Татьяна Полякова - Испанская легенда
– Толик – запасной вариант. Я его люблю, но мысль с ним трахнуться восторга не вызывает. Обидно, правда? Если парень хороший, то почему-то не возбуждает.
– Выходит, Мартина назвать «хорошим» у тебя язык не поворачивается?
– Мартин – голубая мечта каждой девушки. Нет, розовая. «Голубая» звучит двусмысленно.
– Ладно, завтра поддамся его очарованию и трахнусь, потом он сбежит, а ты будешь слушать мое нытье и вытирать мой сопливый нос.
– Белка, у тебя навязчивая идея, – серьезно сказала Настя. – Кстати, я читаю Кешкину книгу, – порадовала меня она. – Между прочим, очень ничего.
– Рада за тебя.
– А ты что, читать не будешь?
– Конечно, буду. Только не сегодня. Перед глазами стоит светлый образ Мартина...
– Слава богу, ты не безнадежна, – хихикнула Настя.
– Ладно, спокойной ночи. – Я уже собралась повесить трубку, когда она сказала:
– Знаешь, я очень по ней тоскую. Пытаюсь делать вид, что ничего не случилось, но... глупость все это. Треплюсь с тобой по телефону, а чувство такое, что все не взаправду, вся жизнь не взаправду. У тебя так же?
– Да, так же, – помедлив, ответила я.
– Сереге не могу позвонить, знаю, что надо, а не могу. Ему, как ни крути, еще хуже.
– Я с ним встречалась, выглядит он скверно, но держится. – Я собралась рассказать Насте о нашем уговоре, но вовремя опомнилась.
Мы простились, я легла в постель и попыталась вернуть мысли к Мартину, но вместо этого начала вспоминать наш разговор с Сергеем. Настя права, глупо делать вид, что ничего не случилось. Теперь я уверена, что поступила правильно, согласившись ему помочь.
Утром я принимала душ, когда позвонил Сергей. Услышав звонок, я бросилась к телефону в прихожую, вдруг решив, что это Мартин, хотя день будничный и он должен находиться на работе. Бизнесмены народ занятой, впрочем, на несколько минут от важных дел можно и отвлечься.
– Привет, – буркнул Сергей. – Новостей нет?
– Новостей? – не сразу поняла я. – Нет.
– Что ж, прошло пока слишком мало времени. Ты не передумала?
– Мы же обо всем договорились.
– Отлично. – Он вроде бы еще что-то хотел сказать, но ограничился этим «отлично».
Я повесила трубку, некоторое время пялилась на аппарат, потом вернулась в ванную. А когда села завтракать, телефон зазвонил вновь. Стоило мне услышать голос Мартина, дыхание от волнения перехватило, как у героинь любимых Настиных романов.
– Это я, – весело сообщил он. – Кстати, как я к тебе должен обращаться? Друзья зовут тебя Белкой, это только им позволительно или мне тоже можно?
– Можно.
– Буду считать это привилегией. Хотя Изабелла звучит ничуть не хуже, у тебя очень красивое имя. И редкое. Очень красивое имя для очень красивой девушки.
– Смотри, перехвалишь. Твое имя мне тоже нравится. И красивое, и редкое.
– Открою тебе страшную тайну, – смеясь, сказал Мартин. – На самом деле меня зовут Мартын. Только не начинай хохотать, я парень обидчивый.
– Мартын?
– Ага. Папа постарался. Так звали моего деда. Папе с именем тоже здорово повезло, по паспорту я Мартын Игнатьевич. Мама, добрая душа, папе отказать не могла, хоть и понимала: имя никуда не годится. По мне, Мартын – это вроде мартышки, только большой. Мама придерживалась того же мнения, отец вскоре сообразил, что свалял дурака, и я стал Мартином, всего-то одна буква, а звучит куда приятнее. И девушкам нравится. Тебе правда нравится?
– Еще как.
– Только имя или я тоже?
– Пытаюсь вспомнить, как ты выглядишь, – съязвила я.
– Самый простой способ вспомнить – встретиться со мной сегодня.
– Не уверена, что получится.
– Это что, какой-то хитрый ход или я тебе и вправду не нравлюсь?
– Предположить такое ты не в состоянии?
– Меня страшит эта мысль.
– А меня самоуверенные парни.
– От моей самоуверенности следа не осталось. Впрочем, не так много ее и было, – вздохнул он. – Просто удачный пиар, не более.
– Мы с Настей собирались кофе вечером выпить, можешь к нам присоединиться.
– А подруга к тебе прилагается или можно все-таки от нее избавиться? Я совершенно безопасен.
– Прилагается.
– Для девушки твоего возраста ты чересчур серьезна. По статистике, замуж проще всего выйти в юном возрасте, когда влюбляешься по глупости.
– Хоть я и блондинка, но замужество далеко не основная цель моей жизни.
– Ужас какой. Ты вообще замуж не собираешься?
– Собираюсь, но не скоро.
– А когда? Я не просто так спрашиваю. Я с корыстным интересом.
– Лет через десять.
– Конечно, я готов ждать тебя всю жизнь, но десять лет – это же прорва времени. Мне будет сорок два, и женишок получится не первой свежести.
– Тебе тридцать два года? – удивилась я, произведя нехитрый подсчет.
– Черт, как глупо прокололся, – вздохнул Мартин. – Теперь я для тебя глубокий старик.
– Ты прекрасно сохранился.
– Но пить кофе со мной ты не пойдешь?
– Пойду.
– Ну, наконец-то. Я собирался выпрыгнуть в окно от отчаяния, уже и форточку открыл. Мне за тобой заехать?
– Приезжай в кафе на Чехова, часов в шесть. Я буду с Настей, мне неудобно откладывать встречу.
– С Настей так с Настей, – еще раз вздохнул он.
Настя, узнав, что скоро появится Мартин, пришла в восторг и пребывала в нем весь вечер. Я от нее не отставала. Мне казалось, что не поддаться его обаянию просто невозможно. Дурацкие выражения вроде «сексуального магнетизма» или «особой энергетики» все еще вызывали у меня ухмылку, но, вне всякого сомнения, у Мартина в избытке присутствовало и то, и другое. Безграничному счастью, которое вот-вот готово было снизойти на меня, способствуя моему окончательному поглупению, препятствовало следующее: во-первых, не только мы с Настей, но и все женщины в кафе разных возрастов, комплекций и прочее откровенно на него пялились, во-вторых, он был взрослым мужчиной, а потому вряд ли мог относиться ко мне серьезно, то есть с его стороны это явно безобидное или не очень дуракаваляние, которое непременно выйдет мне боком. В чем в чем, а уж в этом я была уверена. Где мне удержать такого, как он, когда и с ребятами помоложе и попроще ничего путного не выходило. В общем, к моим восторгам примешивалась большая доля печали. Печаль все нарастала, плавно переходя в тоску по светлому и несбыточному, и я незамедлительно поклялась себе, что пополнять ряды брошенных дурочек не стану, и нашла в этой мысли даже некое утешение.
На следующий день мы вновь встретились, на сей раз к нам присоединился Толик. Мартин не возражал, но иногда я ловила на себе его насмешливый взгляд, и тогда мне казалось, что все мои мысли ему хорошо известны. Я краснела, злясь на себя за это, отворачивалась или начинала язвить. Мартин смиренно принимал эти выпады, что только укрепляло мои подозрения: относиться серьезно ко мне он не в состоянии, для него это всего лишь игра.
Вечером второго дня я уже рыдала в подушку и с прискорбием констатировала, что влюбилась. Во всем этом была только одна положительная сторона: в мешанине чувств боль и ужас, с которыми я тщетно пыталась бороться с того самого утра, когда обнаружила труп Вики, понемногу отступали, словно размывались, и мысль о подруге не сидела гвоздем в голове. И к затее Сергея я теперь относилась куда спокойнее. Выходя из дома, по привычке оглядывалась, пытаясь обнаружить свою охрану (мне это ни разу не удалось), но в глубине души я была уверена: ничего из нашей затеи не выйдет.
Время шло, но ничего не происходило, если не считать наших встреч с Мартином и моих бесконечных переживаний по поводу: что сказала я, и что сказал он, и как я это должна понимать. С Сергеем мы виделись довольно часто, еще чаще перезванивались, он по-прежнему строил планы. Я внимательно слушала, поддакивала, но все чаще, наблюдая за ним, думала: он и сам не верит в то, что затеял.
Оттого появление в нашем доме Константина Ивановича для меня явилось полной неожиданностью. Я вернулась домой часов в одиннадцать после премьеры фильма. Сбросив туфли, крикнула:
– Дядя Лева, ты дома? – и обнаружила его на кухне в компании мужчины лет пятидесяти, жгучего брюнета с седыми висками и строгим взглядом. Дядя Лева мне улыбнулся, но улыбка вышла натянутой.
– Знакомься, – сказал он, кивнув на гостя. – Это Константин Иванович, мой друг. А это, как ты понимаешь, моя племянница, – добавил он со вздохом. Вздох меня насторожил. Дядя Лева был то ли недоволен, то ли опечален до крайности, и как-то так выходило, что без меня тут не обошлось. Никакой вины я за собой не знала и уже собралась улизнуть в свою комнату, но дядя сказал: – Присядь.
Я села, насторожившись еще больше и пытаясь угадать, чем он недоволен и при чем здесь гость.
– Кстати, Константин Иванович – полковник ФСБ, – вздохнув за пять минут уже третий раз, порадовал меня дядя. Тут бы мне догадаться, откуда ветер дует, однако я еще некоторое время пребывала в недоумении. – Он хочет с тобой поговорить.
