Сергей Рокотов - Свинцовый хеппи-энд
- Много, много нас, - успокоил ее огромный. - Побольше, чем вас.
- Только не будет вам счастья от чужого горя, - шептала она, кусая губы от душащих ее нестерпимых воспоминаний.
- А нам счастья и не надо, - басил большой. - Нам бабки нужны, баксы, и чем больше, тем лучше.
Человек в парике и с накладными усами и бровями сидел молча, прямо глядя перед собой и никак не реагируя на происходящее. Только один раз он нарушил свое молчание:
- Жарко что-то, - произнес он. - И душно. Не нравится мне что-то здешний климат. То ли дело у нас, в Мукачево, такие места.
- Вы, вижу, патриот своей родины, Яков Михайлович, - произнес человек, похожий на Кузьмичева.
- А как же? Я не какая-нибудь перелетная птица, как некоторые, - слегка покосился он на сидящую справа от него женщину. - Я тоскую по своей земле и когда-нибудь осяду там, в маленьком домике и буду заниматься выращиванием цветов.
- Никогда ты не будешь заниматься выращиванием цветов, гад! - крикнула женщина, пытаясь ударить его в лицо. - Ты сдохнешь от воспоминаний о своих преступлениях, ты сгниешь заживо. Ираклий будет являться тебе по ночам.
- Тихо, ребеночек, - прошипел Яков Михайлович, у которого яростно чесалась под париком лысина. - Со мной такие шутки не пройдут. Держи ее за руки, Крутой, а то она больно борзая.
- Послушайте, как вас даже называть, не знаю, - произнес человек, похожий на Кузьмичева. - Не заставляйте нас применять к вам силу. Мы же сказали вам, что везем вас к родителям. А вы говорите черт знает что. Тут взрослые и серьезные люди.
- Вы не люди, - прошептала обессиленная женщина. - Вы нечисть, которая должна сгинуть с первыми утренними лучами.
- Не сгинем, не боись, - успокоил ее Яков Михайлович. - Скорее сгинешь ты, если слишком много будешь себе позволять.
Бородатый же, сидящий за рулем, продолжал крутить баранку и о. чем-то напряженно думать.
А машина на огромной скорости неслась в неведомую темную даль.
- Этого не может быть, не должно быть. Однако это есть, - прошептал Владимир Раевский, стоя рядом с полицейскими на улице Юлдуз около дома из красного кирпича. - Наверное, мы и впрямь прокляты богом.
Генрих Цандер, извлекая из памяти свои познания в тюркских языках, пытался говорить с усатым полицейским по-турецки, однако получалось довольно плохо. Проще оказалось перейти на английский, который все в какой-то степени знали. Полицейский охотно рассказывал, горячился, махал руками, проклиная на чем свет стоит русскую мафию, не дающую им спокойно жить.
А Сергей молчал. Он старался даже не глядеть в сторону дома из красного кирпича, в котором еще совсем недавно была она. Если бы все это не было жуткой правдой, то напоминало бы некий тягучий бразильский сериал с бесконечными продолжениями. Однако он находился в этой действительности, он жил в этой действительности, это, а не что-то Другое и являлось его жизнью. Ему скоро тридцать три, а собственно настоящей жизни было гораздо меньше - детство до гибели родителей, а затем - те счастливые, удивительные годы с НЕЙ, проведенные сначала на даче в Ракитино, когда она была худеньким, очаровательным в своей непосредственности подростком, так любящим его, ревнующим его ко всему на свете. А потом - годы странствий и скитаний, преступлений и приключений, с перерывом на ее пребывание в Бутырской тюрьме, закончившиеся выстрелами в ночи около дома деда Олеванцева в Царском Селе. Удивительная, необыкновенная женщина. Трудно было даже убедить самого себя в том, что все это один и тот же человек - пропавшая у Раевских годовалая девочка Варя, бежавшая из Землянского детского дома одиннадцатилетняя худенькая Марина Климова и лихая бесшабашная, ничего не боящаяся, умеющая и драться, и надевать на себя маску, входить в доверие к опытным битым людям и вытаскивать из богатой квартиры тугие пачки денег Марина Рубанович, или Елена Валуева. Но она существовала еще по крайней мере в двух ипостасях, в которых он ее не видел. Потерявшая память девушка Елена, живущая у террориста Ахмеда Сулейманова, и, наконец, счастливая жена пожилого грузина Ираклия Джанава.
А теперь? Теперь вдова. Они видели труп Ираклия в морге. Владимир Алексеевич дал солидные взятки полицейским, так удалось узнать все о произошедшем в этот день на улице Юлдуз. Им удалось побывать в морге и увидеть там три трупа.
"Олег, дорогой Олег", - шептал Сергей, остекленелым взглядом глядя на мертвого друга и вытирая обильно текущие слезы. Гибель Олега Жигорина даже несколько заслонила очередное исчезновение Марины. Это был друг, это был его единственный друг... Он сделал для него столько, сколько не сделал никто. Только благодаря ему он узнал подробности гибели родителей и сестренки, благодаря ему он сошелся с Костей Пискарем, следствием чего была поездка в Землянск и встреча с НЕЙ, именно Олег стал ему единственной поддержкой, когда в восемьдесят восьмом году он вышел на свободу, не имея ни денег, ни жилья. Вместе с Олегом они спасли из тюрьмы Марину. Олег организовал ему пластическую операцию и снабдил новыми подлинными паспортами. А вот эта услуга оказалась последней. Олег скончался от выстрела в сердце, второй, в голову, был уже лишним. Господи, как он сообщит это Оле? А ведь Ваньке-то всего десять лет. Сколько всего пережил Олег, отсидел целых пять лет только за то, что пытался добиться справедливости, справедливости для него, для Сергея, оставшегося в пятнадцать лет круглым сиротой, всегда говорил правду, никогда ничего не боялся, сумел создать и дом, и семью, а смерть свою нашел здесь, в Турции, в Стамбуле, от руки неизвестного бандита, от рук тех, кто убил и Ираклия, и его шофера, от тех, кто увез в неизвестном направлении Марину.
Раевский уже связался с российским посольством и знакомыми ему турецкими бизнесменами, он всех поднял на ноги. Он находился в лихорадочном, возбужденном состоянии, близком к бешенству. Никакого горя, никакой грусти, только азарт охотника, даже скорее охотничьей собаки. Только найти, только найти их, найти, найти и обезвредить. И спасти из их рук Варю. Досада жгла его нестерпимым огнем. В прошлый раз не хватило двух суток, а на сей раз нескольких часов.
Вся полиция Турции была поднята на ноги. По всем дорогам искали подозрительную машину. Кто-то сообщил, что видел неподалеку от дома пожилого грузина на улице Юлдуз машину марки "Ситроен" желтого цвета. Но, разумеется, все понимали, что бандиты давно уже пересели на другой автомобиль.
Зашли они и в дом, где жили Ираклий с Мариной. Здесь все дышало чистотой и уютом. Даже запах в доме был какой-то особенный. Сергея поразила застекленная лоджия, выходящая окнами на Босфор. Уже вечерело, на улицах и в домах зажигались многочисленные огни, чернело море, жил своей жизнью огромный город. А в доме тишина. Мертвая тишина... Нет больше этого дома, мир, царивший в нем, разрушен навсегда.
Странные чувства обуревали Сергея, когда он стоял посреди большой комнаты, глядя на фотографию Ираклия и Марины, висящую на стене. Седобородый Ираклий обнимал ее за плечи, а она прижималась к нему головой с распущенными волосами и улыбалась. Ревность? Наверное, да... Но и что-то другое. Он не мог испытывать ненависти к Ираклию, этот человек, теперь уже покойный, вызывал у него чувство невольного уважения, даже скорее симпатии.
Соседи рассказали, что Ираклий с женой жили тихо и спокойно, с окружающими разговаривали очень вежливо, но в близкий контакт ни с кем не вступали. Впрочем, в этом квартале, где проживали люди выше среднего достатка, так и принято: каждый живет своей собственной жизнью, не посвящая в нее окружающих. А об этой семье вообще мало что знали. Знали, что хозяин дома грузин, что у него молодая русская жена, что детей нет, только и всего.
Иногда к нему приезжали гости, порой из-за забора слышались грузинские песни. Но пели их негромко, никому этим не мешали, и поэтому на чету, поселившуюся в красном кирпичном доме, мало кто обращал внимания. Все были поражены страшными кровавыми событиями, которые произошли на улице Юлдуз в этот сентябрьский день.,
Полиция Стамбула возбудила уголовное дело и вела следствие по поводу насильственной смерти трех мужчин, двое из которых были гражданами Грузии, один - России, и похищения женщины, также гражданки Грузии, жившей в этом доме под именем Елены Джанава...
А труп Олега Жигорина в цинковом гробу был доставлен в Москву. Сопровождать его поехал Сергей. Владимир и Генрих решили еще на некоторое время остаться в Стамбуле. На помощь им из Москвы прилетел и частный детектив Дмитрий Марчук, у него были связи с турецкими детективами, которые могли им пригодиться.
Но вскоре покидать Стамбул пришлось и Владимиру. Катя позвонила ему и сообщила, что полчаса назад скончался Алексей Владимирович. Было первое октября.
- Папа, папа... - тяжело вздохнул Владимир, услышав скорбную весть, - Как он умирал?
- На моих руках, я ему закрыла глаза.
