Анна и Сергей Литвиновы - Через время, через океан
И Магда, конечно, мгновенно взвилась:
– Не завещание, а безвозмездную пе-ре-да-чу! Причем передачу не частному лицу – а учреждению искусства!.. Чтоб люди ходили, смотрели. Знали, что она за человек была! Вы что ж, думаете, этот Егор ее платья балетные, и пуанты, и призы с международных фестивалей хранить станет?! Да этому мужлану наплевать! Вынесет, за ненадобностью, на помойку все скопом, все раритеты!..
Наде, признаться, очень неприятен стал этот разговор, когда она наконец поняла, что Магда отнюдь не за балерину радеет, а за ее имущество. Человек при смерти, но речь не о нем, а кому достанется его имущество... Неприятно, право слово. Однако Надя все же произнесла, как могла, миролюбиво:
– Ну, раз Егору будет наплевать, тогда и попросите эту вашу безвозмездную пе-ре-да-чу у него. Ему-то какая разница – в музей или на помойку? В музей даже удобнее: таскать не надо, сами приедут и заберут...
– Отлично, просто замечательный план! – саркастически молвила Магда. – Значит, этот грубый мужлан самолично будет решать: какие именно экспонаты достойны занять место в музее!.. Вы уж не сомневайтесь, Егор – он не промах. Самое ценное себе приберет. А нам отдаст только то, что выбросить не жалко.
А, вот ты как заговорила! Хочешь, значит, формировать экспозицию самолично. Причем по такому принципу: что подороже – не в музей, а в собственную квартиру. А ведь у Крестовской, Надя заметила, и антиквариата хватало. И немало достойных картин по стенам висело. Не Айвазовский, конечно, но явно и не бездарный новодел.
Эх, Лидия Михайловна... Почему же вы, всю жизнь царившая и блиставшая, не позаботились о такой малости? Чтоб на исходе ваших дней, когда уже не будет ни сил, ни здоровья, ни славы, рядом с вами оказался бы по-настоящему близкий, любящий человек?!
И Надя отрезала:
– Ни о чем я с Крестовской говорить не буду. Разбирайтесь сами.
А когда уже бросила трубку – долго сидела. Поглядывала на телефон. И раздумывала: может быть, все же позвонить Егору? Попросить о встрече с балериной?.. Не для того, конечно, чтоб убеждать ту завещать свое имущество какому-то музею. Просто хотелось в последний раз (теперь уж точно – в последний) увидеть это породистое – и такое несчастное – лицо.
Но звонить все же не стала. Весь день провела на работе как на иголках. А вечером опять сидела в гордом одиночестве у молчащего телефона дома. И смотрела по DVD «Дон Кихота» с Крестовской в заглавной партии. Следила взглядом за ее Китри – невесомой, будто порхающей над сценой, молодой и абсолютно счастливой, – и слезы сами собой наворачивались на глаза.
...А на следующий день ранним утром, едва Надя заварила себе кофе и включила кухонный телевизор, она услышала:
– Сегодня ночью после тяжелой болезни скончалась прославленная балерина, народная артистка России Лидия Михайловна Крестовская...
* * *На похороны Надя не собиралась. Отдать дань уважения, в последний раз взглянуть?.. Но зачем? Пусть лучше Крестовская останется в ее памяти не обездвиженной, не с застывшим в смертельной маске лицом, а той веселой, зажигательной Китри, которой она представала в «Дон Кихоте». Или хотя бы надменной, королевской осанки дамой, какой она выглядела на своем дне рождения. Когда велела ей: «Держи спину, Надя, сразу сбрасываешь двадцать лет!»
Митрофанова, кстати, ее совету вняла. И решила для себя накрепко: как ни тяжело на душе, как ни устала, а больше она сутулиться не будет. Никогда.
Сначала держать осанку было тяжко, уставала спина дико, но за несколько дней ничего, привыкла. Даже когда книги у себя в читальном зале выдавала, Надя не позволяла себе сгорбиться ни на минуту. И вот ведь удивительно: уже несколько ее читателей (к сожалению, правда, или женатые, или совсем старички) наградили ее комплиментом: вы, мол, помолодели... А лицо ведь явно не в лучшем виде, да и пару лишних килограммов она набрала, потому что, как водится, заедала переживания последних дней вкуснющими буфетными пирожками... Но, видно, царственная осанка с лихвой искупала остальные несовершенства.
...Нельзя сказать, что смерть балерины имела в стране какой-то особенный резонанс. Все-таки девяносто два года было человеку, и не выступала она давно, да и других новостей хватало, менее значимых, но более звучных – ограбление инкассаторов, непонятный скачок курса доллара, обидный проигрыш российской теннисной примы на Уимблдоне. А молодежь – та и не ведала, кто такая Крестовская. Даже Катюха не знала. Хотя человек в учреждении культуры, в исторической библиотеке работает!
Только старшее поколение сотрудников «исторички» смерть Крестовской и обсуждало. Вспоминали наиболее блистательные ее партии, перемывали косточки обоим ее мужьям, спорили на вечную тему – были ли у балерины особые отношения со Сталиным, Берией и прочими... А Надина начальница, большая поклонница балета, даже собиралась на прощание с балериной, которое, как объявили по телевизору, предположительно пройдет в большом зале Дома искусств.
– Но зачем вам туда идти? – не выдержала Надя. – Вы ведь не родственники, не знакомые, даже на сцене ее никогда не видели!
Шефиня лишь вздохнула:
– Как бы тебе это объяснить, Надюшка... Я не с Крестовской прощаться пойду. А, говоря красиво, с целой эпохой. Ведь лучшие люди уходят, самые блистательные, самые интеллигентные. Сейчас таких уже не рождается.
Ох, какое у Митрофановой было искушение – брякнуть, словно бы между делом, что они с примой знакомы и даже вместе чаи совсем недавно распивали. Но она сдержалась, промолчала. А начальница, очень задумчиво, продолжила свой спич:
– И еще знаешь какая причина... В жизни мне поаплодировать ей не довелось, так хотя бы сейчас удастся, в первый и единственный раз. Артистов ведь в последний путь овацией провожают...
«А вы сентиментальны, милочка!» – едва не вырвалось у Надежды. Но, конечно, она снова прикусила язычок. Во-первых, злить начальницу глупо. А во-вторых – та права. Нет уже и никогда больше не будет таких женщин, как Лидия Михайловна, артистов, которые по доброй воле идут на фронт. Способны со сломанной в двух местах ногой блистательно отработать целый акт. Или, не задумываясь, жертвуют немалую часть своих сбережений, чтобы вернуть зрение совершенно чужому ей ребенку... (Митрофанова за последние дни узнала о балерине больше, чем иной профессиональный биограф.)
И Надя для себя решила: пусть на похороны она не пойдет, но могилу знаменитой балерины обязательно навестит. И оставит там не дежурные гвоздики или тюльпанчики, а огромный букет алых роз, которые Крестовская так любила...
...А через два дня после официального объявления о смерти балерины к Наде вдруг подошла начальница. Озабоченно произнесла:
– Надя, ты ведь в Интернете работать умеешь?
– Да. А что нужно?
– Узнать, где и когда прощание с Крестовской будет.
– По телевизору разве не говорят?
– Да в том-то и дело, что нет! И в газетах не пишут, везде одни только некрологи.
– Ну, – мимолетно задумалась Надя, – позвоните в Дом искусств. Крестовская ведь ему покровительствовала – наверняка там похоронами и занимаются.
– Звонила уже. Сказали, что пока неизвестно. Но только сегодня уже третий день, как она умерла! По православным традициям, хоронить положено...
– Тогда действительно странно... – озадаченно пробормотала Митрофанова.
С удовольствием уступила начальнице место за стойкой и отправилась в зал периодики, где были установлены подключенные к Интернету компьютеры. Открыла поисковик, вбила в окошечко «найти»: Крестовская, смерть, панихида, прощание. Вот странно – лишь неполные соответствия. То есть про саму балерину и что она умерла – информация есть практически на каждом новостном сайте. И все ее наиболее заметные роли перечислялись, и даже упоминалось, что Крестовская накануне своего последнего дня рождения посетила Главный театр, где ей, как в старые времена, вручили огромную корзину роз... А вот про место и время похорон – ни слова.
Надя поневоле задумалась: что бы это могло означать?.. Не то ли, что у властей возникли подозрения?.. Ведь Люся, верная домработница балерины, умерла всего лишь неделю назад. Врачи, правда, вынесли вердикт, что по естественным причинам. Однако через несколько дней последовала новая смерть – в той же квартире. Может быть, идет следствие? Подозревают, что женщинам – обеим! – кто-то помог умереть?.. Поэтому и про похороны пока молчат – судебная экспертиза ведь не один день длится...
Да нет, это ерунда. Надя сама видела, насколько Люся была плоха тем вечером. И в кухню, где она заваривала свой последний в жизни чай, никто не заходил, ударить ее не мог. А Крестовская тяжело переживала смерть подруги. Потому и сдала в одночасье. У стариков так бывает – жена, например, уходит сразу вслед за горячо любимым мужем. А Люся ведь для балерины тоже была очень близким человеком, практически ее вторым «я»...
Но что же в таком случае отвечать начальнице? Что перерыла весь Интернет и ничего не нашла?.. Или все-таки козырнуть своим знакомством с великими мира сего и небрежно сказать: «В Интернете ничего нет, но я по своим каналам узнала...»
