.
Камилла вздохнула, отщипнула кусочек хлеба, рассеянно стала жевать.
— Что ты о нем думаешь? О Полуночнике? — спросила она.
— Зануда.
— Да? А мне кажется, у него очень внушительный вид.
— Внушительные парни — всегда зануды.
— Наверное, — согласилась Камилла.
— Снова поеду к Массару вечером, ближе к ужину. Тогда точно его застану.
Но и вечером Лоуренс не нашел Массара. Он прождал под дверью его дома полтора часа, наблюдая, как ночь медленно опускается на горы. Лоуренс умел ждать, как никто другой: однажды, когда он выслеживал медведя, ему пришлось пробыть в засаде у звериной тропы двадцать часов подряд. И сейчас он отправился в деревню, только когда совсем стемнело.
— Я беспокоюсь, — признался он Камилле.
— Ты нервничаешь из-за этого типа? Никто не знает его привычек. Погода стоит теплая. Может, он проводит выходные дни в горах.
Лоуренс недоверчиво посмотрел на нее:
— Но ему завтра на работу. Он бы уже вернулся.
— Лоуренс, не волнуйся ты о нем!
— Возможны три варианта, — произнес Лоуренс, выставив три пальца. — Массар невинен как овечка. Он пошел отдохнуть в горы и заблудился. И сейчас спит где-нибудь под деревом. Или случайно угодил в ловушку. Или свалился в промоину. Даже волки иногда падают в промоины. Или же…
И Лоуренс погрузился в долгое молчание. Камилла ухватила его за колено и принялась трясти, как трясут лампу, когда отошел контакт. Подействовало.
— Или же Массар все равно невиновен. Но Сюзанна зашла к нему поговорить. Сегодня он узнал о ее смерти. Испугался. А если вся деревня на него накинется? А если толстуха не только с ним поговорила? Он боится, что ему вспорют брюхо от шеи до самых яиц. И бежит, прихватив свою собаку.
— Я в это не верю, — заявила Камилла.
— Или, в конце концов, Массар действительно убийца. Он истреблял овец, взяв в помощники пса. Потом прикончил Сюзанну. Но Сюзанна могла поговорить еще с кем-нибудь — например, со мной. Ему нужно уходить. И он пускается в бега. И он сумасшедший, кровожадный, он убивает, его оружие — клыки его жуткого пса.
— В это я тем более не верю. Получается, все из-за того, что у бедного парня не растут на теле волосы. Все из-за того, что он такой некрасивый и одинокий. Ему уже и пойти погулять в горах нельзя — он же безволосый.
— Подожди, — прервал ее Лоуренс. — Все потому, что толстуха всегда отличалась здравым смыслом: она не стала бы загонять волка в угол. Все потому, что Массар исчез. Я снова наведаюсь к нему завтра на рассвете. Пока он не уехал в Динь.
— Прошу тебя, оставь парня в покое.
Лоуренс взял Камиллу за руку.
— Ты всегда всех защищаешь, — ласково сказал он, улыбнувшись.
— Да.
— Но люди не такие, как ты думаешь.
— Неправда. Такие. Мне наплевать. Оставь Массара в покое. Он ничего не сделал.
— Ты ничего не знаешь, Камилла.
— Тебе не кажется, что лучше было бы поискать Красса?
— Разумеется. Возможно, Красс у него.
— Что ты хочешь сказать? Что он убил волка?
— Нет. Приручил.
— С чего ты взял?
— Никто не видел Красса уже около двух лет. Но он ведь где-то есть. Он был еще волчонком-подростком, когда его потеряли из виду. Его еще вполне можно было приручить. А приручить его мог тот, кто не боится немецких догов.
— И где он, по-твоему, его держит?
— В деревянном сарае — там же, где собаку. Все стараются держаться подальше от Массара, а от его пса — особенно. Ни малейшей опасности, что все раскроется.
— Ему было бы трудно его прокормить. Волки прожорливы. Массар обратил бы на себя внимание.
— Его пес тоже ест за десятерых. Не забывай: Массар закупает продукты в Дине. Анонимность гарантирована. Кроме того, он вполне может охотиться. И работает он на бойне. Он мог вырастить Красса, не вызывая ни малейших подозрений.
— А зачем ему волк?
— А зачем ему дог? Чтобы ощутить свою власть, чтобы почувствовать себя сильнее других. И чтобы от всех отличаться. Я знал одного ненормального, он вырастил самку гризли. Знаешь, тот парень считал, что он — властелин мира. Собственный гризли — это возбуждает. И опьяняет.
— Ты думаешь, волк тоже?
— Конечно. Особенно если он такой, как Красс. Может, он его и натравливает.
Камилла принялась обдумывать три версии Лоуренса. Когда она представила себе Красса, нападающего в ночи по приказу Массара, у нее мороз пробежал по коже.
— Нет, наверное, Массар угодил в ловушку и не может выбраться. Они в горах на каждом шагу.
— Может, ты и права, — внезапно согласился Лоуренс и тряхнул головой. — Мне толстуха в тот вечер столько наговорила, вот у меня крыша и поехала. Наверное, у нее с головой тоже было не все в порядке, поэтому она решила загнать волка в угол. И тот на нее набросился. А Массар сейчас бродит в горах. Остается один вопрос: где Красс Плешивый?
XI
В воскресенье 21 июня в Париже лило как из ведра. Дождь начался еще утром. Жан-Батист Адамберг занял наблюдательный пост у окна спальни в своей квартире в обветшалом квартале Марэ, на шестом этаже старого дома, стены которого угрожающе нависали над тротуаром. Адамберг смотрел, как вода, бурля, падает в водостоки и смывает мусор. Одни предметы упорно цеплялись за мостовую, не желая подчиняться потоку, а другие уступали сразу, без сопротивления. Да, жизнь — несправедливая штука, даже в неизведанном мире мусора. Одни могут держать удар, другие — нет.
