Иван Любенко - Черновик беса
Но весёлость сошла с лица супруги присяжного поверенного уже через десять минут. Особенно трудно ей дался последний отрезок пути в полверсты, проходящий вдоль проволочного забора табачной плантации. Но вскоре показался каменный дом. Послышался собачий лай. В окне мелькнуло лицо подростка.
— Здесь живут армяне, — разъяснил Бобрышев. — Собак, слава Богу, теперь держат на цепи. Два месяца назад три волкодава напали на молодожёнов, шедших по нашему маршруту. Был большой скандал. Ну да ладно. Не буду вас пугать. Ещё немного, и мы у цели. Остался последний пригорок.
И действительно, за небольшой возвышенностью взору путешественников открылась потрясающая панорама.
— Это Главный Кавказский хребет, — указывая рукой, продолжал Лесной кондуктор. — А там — долина реки Сочи до её первых ворот, то есть того места, где она прорывает скалы горного отрога Алек. Перед вами вся Хлудовская сторона и нижняя часть города.
— А что за красивые здания вдали? — осведомилась Вероника Альбертовна.
— Гостиница «Ривьера», гордость нашего города. В «Ривьере» лучший концертный зал. В ближайшие дни ожидается выступления Шаляпина. Уверен, будет полный аншлаг, но, насколько я знаю, у Сергея Николаевича есть выкупленные места в партере. Поэтому для вас билеты всегда найдутся.
— Ой, как здóрово! — воскликнула Вероника Альбертовна. — А помнишь, Клим, как в позапрошлом году, когда ты расследовал эти ужасные смертоубийства на водах, мы завтракали с Фёдором Ивановичем в Кисловодске?
— Вы знакомы с самим Шаляпиным? — удивлённо поднял брови экскурсовод.
— Так, случайная встреча, — пожал плечами Ардашев.
— А причём здесь убийства? — не успокаивался Бобрышев. — Ведь вы же, насколько я осведомлён, адвокат, а не сыщик. — Он замолчал на секунду, покрутил правый ус и выговорил: — Постойте-постойте…. Я что-то слышал такое…Ага! Выходит, вы и есть тот самый присяжный поверенный из Ставрополя, который раскрыл нападение в поезде на французских ювелиров? Это о вас пишет в газетах Кургучёв?
— Думаю, не стоит уделять этому столь много внимания. Давайте лучше продолжим нашу экскурсию.
— Что ж, хорошо, — с обидой в голосе проронил Лесной кондуктор и продолжил рассказывать. — С другой стороны расположены Верещагинские участки, покрытые лесом. За ними выглядывают белые домики — это дачи. А дальше — чернеет гора Ахун. Она самая высокая на побережье Сочи — 2174 фута[11] над уровнем моря. Если хотите — можем туда добраться. Там есть развалины византийского храма.
— Далеко от города? — поинтересовался Ардашев.
— Не очень. Придётся проехать двенадцать вёрст по дороге в Адлер и свернуть влево. В коляске сможем подняться до усадьбы Сутугина. А дальше — пешком. Единственный минус — деревья. Из-за густых крон мы мало чего увидим, поэтому лучше всего туда подниматься ранней весной.
— А нет ли поблизости какой-нибудь речки или водопада? — тяжело вздохнула Вероника Альбертовна. — Я бы с удовольствием посидела в прохладе и послушала шум воды.
— Отчего же? Конечно, есть. Давайте вернёмся вниз и проедем к порогам Раздольной. Очень живописное место. Горизонтальные каменные пласты загородили русло реки саженей на семь-восемь в ширину. Но река накопила воды и поднялась выше. Теперь она тонким слоем переливается с одной плоской каменной ступени на другую, и, в конце концов, снова входит в своё привычное русло. Спокойнее и прохладнее места в округе не найти.
— О да! — кивнул присяжный поверенный. — Люблю тихие места. Они располагают к размышлениям. Едем к реке!
… В прогулках и разговорах день прошёл незаметно, и коляска с усталыми лошадками подкатила к вилле. Солнце пряталось и уже золотило верхушки ещё совсем невысоких молодых пальм. В парке было тихо. Стучал где-то неподалёку дятел, да ветер мешал птицам располагаться на ночлег в кронах деревьев. На аллеях было пусто.
После того, как гости привели себя в порядок, они вышли в столовую. За столом собрались все, за исключением хозяев. Относительно отсутствия Сергея Николаевича — вопросов не было, он отправился в Красную Поляну. А вот почему не вышла его жена — было непонятно. Первой не выдержала Вероника Альбертовна:
— А что с Надеждой Алексеевной? Ей нездоровится?
— А вы разве ничего не знаете? — полушёпотом проговорила Екатерина Никитична, намазывая масло на хлеб.
— Нет, — добродушно проронила супруга присяжного поверенного. — Мы были на экскурсии с Артёмом Викторовичем и совсем недавно вернулись.
— Ты представляешь, как он хитро всё обтяпал, а? — повернувшись к жене, произнес Стахов. — Их отправил с мужем, а сам в это время…
— Что? — переспросил Ардашев.
— На эту тему есть хороший анекдот. Муж приходит домой и, видя жену в постели со своим другом, убивает его из револьвера. Жена вскакивает и кричит: «Что ты делаешь? Так совсем без друзей останешься!», — захихикал Стахов.
— Извольте выражаться яснее, сударь, — Ардашев окатил собеседника ледяным взглядом.
У Пантелеймона Алексеевича вдруг неестественно затряслась голова, будто держалась не на шее, а на бланманже. Он опустил глаза и произнёс извинительно:
— А я что? Я ничего. Просто какой-то человек позвонил в телефон и попросил Надежду Алексеевну. Он сообщил ей, что её муж в данный момент находится в постели у жены Лесного кондуктора Бобрышева, и она может сама в этом легко убедиться. Сестра тут же наняла извозчика и понеслась на опытную станцию. Когда подъехала, то во дворе увидела свою коляску. Она вбежала внутрь. А дальше всё как в романах об измене: жена Бобрышева плакала, а Сергей просил у Нади прощения. Он, кстати, уже вернулся. Сидит в кабинете надутый как сыч и не выходит. А Наденька рыдает у себя. Просила её не беспокоить. Вот так. Ждём-с, гадаем, что будет дальше.
— А тут и гадать нечего, — положив на тарелку приборы, невозмутимо заключил Клим Пантелеевич. — Если промолчит жена Бобрышева, то не станет молчать «доброжелатель». А дальше произойдёт одно из двух: либо Лесной кондуктор попытается убить Сергея Николаевича, либо навсегда уедет из города. А вот с женой или без — одному Богу известно. Мне хватило одной экскурсии, чтобы понять характер этого человека.
— Как вы можете так спокойно говорить! — взвизгнул податной инспектор. — Вам что, всё равно? Надо же что-то делать!
— В данном случае, лучше не бередить рану, а оставить семью в покое. Надеюсь, Сергей Николаевич найдёт возможность уладить миром этот конфликт. Пусть сами во всём разберутся. Полагаю, уже завтра мы возьмём билет на пароход до Новороссийска, а дальше — Ставрополь. А пока, думаю, погуляем по парку и полюбуемся морем со смотровой площадки. Пойдём, дорогая, — вставая, обратился к жене Ардашев.
Вероника Альбертовна поднялась и послушно проследовала за мужем. Когда они уже отошли на достаточное расстояние от дома, она спросила:
— Клим, мы, и в самом деле, завтра уезжаем?
— Вероятнее всего — да. Однако я дам возможность Толстякову переговорить со мной. Я ведь обещал ему помочь. Жаль только, что он не был до конца откровенен. Как ты, наверное, поняла, его кто-то преследует, и я пытаюсь отыскать злоумышленника, но для этого надобно время.
— Ты имеешь в виду растерзанного кота и загубленную пальму?
— Не только. Я подозреваю, что преступник натворил намного больше бед и им, к сожалению, не видно конца.
— Но как же мы уедем? Ведь Сергей Николаевич не справится без тебя.
Сзади послышались шаги. Ардашев обернулся. По аллее шёл хозяин «Петербургской газеты». Приблизившись, он поклонился и сказал:
— Прошу прощения, Вероника Альбертовна, позвольте на два слова Клима Пантелеевича?
— Да, конечно, — кивнула она и добавила: — Дорогой, я вернусь на террасу.
— Хорошо.
Дождавшись, когда Вероника Альбертовна удалится, Толстяков спросил:
— Пантелеймон сказал мне, что вы намереваетесь завтра уехать, это так?
— А что мне здесь делать?
— То есть как? Разве вы не собираетесь больше мне помогать?
— Послушайте, Сергей Николаевич, мы ведь договаривались с вами о том, что вы расскажите мне обо всех ваших возможных связях и увлечениях? Однако о взаимоотношениях с женой Лесного кондуктора вы умолчали. Я вполне уверен, что «доброхот», позвонивший вашей жене, есть не кто иной, как Бес.
— Да, — обречённо кивнул Толстяков. — Это так. Но я очень прошу вас остаться. Не бросайте меня, пожалуйста.
— Право не знаю. Вы ставите меня в трудное положение.
— Прошу вас, останьтесь, — Толстяков поднял на Ардашева умоляющий взгляд.
— Ну хорошо. Только впредь, надеюсь, вы будете со мной откровенны.
— Безусловно, — пролепетал газетчик, и, вынув из внутреннего кармана светлого пиджака свёрнутую втрое бумагу, проговорил: — Час назад я получил от него письмо с новой главой. Вот.
