Алёна Белозерская - Берегись моей любви
– Что произошло? – с беспокойством спросил он.
– Все в порядке, Константин Витальевич, – ответила она и поднялась. – Не волнуйтесь, ваша дочь будет довольна своим днем рождения. Если понадобится, я лично вылечу на Капри, чтобы проследить за подготовкой праздника.
Полина сказала об этом намеренно, зная, насколько сильно клиентам льстит личное участие главного управляющего «VIP-life concierge» в организации заказа. На самом деле она никуда не собиралась лететь, но Миронову об этом не обязательно было знать, как и о том, какое несчастье произошло с Севой.
– Все-таки хорошо, что ты в Москве, – лениво потянулся на диванчике Миронов. – Было крайне хлопотно общаться с тобой через лондонский офис. Ты надолго останешься?
– Еще не знаю, но ради вас…
– Ах, Полина! – Миронов от радости сжал зубы и крякнул. – Жаль, что ты не моя!
– До встречи.
Она наклонилась, легко коснулась губами его горячей щеки и быстрым шагом направилась к выходу. Музыка оглушала, людей было столько, что воздух казался тяжелым и влажным. Грудь Полины часто вздымалась от нехватки кислорода, в голове стучала мысль о смерти Севы, с которым она виделась всего несколько часов назад. Выскочив на улицу, Полина замерла, ошеломленная весенней прохладой и страхом, сковавшим все тело. Она и сама не понимала, чего именно боится, однако дрожь внутри не унималась, наоборот, с каждой минутой Полине становилось все хуже. Подумав, что является последней, с кем виделся Сева, она и вовсе почувствовала головокружение и тошноту. Спустя мгновение Полина поняла, что напрасно накручивает себя. С Севой она виделась около четырех часов дня, когда его убили и, главное, как, ей неизвестно. Кроме того, любой сотрудник «VIP-life concierge» обеспечит ей алиби: все видели, что она приехала в офис в половине пятого и никуда не выходила из своего кабинета до десяти тридцати.
У машины Полина остановилась, не зная, куда ехать. Можно было отправиться к Кате или родителям, но туда ее никто не звал. Любимые родственнички даже не соизволили сообщить о смерти Севы. «Еду домой. Пусть сами выпутываются. Если понадоблюсь, они знают, как меня найти. А полицейские? – Полина нервно повертела в руке ключ. – Черт с ними! По крайней мере, до их приезда у меня есть возможность принять душ и выпить чашечку кофе».
В квартире она долго сидела в прихожей, прислушиваясь к тому, что происходит за входной дверью. К счастью, в коридоре не раздавалось ни единого шороха, соседи мирно спали, а полиция не торопилась в гости к мадам Матуа. Отругав себя за излишне мрачное настроение, Полина направилась в спальню, сбросила одежду и долго лежала без сна на измятых простынях, обдумывая, за что убили Севу и как это событие отразится на жизни семьи.
Полиция не приехала к Полине ни на следующий день, ни после. Казалось, о ней и вовсе забыли, либо оставили на десерт. Но потом Полина поняла, что следователям неизвестно, с кем именно виделся Сева перед смертью. Впрочем, это могло означать и то, что Полина не была последней, с кем он разговаривал. На это она и уповала, боясь быть вовлеченной в расследование. Пристальное внимание полиции нанесло бы урон ее репутации и, не приведи господь, опорочило фирму братьев. Подобного Полина не могла допустить. Именно поэтому она решила никому не говорить, что у нее были общие дела с Севой, даже предупредила Катю, чтобы та молчала. Катя согласилась с предложением, однако Полина быстро догадалась, что подобное положение вещей на руку сестре. Зачем следователям знать о проблемах в семье Уваровых? Да и тот глупый тест на верность, узнай о нем полицейские, мог бы навредить Кате, хотя каким образом, Полина не предполагала.
* * *На похоронах были лишь близкие и немногочисленные друзья покойного. Братья Фрейман хотели приехать, но Катя категорически запретила, ничем не обосновав свой отказ, только выплюнула в трубку злобное «нет». Шел дождь, присутствующие на кладбище прятались под зонтиками и сутулились, пытаясь укрыться от пронизывающего ветра, который стремительно носился по узким дорожкам. Молодой поп заунывно читал молитвы и что-то невнятно говорил, а Полина только и мечтала, чтобы это печальное мероприятие скорее закончилось. После всех ожидал поминальный обед, но она намеревалась отказаться, сославшись на работу. Ей даже не нужно было лгать: дел впереди предстояло столько, что она боялась не успеть и тем самым подвести клиентов.
Когда могилу стали украшать цветами, Полина заметила, что Катя начала нервничать. Сказать, что до этого она была спокойной, означало бы солгать. Но и скорби на ее лице не было видно, хотя сестра всячески пыталась изобразить горе и вызвать на глазах слезы.
– Что она здесь делает? – сквозь зубы процедила Катя, повернувшись к матери.
Елизавета Карловна посмотрела в сторону, куда указала дочь, и немедленно направилась к женщине, остановившейся у соседней могилы. Полина внимательно вгляделась в лицо этой неожиданной «гостьи». Взгляд ее был потухшим, глаза красными. Все говорило о том, что она много плакала накануне. Женщина и сейчас часто прикладывала платочек к щекам, но Полина не понимала, вытирает она слезы или капли дождя, который уже заметно стих, но все еще продолжал противно накрапывать.
– Кто это?
– Отстань, – попросила Катя. – Не время сейчас.
Полина замолчала, но не перестала наблюдать за матерью, которая что-то тихо говорила женщине. Елизавета Карловна сердечно погладила даму по мокрому рукаву просторного пальто и горестно посмотрела ей вслед, когда та, прислушавшись к уговорам, с трудом переставляя ноги, побрела по дорожке. Лицо женщины было знакомо Полине, но она не могла вспомнить, при каких обстоятельствах они были представлены друг другу. «Проклятая память, – в раздражении выдохнула она и бросила быстрый взгляд на сестру. – О! Неужели плачет?! От злости, наверное». И все же Полина обняла Катю за плечи, прижав к себе. Сестра не оттолкнула ее, уткнулась лицом в шею и горячо задышала. Полина с удивлением услышала, что Катя подавляет в себе рыдания, и нервно сглотнула.
– Мне жаль, – сказала она.
Катя вдруг вырвалась из объятий, с яростью взглянула Полине в глаза, потом опустила плечи и кивнула:
– И мне.
* * *– Полина? – удивилась Даша, домработница родителей. – Никого нет…
– Как нет?
– Думаешь, я тебя разыгрываю? – обиделась толстушка, положила на стул тряпку, которой еще пять минут назад вытирала пыль, и вытерла о халат руки.
– Что ты, Дарья, я тебе верю. Просто мы договаривались с Катей встретиться у родителей в два, но, как оказалось, она забыла.
– И не позвонила?
– Нет. – Полина прислонилась спиной к стене. – Гадина, только напрасно оторвала меня от работы.
– Ничего страшного, – пожала плечами женщина. – У тебя появился повод отдохнуть. Небось, знаешь, что от работы и кони дохнут?
– Слышала.
– Тогда проходи, – предложила женщина, – выпьем чаю. И я сделаю перерыв, и ты Катерину дождешься.
– А где родители? – спросила Полина, снимая пальто.
– Мать у врача, а отец уехал за город…
– На охоту?
– Так апрель же, – тоном знатока пояснила Дарья. – Сезон открыли на вальдшнепа[13] и селезня с подсадной.
– Дашка, зачем ты засоряешь себе голову этими подробностями?
– Так Сергей Дмитриевич говорит, а я слушаю. Ты чай будешь или кофе?
– Сок хочу, – сказала Полина и удобно устроилась на небольшом диванчике в кухне. – Как наши поживают? Уже неделю с ними не виделась, с тех пор, как Севу похоронили.
– А что им? Живут потихоньку.
– Ты сказала, мама у врача. Она заболела?
– Да брось ты! – усмехнулась Дарья. – Консультация у нее с хирургом. Опять придумала себе, что нужно что-то в лице подправить. Еще недавно ходила с синяками под глазами, домашних пугала. Хвалилась, что чувствует себя юной… как же она выразилась? Нимфой! И вот, не прошло трех месяцев, как она снова постарела!
– Понятно. А Катя как?
– Как обычно. Злая, как черт! И это… тут несколько дней назад скандал случился, – женщина приблизила к Полине лицо и шепотом продолжила: – Приезжала какая-то девица, кричала, что Катя ей денег должна.
Дарья не упускала возможности рассказать Полине о секретах, в которые не посвящали старшую дочь. Делала она это осторожно, но знала, что Полина не выдаст ее. Как всякая особа пенсионного возраста, Дарья имела склонность к собиранию сплетен, а Никифоровы, за много лет привыкшие к ее присутствию, часто забывали, что находятся в квартире не одни, и, не стесняясь домработницы, позволяли себе вести приватные разговоры. Любопытная Дарья внимательно вслушивалась, правда, никогда не вступала в эти беседы, так как Катя непременно отчитала бы за фамильярность и напомнила, где именно находится ее место. Зато с Полиной Дарья могла говорить на любые темы, потому что любила молодую женщину, которая, к сожалению, редко приезжала в гости к родителям.
