Станислав Гагарин - Третий апостол
— Ищите сходство с каким-либо из ваших товарищей по Испании? — улыбнулся гость. — Напрасно, доктор. Я приемный сын Андрея Ивановича Попова. Не помните? В Испании его звали «сеньор Анатоль», советник Анатоль.
— Анатоль, — будто эхо повторил Маркерт. — Анатоль…
— А меня зовут Валентином, фамилия — Старцев. Год назад демобилизовался, работал в Рижском порту. Уволился и приехал к вам. Хочу учиться… Был в Луцисе, случайно узнал, что вы здесь. Вспомнил рассказы отца… Вы уж извините меня.
— Молодой человек прибыл с дороги, — строго проговорила, появляясь в дверях, Магда, — а вы его удержали в коридоре, доктор. Надо кормить, потом разговаривать.
— Так все неожиданно, — пробормотал Маркерт, потом, оживляясь, воскликнул: — И верно ведь! Магда права… Конечно же, я знаю Анатоля! Ах, какие это были времена… Пойдемте, пойдемте, дорогой друг! Как вы сказали ваше имя?
— Валентин Старцев, доктор.
— А мой друг Анатоль? Где он? Так бы хотелось повидаться, вспомнить нашу первую встречу под Теруэлем и потом, в Мадриде… Вы знаете, я занимался пропагандой в войсках мятежников, на переднем крае, а мой друг Анатоль со своими людьми прикрывал нашу группу. Почему вы не приехали вместе? Где он сейчас живет?
Они стояли уже в комнате, подле празднично убранного стола. Валентин Старцев наклонил голову.
— Мой дед-священник ответил бы: на том свете… А я безбожник. Нет больше отца. Его повесили немцы.
Глава третья
ЧЕРНЫЙ ЮРИС
— Ты прав, Маркерт, я не Бог, — сказал Черный Юрис, отодвигая Библию на край стола. — Я только ангел, который призван остановить твою руку с ножом. Я не хочу, чтобы ты стал детоубийцей. Ведь если ты не пойдешь мне навстречу… Знаешь, какой фокус придумал Малх?
Черный Юрис поднялся из-за стола.
— Эй, кто-нибудь! — крикнул он. — Пусть придет сюда Малх!
Маркерт сидел молча. Он опустил голову, ни единой мысли не было в голове. Маркерт будто оцепенел. Непонятное равнодушие овладело им. Собственная судьба Маркерта почти не волновала… И вот сейчас, когда он услышал шаги за дверью подземного бункера, куда привели его для разговора с Черным Юрисом, эти шаги потянули из его подсознания мысль о других судьбах, судьбах тех, за кого он в ответе.
Борис Янович поднял голову и увидел рослого, стройного молодого человека, с улыбкой глядящего на Маркерта.
— Это есть главный советский безбожник? — с сильным акцентом заговорил вошедший. — Доктор Маркерт?
— Да, это он, Малх, — сказал Черный Юрис. — Видимо, ты собираешься вступить с ним в религиозный диспут… Придется отложить до другого раза. Расскажи ученому доктору о придуманном тобой фокусе.
— О, — воскликнул Малх, — я буду показывать это с удовольствием! Фокус называется «Смерть без рождения». Делается он так.
Малх выхватил из ножен на поясе длинную финку и помахал ею перед лицом Маркерта.
— Очень острый, — сказал он. — Бритва. Этот нож я аккуратно разрезаю живот мадам Маркерт, оттуда брать младенца и вешать на шнурок. Еще не родился — а уже умер. Фокус!
Все поплыло перед глазами Маркерта. Он медленно привстал, боясь, что потеряет сознание и упадет с табурета. Борис Янович хотел произнести хоть какие-то слова, но язык ему не повиновался.
Малх и Черный Юрис с улыбками на лицах наблюдали за Маркертом.
— Нет… Этого не может быть! Ты не сделаешь этого, Юрис! Такое не под силу ни одному человеку…
— Ты думаешь, что я пошутил? — сказал Черный Юрис. — Ты думаешь, что Малх не способен на подобное? Сейчас увидишь.
— Что ты хочешь сделать? — вскричал Маркерт.
— Успокойся. Жена твоя пока в безопасности. Пока… Впрочем, — сказал Черный Юрис, — фокус Малха неоригинален. Я приобщил Малха к священному писанию, и оберштурмфюрер вычитал это из Четвертой книги Царств. Пророчество Елисея, когда он смотрит проницательным взором, а у пророков иных не бывает, на Азаила, будущего царя Сирии.
Черный Юрис вновь взял тяжелую книгу и прочел на заложенной сухим листом странице:
— «И сказал Азаил: отчего господин мой плачет. И сказал Елисей: оттого, что я знаю, какое наделаешь ты сынам израилевым зло: крепости их предашь огню, и юношей их мечом умертвишь, и грудных детей их побьешь, и беременных женщин у них разрубишь». Как это тебе нравится, Маркерт? Великая книга! А сейчас пойдем с нами… Ты увидишь, как мастерски работает наш Малх с красной сволочью. Идем, Маркерт, тебе будет полезно посмотреть.
Его вывели из бункера на поверхность, завязав перед выходом глаза. Маркерт почувствовал свежий лесной воздух… Потом они шли по траве. День был по-прежнему солнечный. Солнца Маркерт не видел, но ощущал его кожей лица. Доносилось пение птиц. Вокруг царили мир и покой, вернее, видимость мира и покоя… Едва перевалило за полдень, и ничто больше не напоминало Борису Яновичу о том безмятежном и счастливом сегодняшнем утре этого самого длинного и самого страшного дня в его жизни.
…Автоматная очередь догнала их, Бориса Яновича и Валентину, мчавшихся во весь дух на подстегиваемой страхом и ударами хлыста темно-серой кобыле, запряженной в двухколесную повозку. Пули прошли над головами… Валентина, дрожа всем телом, вцепилась в Бориса Яновича. Они неслись по неровной дороге, и тут Маркерт увидел впереди еще двоих. Эти двое отделились от стволов сосен, у которых стояли, слившись с деревьями, и теперь неторопливо выходили на дорогу, придерживая руками висящие на шеях автоматы.
Маркерт перестал нахлестывать лошадь, отбросил в сторону хлыст и принялся натягивать поводья, пытаясь сдержать стремительный конский бег…
За два дня до случившегося они собрались в соседний поселок. Там жили родные Валентины по материнской линии. Два дяди, три тетки и целая дюжина двоюродных сестер и братьев, среди которых была и Магда Брук, ее связывала с Валентиной давнишняя дружба.
В те времена с продуктами в городах было плохо. Еще сохранилась карточная система, всего было в обрез, а женщине, ожидающей ребенка, надо было питаться получше. Поэтому, когда Валентина робко, она всегда чуточку как бы стеснялась мужа, годящегося по возрасту ей в отцы, предложила поехать в родное местечко навестить там близких и раздобыть продуктов, Борис Янович недолго колебался. Он знал, на селе жители ведут собственное хозяйство, и их плохо замаскированный визит вежливости будет правильно понят, с пустыми руками их не отпустят.
Смущало Бориса Яновича нынешнее состояние молодой жены, но Валиня заверила мужа, что «он» ведет себя хорошо. Она называла будущего ребенка исключительно в мужском роде и была убеждена: родится мальчик…
Все складывалось благополучным образом. Даже нелегкая в те времена транспортная проблема, ни о каких автобусах тогда и речи не было, решалась просто. Знакомый полковник, начальник квартирно-эксплуатационной части, которого Маркерт знал еще во время войны, выделил в полное распоряжение Бориса Яновича добрую лошадь с повозкой и полмешка овса к ней. Полковник дал им лошадь на целых три дня, этого времени должно было вполне хватить.
В то утро, когда они собрались выехать, Борис Янович вышел во двор и увидел, что его Валиня стоит у флигеля, в котором жила их соседка, Мария Синицкая, портниха. Жена разговаривала о чем-то с этой женщиной. Синицкая всегда была неприятна Маркерту, хотя он и не подавал виду, ибо не мог разобраться в существе неприязни к ней, а потому и не считал себя вправе эту неприязнь обнаруживать.
Ему пришлось простоять не менее десяти минут на крыльце, прежде чем женщины заметили, что Маркерт смотрит в их сторону. Валиня заторопилась, дружески распрощалась с Синицкой и подошла к мужу.
— Я задерживаю тебя, да? — виновато улыбаясь, спросила жена. — Соседка узнала, что мы едем в наш город. Она говорила, что Серебряным болотом ехать опасно. Ходят слухи, будто там много бандитов.
— А откуда ей известно это?
— Про бандитов?
— И про них, и про наш отъезд…
— Про отъезд я сказала, обещала привезти немного и ей в долю. Она передала мне кое-какую одежду… Магда сменяет у деревенских на продукты. Ведь ты знаешь, как помогла мне соседка сделать приданое нашему маленькому. А про бандитов она знает от знакомого офицера, у нее много знакомых офицеров.
Борис Янович хотел сказать, что, пожалуй, даже слишком много, но такой ответ дал бы понять Валентине, что муж сердится на нее, и молодая женщина огорчилась бы, а этого Маркерту не хотелось.
— Мария сказала, что надо ехать Лисьим Бором, — говорила Валентина, когда они направились к конюшне, где ждала их лошадь и повозка. От конюха Маркерт отказался. Ему было неловко занимать собственными делами другого человека, да и лошадей он знал неплохо, надеялся на себя. — Лисий Бор — спокойное место, и дорогу через него я знаю хорошо. До войны мы всегда с мамой и отцом ездили этой дорогой к дедушке в гости.
