Николай Леонов - Ценник для генерала
Лев Иванович подошел к мужчинам, широко и открыто улыбнулся и протянул руку:
— Здравствуйте! Вы из ветеранов этой части?
— Да какие мы ветераны! — отвечая на рукопожатие, проговорил седовласый человек. — Мы все срочную тут служили в разные годы. Мы с Мухой дембельнулись в семьдесят восьмом. Вот приехали молодость вспомнить, с сослуживцами повидаться.
— А вы что, — поинтересовался второй мужчина, которого его седой приятель назвал Мухой, — к нашей части какое-то отношение имеете?
И тут Гурова осенило. А ведь легенду, придуманную на скорую руку и изложенную в музее, можно усовершенствовать. Эврика! Вот оно, решение!
— И прямое, и косвенное, — Лев Иванович опять улыбнулся. — Я в Сибири служил, во внутренних войсках, в части, которую с распадом СССР расформировали. Можно сказать, что за ненадобностью. Растерялись сослуживцы, а хотелось бы, чтобы память осталась. Вот как тут, у вас. Я проездом в Минск и Брест. Навещал старых друзей. Услышал о вашем музее, вот и решил заехать да посмотреть. Так сказать, перенять опыт и, может, у нас такое сделать. Хотя вообще-то у меня задумка иная. Я хочу книгу написать про армию, в которой мы с вами служили. Еще советскую и современную. Как изменилась армия, люди, в чем причина. Что мы потеряли, а что, может быть, и приобрели за эти тридцать лет.
— А вы писатель?
— В какой-то мере, — Гуров развел руками. — По большей части я журналист, хотя и внештатный. Но мои статьи с удовольствием берут различные российские издания. Сборник рассказов готовится к выходу, еще кое-где удавалось понемногу печататься. Одним словом, готовлюсь к выходу на пенсию, чтобы вплотную заняться литературным трудом.
Гуров специально так много и пространно философствовал. Он был уверен в том, что эти два человека далеки и от литературы, и от журналистики. Не тот типаж, слишком уж простой лексикон. А значит, можно им запудрить голову этой темой. Главное, чтобы теперь у него появилась возможность расспрашивать их со всеми вытекающими отсюда последствиями.
— А чего же мы не познакомились-то? — спохватился мужчина с седыми волосами и такими же усами. — Меня зовут Алексей Богомазов. Думаю, проще будет общаться без отчеств и на «ты». Мы вроде примерно одного возраста. А это Муха, как мы его тогда звали, Сашка Мухин.
— Гуров, Лев. — Сыщик снова протянул руку для пожатий. — Так где поговорим? Я, честно говоря, даже в гостиницу еще не устроился. Может, успею, как вы считаете? Вы ведь не в первый раз в этом городе.
— Слушайте, мужики! — вдруг завелся Мухин. — А чего это мы? Может, поехали все к Ольге в Оброво? Нам-то все равно там ночевать, мы у нее на постое, а тебе, Лев, место тоже найдем.
— Неудобно как-то, — замялся Гуров. — Вы двое, а тут еще я. А где это Оброво?
— Это как раз в тех местах, где наша часть была. Можно сказать, прямо за проволокой. Ничего, Ольга будет только рада. Невесело ей там одной в четырех стенах. А мы, кстати, не стесняем ее в хате, живем и ночуем в летней кухне. Есть у нее такая пристройка. Вполне комфортабельная!
Мужчины громко засмеялись, видимо, вспомнили что-то, связанное с этой самой комфортабельностью. Гуров сделал вид, что его покидают сомнения и он готов уже согласиться. Долго изображать скромность и стеснительность не стоило. Во-первых, какой ты журналист, если обладаешь таким незавидным качеством, как стеснительность. Во-вторых, ночевка вместе с этими людьми как нельзя лучше отвечала его планам.
— Ладно, уломали, — Гуров хмыкнул и махнул рукой. — Если уж становиться писателем, так надо влезать в эту шкуру окончательно. Спать там, где положат, пить с теми, с кем познакомишься, да и слушать их же.
— Наслушаешься, — пообещал низкорослый грузный Мухин. — Это мы тебе обещаем.
Друзья подвели нового знакомого к стареньким синим «Жигулям» пятой модели с местными номерами. Гуров удивленно посмотрел на эту машину, потом на мужчин.
— Вы на ней приехали из другого города? — спросил он с нескрываемым сомнением.
— Спокойно, солдат, — Богомазов похлопал его по плечу. — Эта таратайка принадлежит Ольге Синицкой. Муха там покопался немного, и теперь эта ласточка летает как молоденькая. В благодарность Ольга разрешает нам на ней кататься.
Гуров уселся сзади и всю дорогу расспрашивал своих новых знакомых о том, как сложилась их судьба после армии. Он преследовал этими разговорами несколько целей. Во-первых, не стоило сразу, с первых минут знакомства, начинать расспрашивать этих мужчин об убийстве их сослуживца. Это подозрительно. Во-вторых, он должен был убедиться в том, что эти двое непричастны к убийству, что они те, за кого себя выдают.
Нельзя забывать о гибели членов московской оперативно-следственной группы. Некие люди вполне могут отслеживать тут любые контакты с МВД России и вполне решительно пресекать их.
Мужики рассказывали складно, не врали, пускались в такие тонкости, упоминали про такие мелочи своего послеармейского бытия, что заподозрить их в том, что они пытаются что-то утаить или врут, было бы глупо. Муха приехал в Пинск из Краснодарского края, Богомазов — из Самары. До прошлого года они даже не поддерживали контактов, пока не нашли друг друга на сайте «Однополчане». Потом один бывший офицер части, принимавший самое активное участие в создании музея полка, разместил в Интернете информацию об этом и фотографии. Так вот и нашлись бывшие сослуживцы. Они списались в социальных сетях, договорились встретиться в Пинске. Вот и вся предыстория.
Гуров слушал, поддакивал, шутил, а сам посматривал по сторонам и прикидывал, сколько времени осталось до поворота с трассы на деревню Оброво. Он хотел провести еще одну проверку своих новых знакомых. Чисто психологическую. А заодно, если удастся, и познакомиться с местом преступления.
— Слушайте, а давайте заскочим на место, где ваша часть располагалась, — предложил Лев Иванович, когда отметил по часам, что они едут уже тридцать минут. — Еще светло, до сумерек далеко. А то получится, что вечером вы мне рассказывать будете, а иллюстрировать все придется на пальцах. Так я хоть представление получу, где, что и как было. Это ведь не трудно, все части в СССР были однотипными: казармы, плац с трибуной для командования, столовая, КПП, чистые дорожки с побеленными бордюрами, газоны с покрашенной травой.
Мужики посмеялись этому старому анекдоту, в котором командир части велел солдатам красить траву перед приездом проверяющих из дивизии. Оказалось, что многие еще помнят все эти байки советских времен.
— А это не забыли? — Мухин энергично размахивал одной рукой, сидя на водительском месте. — Старшина говорит, что температура кипения воды составляет девяносто градусов, а солдат его поправляет, что сто. На следующий день старшина признается, что он, черт возьми, с прямым углом перепутал.
Мужики снова посмеялись. Потом Гуров увидел табличку с названием деревни, и Мухин сбросил скорость. Лес обступил их стеной. В некоторых местах он отходил от грунтовки, и вдоль дороги тянулись солнечные полянки. Кругом надрывались птицы, через опущенное стекло машины в салон тянуло прелой хвоей, шалфеем и вереском. Иногда взору открывались участки сосняка. Ровные прямые деревья утыкались кронами в небо. Между ними не было зарослей кустарника. Почву обильно устилала опавшая хвоя. Тогда лес казался весь пронизанным красноватыми лучами низко опустившегося солнца.
— Вот он, родной! — Богомазов кивнул на старенький одноэтажный домик.
Это был деревенский магазин, какой-то типичный, с решеткой на двух окнах. Казалось, зайди в него сейчас и тут же окунешься в семидесятые годы прошлого, советского века. Масло в коричневой оберточной бумаге, запах хлеба. На прилавках карамель, водка. Что еще было в этих деревенских магазинчиках? Вместе с продуктами там продавалось мыло, спички, свечки, детские сандалии, взрослые босоножки, домашние халаты и резиновые сапоги. И все были счастливы. Все как у всех, по цене доступно, и ничего большего не надо.
— В самоволки сюда бегали? — догадался Гуров.
— Ближайший магазин, — заявил Мухин и усмехнулся. — Особенно к первому дивизиону.
— А вот и Ольгин дом, — Богомазов ткнул рукой налево, когда они подъезжали к небольшому мостку. — Яблок море в этом году. Мировая закуска… Сидишь на лавке, пятьдесят капель плеснешь и яблочком с дерева закусишь. Сказка!
— А дом у нее ухоженный, — отметил Гуров, оборачиваясь и глядя сквозь заднее стекло.
— Она пока в части работала, ей командир дивизиона помогал кое-чем, выписывал. Как и всем вольнонаемным, кто у нас служил. У нее дочка болела часто, мужа не было. Вот и заботились. А потом, когда дочь подросла и замуж вышла, зять помогал. Летнюю кухню он ей выстроил.
— Заросла дорога.
— Эх, Лев, ты не представляешь, какая она была в те годы!.. Широкая, ровная, мягкая. Почва-то песчаная, ни бугров, ни ям. Машина катится как по ковру. По утрам здорово было на зарядке бегать. Вывалим все ротой за ворота и айда по ней под лесные запахи. Я после армии долго не мог к городскому воздуху привыкнуть. Не хватало чего-то.
