Ольга Тарасевич - Карты великого мага
На следующий день он уже был в Эдинбурге. Бродил по улицам, прогуливался по кладбищам, заглядывал в винные погребки. И с тоской понимал: желание работать не возвращается. Насколько раньше его вдохновляла магия – настолько сейчас все это безразлично.
– Алистер, старина! Какими судьбами? Что нового?
Он обернулся на дружеский оклик – и расплылся в улыбке.
Джеральд Келли, художник. Они познакомились в Лондоне, любили посидеть в пабе и поболтать о всякой всячине. Лучшей компании, чтобы отвлечься от грустных мыслей, и желать невозможно.
Джеральд всегда находится в прекрасном расположении духа, в любое время рад выпить вина и поволочиться за хорошенькими женщинами. Причем он все это делает с искренним удовольствием и не понимает, если другие люди не разделяют радости от жизни. Рядом с Джеральдом любой день превращается в праздник.
Конечно, первым делом художник затащил Алистера в ближайший кабачок.
– Дружище, мы с тобой должны обязательно поехать в Стратпеффер[14], – воодушевленно говорил Джеральд, с энтузиазмом отдавая дань местному вину – немного кислому на вкус Алистера. – Я представлю тебя своей сестре и матушке. Они будут рады! И мы тоже отлично проведем время!
Отставив стакан, Алистер улыбнулся.
Джеральд, Джеральд, святая простота! Да он даже представить себе не может, до какой степени ему наплевать на Стратпеффер и каких-то там матушек и сестер!
У него проблемы.
Исчезло желание заниматься магией. И это вызывает целую кучу вопросов. Зачем тогда Болескин? Каким делом заполнять свои дни (охота, разумеется, считаться таким делом никак не может)? Как оградить себя от той растительной жизни помещика, которая засасывает и вызывает ненависть одновременно?
– Значит, договорились, – удовлетворенно кивнул Джеральд и хлопнул Алистера по плечу. – Как хорошо, что мы с тобой встретились! Я тут скоро волком взвою – ни одного знакомого лондонского лица…
На курорте Кроули стало совсем тоскливо.
Он смотрел на сонные физиономии отдыхающих людей – и видел в их оплывших подбородках и тусклых взглядах собственную лень.
«Вот такое бесславное будущее меня ждет, – мрачно думал Кроули, выслушивая приветственное щебетание матушки Джеральда. Бланш оказалась миловидной полной дамой с таким визгливым голосом, что у всех ее собеседников, должно быть, уже через пару минут беседы начинала зверски болеть голова. – Толстые животы, глупые разговоры. Тоска… Значит, напрасно было во мне то чувство – будто я особенный и рожден для чего-то особенного, и…»
– Позвольте вам представить мою дочь, Роуз. – Матушка Джеральда махнула рукой, невольно задела Алистера, и это прервало его размышления.
– Весьма рад знакомству. Как поживаете?
Он окинул подошедшую девушку беглым взглядом и невольно улыбнулся.
Сестра Джеральда, одетая в воздушное платье нежно-розового оттенка, оказалась чудо как хороша собой. Из-под элегантной шляпки выбивались светлые локоны, синие глаза смотрели ласково и немного лукаво, а круглый, яркий, пухлый ротик придавал лицу еще больше очарования. Обтянутая корсетом грудь была приятной полноты, и кожа в ложбинке декольте казалась нежной и атласной.
«Она как Клеопатра или Елена Троянская, – подумал Кроули, с наслаждением вдыхая тонкий запах ее духов. – Очаровательна, мила. В ней нет классической красоты – но она настолько тепла и добра, что это притягивает больше самых совершенных черт…»
Алистер попытался представить ее в своей спальне – но так и не смог.
«Таких роскошных женщин у меня еще не было», – подумал он и вслух добавил:
– Роуз, я буду очень рад пригласить сегодня вас, а также вашего брата и матушку на ужин.
– С удовольствием. – На щеках девушки появился очаровательный румянец. – А пока прогуляемся по бульвару!
Алистер слушал нежный шепот Роуз (она явно старалась понизить голос, чтобы матушка не услышала, о чем они разговаривают) и понимал: умом эта красивая, яркая кукла слегка обделена, да и манеры могли бы быть получше. Но сколько же в ней непосредственности и очарования!
Роуз сразу же выложила Алистеру все подробности о себе: была замужем, но муж умер; сейчас матушка склоняет ее к браку с адвокатом («Негоже женщине жить одной!»), а Роуз встречается с бухгалтером («Но замуж за него не выйдешь, у него уже есть жена»). «И вот я буду отдана нелюбимому, – печально сокрушалась девушка. – Как представлю, что этот адвокат станет требовать того, чего муж требует от жены, – так хоть в петлю лезь».
«Ума у нее нет, – решил Алистер, поглядывая на роскошную, белоснежную грудь Роуз. – Но она так трогательна, так непосредственна. Мне хочется сделать для нее что-нибудь хорошее, и…»
– А выходите замуж за меня, – неожиданно для самого себя прошептал в нежное, розовое ушко Кроули. – Матушка ваша будет счастлива: дочь замужем. Я вас неволить не стану – идите к своему женатому бухгалтеру, предавайтесь любовным утехам столь долго, сколько вам будет угодно.
– И что, мне совсем не обязательно будет жить с вами? – От неожиданности Роуз остановилась, голубые глаза округлились. – Вы предлагаете мне руку и сердце? Послушайте, это серьезно? Я не ослышалась? Вы действительно делаете мне предложение?
Алистер пожал плечами:
– Ну, вы же сами говорили, что адвокат вам не мил, что это матушка вас к свадьбе с ним подталкивает. Да, наш брак будет ненастоящим. Ваше сердце это ни к чему не обязывает, и…
– Я согласна! Вы очень добры ко мне! – Роуз радостно улыбнулась и посмотрела на Алистера так нежно, что тот смутился.
«Что я делаю? – думал он, любуясь тонкой талией Роуз. – Мне всего двадцать четыре года, и я первый раз вижу эту женщину…»
* * *Я прихожу в себя от боли. Саднит горло, раскалывается голова. Что болит больше – определить невозможно, но интенсивность мучений зашкаливает.
Воздух, воздух, воздух! Он такой, оказывается, вкусный, густой, бодрящий. Странно, что я прежде даже внимания на это не обращала…
Дышу, приподнимаюсь, оглядываюсь по сторонам.
Ирина лежит рядом со мной, глаза закрыты, грудная клетка едва заметно расширяется в такт дыханию, затылок в крови.
А чуть дальше на скамеечке сидит парень; сопит, меняя ролики на кеды.
Увидев, что я пришла в сознание, мальчишка прекращает ковырять тугую застежку роликового конька, улыбается, махает рукой на Иру:
– С ней все в порядке, пульс есть, я смотрел. Я, когда увидел, что она вас душит, быстро подъехал и рюкзаком с кедами ей по башке шахнул. Череп цел, но на рюкзаке пряжка, наверное, кожу содрало, вот и кровь. Я «Скорую» вызвал на всякий пожарный, пусть врачи посмотрят. Да уж, покатушки вы мне испортили конкретно. Что не поделили?
Благодарю мальчишку за помощь и пожимаю плечами.
Если бы я только могла ответить на его вопрос! Самой любопытно, что это было…
Перед тем как наброситься на меня, Ирина рассказывала мне о Бороде. О том, что он показывал Тамаре какие-то вещи, оставшиеся от деда-колдуна.
Все это правда? Или она специально меня проверяла, пыталась понять по лицу, вызывает ли эта тема у меня интерес? И когда поняла, что я вся внимание, решила расправиться со мной? Если последняя версия верна, то я явно переоценила умственные способности журналистки. Убивать меня, не выяснив, кого я подозреваю; убивать, не уточнив, нет ли у меня помощника, который в курсе, на встречу с кем я отправилась; разделываться со мной на ВВЦ, где полно людей…
Ерунда какая-то…
Нет, она не может быть такой идиоткой!
Ирина шевелится, открывает глаза.
– Послушайте, мне на работу надо ехать. – Мой спаситель оценивающе смотрит на журналистку. – Вы до приезда врачей тут друг друга не поубиваете?
Словно почувствовав направленные на нее взгляды, Ира открывает глаза; держась рукой за затылок, осторожно садится и бормочет:
– Ничего не понимаю, почему я на земле оказалась? Как же башка трещит… Я споткнулась, да? Это я могу.
Делаю знак парню – пускай уходит по своим делам, он и так сделал для нас все что мог.
Теперь я уже буду настороже и не позволю Ире причинить мне вред. К тому же недалеко, в резной беседке, устроилась парочка влюбленных – в случае непредвиденной ситуации помощь окажут.
– Осторожнее, дамы! – подхватив сумку с роликами, парень вскакивает со скамейки. – Постарайтесь обойтись без крови! Мужчин хватит на всех, не волнуйтесь!
Ирина ошарашенно смотрит ему вслед, потом поворачивается ко мне:
– Обойтись без крови? Каких мужчин на всех хватит?!
У нее такой искренне-недоуменный взгляд, что я теряюсь.
– Давай переместимся на скамью и подождем врачей, – предлагаю я, не решаясь рассказать Ире о произошедшем.
Но она не унимается.
Присела на лавку, сыплет вопросами:
– Кто этот парень? Откуда врачи? Я припоминаю, рассказывала вам об Илье. А потом все, как выключило меня. Ничего не помню.
– Ты… ты попыталась схватить меня за шею. Я стала задыхаться, потеряла сознание. Мальчишка же… спас – не спас, не буду громких слов тут говорить. Но он мне помог, да. Очень тяжело было дышать, когда ты меня душила. Я немножко чуть не умерла, понимаешь?
