Антон Леонтьев - Тринадцатая Ева
– Вот и наша штаб-квартира! – произнесла дама, глуша мотор. – Вы ведь наверняка проголодались? Ничего, скоро будем обедать! Выходите!
Ева вышла наружу, осмотрелась. Ничто не свидетельствовало о том, что она находится на территории секты. Хотя откуда ей знать, как должна выглядеть штаб-квартира секты? Она ведь вообще мало что знает!
Дама взяла ее за руку и повела куда-то к торцу дома.
– Братья и сестры сейчас в молельной комнате, их не стоит беспокоить. За трапезой всех увидите. Я покажу вам апартаменты для гостей нашей общины, они вот здесь располагаются.
Они оказались около ступенек, которые уводили куда-то вниз, к железной двери. Дама отперла ее, поманила за собой Еву. Они оказались в узком коридоре, скупо освещенном одной-единственной лампочкой.
– Условия спартанские, но ведь человеку больше и не требуется! Ибо, как учит наш Пророк, довольствуйтесь тем, что вам дает Господь, и не ропщите!
Они прошли по коридору в глубь подвального помещения, дама оказалась перед дверью с кодовым замком. Отомкнув оную, она любезно заметила:
– Дверь открывается и с другой стороны, вам стоит только нажать на красную кнопку сбоку. Как видите, наша Церковь чем-то напоминает армию, однако порядок и дисциплина – вот чего недостает современному человеку! Я, к примеру, майор нашей Церкви. У нас, знаете ли, некое подобие воинских званий в церковной иерархии. Пока отдохните, приведите себя в порядок, а через час будем обедать!
Она первой прошла в комнату, Ева последовала за ней. Вопреки ее опасениям, она оказалась не в тюремной камере или келье, а в небольшой, достаточно уютно обставленной квартирке с несколькими занавешенными окнами, из которых лился солнечный свет.
– Вот, милая моя, смотрите, при помощи этой кнопки вы открываете изнутри замок! – Женщина указала на большую красную кнопку на стене.
Ева медленно кивнула головой.
Спутница продемонстрировала ей комнату с софой, креслом, широкоэкранным плазменным телевизором на стене. Провела в спальню с большой кроватью, открыла дверь в ванную с душевой кабиной.
– Чувствуйте себя как дома! – сказала она, продолжая улыбаться. – Снимите эту ужасную куртку! Давайте я вам помогу! Вам дадут что-то более подходящее и женственное. – Кстати, ведь мы до сих пор официально друг другу не представились! Как вас зовут, моя дорогая?
Она протянула руку, и Еве не оставалось ничего иного, как протянуть свою.
– Меня зовут… Ева… – произнесла девушка. И дама мило прощебетала:
– Ах как мило! Так же, как и нашу общую праматерь!
При этом она тряхнула руку Евы, да так, что рукав больничного одеяния, в котором была Ева, задрался. И обнажилась ее татуировка.
Заметив ее, дама качнула головой и произнесла:
– Ах, что это у вас? Наша Церковь такого не одобряет, однако, конечно, это ваше дело. Разрешите посмотреть…
Она ловко схватила запястье Евы, провела пальцами по татуировке и заметила изменившимся тоном:
– О да, Ева, мы рады приветствовать вас у себя! Очень рады! Пока отдыхайте, я вас заберу через часок!
Она подошла к двери и, улыбнувшись, вышла прочь. До Евы донеслись лязганье и, как ей показалось, звук поворачивающегося ключа.
Девушка подошла к двери и попыталась ее открыть. Безрезультатно. Она нажала красную кнопку, однако ничего не произошло. Ева снова надавила на нее, потом начала кулаком бить по ней.
Дверь, конечно же, и не думала открываться. Эта особа элементарно ее обманула! Никакая эта не кнопка, при помощи которой можно было открыть дверь изнутри, а обычная бутафория!
Ева подбежала к противоположной стене, попыталась пододвинуть стол – и вдруг поняла, что тот намертво привинчен к полу. Подпрыгнув, она сумела сдвинуть занавеску с окна – и поняла, что никакое это не окно, через которое лился солнечный свет, а всего лишь искусно выполненная подделка. Свет шел от особой лампочки, которая, будучи прикрытой занавеской, создавала иллюзию того, что в комнату лился свет с улицы.
В действительности никакого окна не было, за занавеской располагалась глухая бетонная стена.
Ева обследовала спальню – там имелись точно такие же фальшивые окна. Кровать была привинчена к полу, а под красивым покрывалом она заметила куцый матрас, покоившийся на металлической пластине.
Телевизор в зале оказался также бутафорским – он был из пластмассы и искусно раскрашенного картона. Только ванная, похоже, была настоящая – из шланга шла вода, а из унитаза доносилось журчание.
Итак, она по собственной глупости оказалась в гостях у секты… Хотя у секты ли? Зачем каким-то мирным почитателям Слова Христова похищать ее и заточать в эту странную темницу?
Она позволила себя обмануть – и ее похитители выбрали удачный момент, помогли ей избавиться от преследования со стороны рыночных торговцев и увезли невесть куда. В свою штаб-квартиру…
Ева снова бросилась к двери, принялась колотить в нее, но скоро устала. Костяшки рук саднили, голова кружилась. Судя по всему, изоляция была отличная, и ее крики не прорывались даже в коридор, не говоря уже об улице.
Хотя какая улица – она находилась в доме, располагавшемся на огромном участке, окруженном высоченным металлическим забором.
Они ее похитили. Они… Явно не сектанты. А… а другие!
Ева вспомнила о теле, рядом с которым очнулась всего пару часов назад. Связано ли это с ее похищением?
Она прижалась спиной к двери, съехала вниз и расположилась на полу.
Итак, оставалось констатировать: по собственной глупости и доверчивости она оказалась в этом странном месте, откуда не было выхода.
Она была в западне.
Даша Величко
– Зрелище, должна сказать, далеко не из приятных! – сказала ужасно худая изможденная особа в зеленом балахоне привычным механическим тоном. – Так что не рекомендую…
Даша почувствовала, как мама впилась в ее руку. До нее донесся судорожный всхлип.
Особа в зеленом балахоне, так и не получив ответа, толкнула стол, и из-под пластика, которым он был затянут, что-то показалось.
Запах, этот ужасный запах… Даша на мгновение закрыла глаза. Как они могут работать в подобном месте?
А затем одернула себя, приказав перестать думать о глупостях. Хотя о чем она могла еще думать, находясь в морге, перед столом, на котором покоилось тело ее старшей сестры?
Женя была мертва… Непостижимо, невероятно, недоступно пониманию…
И тем не менее это было так!
Мама, заливаясь слезами, прильнула к ее груди. Даша стала ее утешать, хотя прекрасно понимала, что никакие слова не помогут. Никакие…
А затем сама бросила взгляд на руку, которая высовывалась из-под пластика. Тонкая девичья рука с короткими ногтями. И браслетом…
Дашу словно током ударило. Да, браслет был Женин, сомнений в этом не было никаких. Они с мамой выбирали его на день рождения старшей сестры, и она носила его не снимая.
– Дашенька, уведи меня отсюда, прошу тебя, уведи! – застонала мама, а потом начала сползать на пол.
Дама в зеленом балахоне проворно подхватила ее и, грубо, зато действенно отхлестав по щекам, заявила:
– Ну, мамаша, что раскисать-то? Мои соболезнования, однако вашей мертвой дочке уже ничем не поможешь. Лучше думайте о той, что у вас осталась!
Мама, шатаясь, поддерживаемая Лидой, вышла в коридор. Дама в зеленом балахоне исчезла, к ним подошел какой-то моложавый врач с остроконечной бородкой, стал сыпать словами, мудреными терминами, а потом все совал какой-то формуляр, прося его подписать.
– Она не мучилась? – спросила Даша, и врач, прерванный ею на полуслове, сглотнул и уставился на нее поверх стильных очков.
– Гм… Нет, конечно, не страдала! – заявил он, и Даша поняла, что он врет. Вероятно, врет, чтобы успокоить их, находящихся в прострации, шокированных родственников.
Впрочем, что за идиотский вопрос она задала? Ее старшая сестра умерла – точнее, покончила с собой! Покончила с собой, кинувшись под поезд в метро.
О, если бы это был ужасный несчастный случай… Однако это было самоубийство. Прошло менее сорока восьми часов, однако казалось, что миновал целый месяц. И за это время мама, всегда такая веселая и молодая, вдруг резко сдала и постарела, превратившись в беспомощную, плачущую, постоянно хватающуюся за сердце старуху.
Именно поэтому Даше пришлось взять все самые неприятные, но необходимые в данном случае процедуры на себя. Именно она говорила с полицейским, именно она вела беседу с дамой-психологом, которая пыталась объяснить ей причины поступка сестры.
Если бы она могла повернуть время вспять и спасти Женю! Убедить ее, что так поступать не надо, что прыгать под поезд из-за несчастной любви – верх идиотизма. Но в последнее время они отдалились друг от друга. Женя работала, жила отдельно, Даша оканчивала университет, обитала в квартире с мамой.
