Георгий Персиков - Дело о Медвежьем посохе
– Эх, доктор, и что вам не сиделось в своем Петербурге, – вздохнула она и торжественно, с жаром добавила: – Ну коли вы теперь здеся, я буду вам служить почище всяких там мамзелей. Уж вы не сумневайтесь, угодить я сумею!
Глядя на свежую, пышущую энергией Марфу, Родин на секунду пожалел о своем несвободном положении, но тут же отсек эту шальную и вредную мысль. Все же ему невеста Ирина всех милей. И он вежливо ответил:
– Буду благодарен за помощь, а теперь мне бы нужно в госпиталь попасть. Время не ждет.
Марфа обстоятельно рассказала, как добраться до местного лазарета, и собрала в котомку нехитрую снедь: сало, хлеб, кулебяку с капустой, моченых яблок и даже закупоренную тряпицей бутыль с водкой.
Глава 12
Добравшись до мрачного одноэтажного здания лазарета, Георгий представился Верховцеву, одному на всю округу местному доктору, и с его участием ознакомился с этим неприглядным местом. Проходя тесными, затхлыми коридорчиками, входя в некое подобие палаты, Родин отметил про себя, что худшего места для больных, да и просто для человека, он еще не встречал. Даже военные лишения и ужасы были честнее.
Здесь же царил зловонный дух уныния: больные и умирающие были размещены в помещениях, которые никогда не проветривались, на соседних койках «лечились» сумасшедшие и чахоточные, обмороженные и умирающие. Здесь не слыхали не то что о чистых простынях – мыла не знали, не было даже гигроскопической ваты. Вату варили тут же, в помещениях с воздухом, полном бактерий, а бинты перестирывали по нескольку раз.
Скудное питание, грязь и отсутствие медикаментов – немудрено, что здесь, сменяя друг друга, беспрестанно разгуливали эпидемии. Теперь вот сыпной тиф косил людей, заражая их через постельных вшей и вездесущих крыс. Правда, многим находящимся в «палатах» полутрупам было все равно, от чего умирать. Не было в этих комнатах никакой надежды, только отчаяние, стоны, хрип и ожидание смерти. Да и как иначе, если кругом тюрьма, сам Сахалин – большая бессрочная тюрьма.
Молоденький доктор в пенсне и с небольшой бородкой хлопотал и суетился вокруг Родина: он впервые за много месяцев увидел рядом с собой человека с воли, да еще и такого многоопытного доктора!
– Вот, голубчик, набросьте мой халат, – подал Родину врачебный балахон серого цвета Верховцев. – Он, кхм, не такой ослепительный, как следовало бы, но чист, абсолютно чист, – поспешно и виновато добавил эскулап.
– Благодарю. Так что же, пора за дело, – не стал долго запрягать Родин. – Очевидно, что для предотвращения распространения болезни нам следует организовать тотальную дезинфекцию белья и самих больных. Также нам нужно как можно скорее вывести вшей, уничтожить крыс и обеспечить изоляцию уже заболевших от остальных. Вы согласны с моим планом, доктор? – уточнил Родин.
– О, разумеется! Я совершенно с вами согласен и готов поддерживать во всем, но вот… господин начальник тюрьмы вряд ли одобрит наш план.
– Ничего, я с ним поговорю, а если понадобится, представлюсь и губернатору. А пока давайте осмотрим всех в лазарете и составим списки тех, кого следует изолировать и лечить от тифа.
И два доктора пошли выполнять свой долг.
Только тремя часами позже они вернулись с обхода в кабинет и приступили к заполнению карточек тех, у кого они только что обнаружили тиф. Кропотливая и монотонная работа как нельзя лучше способствовала неспешному разговору. И Родин осторожно начал прощупывать почву.
– А что, Павел Матвеич, бежит местный люд? Пропадают, наверное, бедняги, а потом о них и вспомнить некому.
– Это точно, – ответил Верховцев. – Ну конечно, ссыльные бегут постоянно. Вот, помните, во второй палате был раскосый мужичок с обмороженной рукой? Так вот, один из беглых – так и заканчиваются часто эти бега у меня в лазарете. Но это, скорее, правило в наших местах. Морозятся часто… А вот не так давно случилась одна необычная история. Приехали как-то два мужика, а при них ребенок японской крови. Что за люди, так и осталось неизвестным. Не то отец с дядей, не то еще кто. Жили они в развалюхе на отшибе, ни с кем, почитай, и не знались. Поговаривали, что они этого япончонка каким-то там специальным наукам обучали, да за достоверность этих разговоров не поручусь. Дело, в общем, темное. Так вот, все трое и пропали в одночасье. А дом так и стоит пустой в конце третьей улицы. Стороной обходят его местные. Побаиваются.
У Родина зачесались руки и заколотилось сердце, так ему захотелось непременно побывать в этом заброшенном доме и разведать все на месте, но он удержался от первого порыва и продолжил свою работу. Только часу в восьмом вечера, когда за окнами окончательно стемнело, два доктора наконец разогнули затекшие от письменной работы спины и, наскоро перекусив гостинцами Марфы, засобирались по домам.
– Коллега, рад был познакомиться, – искренне пожал руку Верховцеву Георгий и раскланялся. – Продолжим завтра, а сегодня отбой!
Глава 13
Освободившись от смрадной и душной тюремной больницы, Родин поспешил на заветную «третью улицу», к заброшенному дому. На отшибе, как и следовало, он раздвинул кусты, прошел узенькой тропкой по подмерзающей грязи и наконец очутился у невысокого заборчика с оторванной калиткой. Еще через пару минут он оказался в зияющей пустыми глазницами окон избушке.
Дом был абсолютно пуст. Конечно, при свете мгновенно сгорающих спичек было трудно провести тщательный осмотр, но оглядеть крохотную комнату с печуркой можно было и на ощупь.
Ничего! Ни стола, ни тарелок, ни котелка. На полу две циновки. Очередная спичка догорела, и, прежде чем Родин опалил себе пальцы, он успел засечь краем глаза что-то светлое под железной высокой кроватью. Следующая спичка «рассказала» больше: Георгий заполз в пыльную глубь к самой стене и вытянул длинную палку с приклеенными обрывками бумаги. Родин почувствовал, как мурашки побежали по спине.
Он напал на след! Это была не обычная палка, а ритуальный жезл синтоистов – гохэй. Такими жезлами жрецы изгоняли нечисть из домов, а также использовали для благословения или освящения в различных ритуалах. С гохэем никогда не расставался юный пророк. Этот жезл ему вручил в храме наставник как символ силы сына богини. Так было написано в документах Бориса.
Родин улыбнулся в кромешной тьме, поглаживая вырезанные на посохе орнаменты, и восторженно прошептал:
– Ай да Енька! Это уже погорячее будет, чем просто ничего.
Однако пора было выбираться из сомнительного места, и осторожный Георгий тенью выскользнул из последнего пристанища беглецов.
* * *Родин вышел на скрипящее крыльцо. Морозный воздух освежил голову. В небе не было ни облака, звезды ярко светили в этой морозной тишине. Вокруг не было слышно ни звука. Он посмотрел на звезды и снова попытался сопоставить все данные.
Вообще, самым странным во всей истории были как раз эти два агента. Чугун и Влас – получается русские? Или перевербованные японцы? Что же, их убили? А если перевербовали, то где их найти?
Родин последний раз глубоко вдохнул и вошел обратно в дом. Тихонько прикрыв дверь, прокрался мимо крохотной комнаты, в которой спала Марфа. Будить ее не хотелось – опять отвлечет от мыслей.
Убедившись, что она все еще крепко спит, Георгий достал папку Бориса и снова начал перебирать бумаги, хотя знал, что это бесполезно. То, что досье на Власа и Чугуна не было, он заметил еще в поезде. Но почему-то каждый раз перебирал папку, надеясь обнаружить хоть что-нибудь.
Кто они, эти мужчины? Верховцев называл их родственниками мальчика, одного отцом, другого – дядей. Значит, все же можно предположить, что мужчины имеют восточную внешность? А что еще он может о них знать? Да ничего больше.
Он отложил папку и принялся ходить из угла в угол. Мерные шаги успокаивали.
Ему определенно нужно больше информации. Как так вышло, что в папке нет ни слова об агентах, с которыми путешествовал мальчик, столь важный для благополучия страны. Что-то тут не так. Странное дело. Либо этой информации нет по недосмотру – что маловероятно, зная Бориса, либо кто-то не хотел, чтобы он знал эту информацию. Так или иначе, без нее Георгий дальше не сдвинется. И опять-таки не совсем сходится эта история с доставкой мальчика в Японию через Сахалин.
«Надо телеграфировать Борису, пусть даст мне информацию об агентах и разъяснит, зачем мальчика вообще повезли на Сахалин», – подумал Родин. Эта мысль его успокоила, и он перестал ходить взад-вперед по комнате. Раздевшись, лег на оттоманку и заснул крепким сном.
Снилась Ирина. Как же давно они не виделись! Несмотря на то, что женским вниманием он последнее время обделен не был, тоска по невесте все росла. Он видел Ирину во сне почти каждую ночь: ее рыжие волосы, раскосые, как у рыси, глаза.
* * *На следующее утро Георгий отправился на телеграф. Вчерашние мысли и сомнения снова всплыли в голове.
