Марина Крамер - Судьбу не изменить, или Дамы выбирают кавалеров
Сегодня, к счастью, обошлось — Ворон был слишком увлечен предстоящим визитом Грищука, а потому не вспомнил о своем поручении, и Леон перевел дух, когда услышал:
— Нет, ты можешь вообще до вечера уехать, своими делами заняться, а к восьми вернись.
Кивнув, Леон вышел из кабинета и спустился по черной лестнице во двор, к машине. Ни охраны, ни водителя в ней по-прежнему не было, и он решил немного пощекотать нервы не в меру расслабившимся, вопреки приказу, работникам. Оглядевшись вокруг, Леон увидел ржавую консервную банку, быстро набросал в нее мелких камней, прикрутил пару проводов, отрезав их от забытой на дереве новогодней гирлянды, и сунул конструкцию под днище «Мерседеса», закрепив для надежности изолентой, вынутой из багажника.
— Ну, теперь поглядим, кто на что способен, — пробормотал он, отряхивая руки и выходя из двора.
Дел у него не было, но сидеть до вечера в клубе тоже не хотелось, поэтому Леон предпринял небольшую прогулку в торговый центр. Руки в тонких перчатках постоянно были неприятно влажными, но снимать их на людях он уже отвык — недостающие пальцы и ужасные рубцы всегда привлекали внимание. «Интересно, как Жека с такими живет?» — подумал он вдруг, вспомнив изуродованные кисти Хохла. Мимо пробежали две миловидные молодые женщины в ярких летних платьицах — как два цветочных букета на ножках-каблучках. Одна из них обернулась и, весело глянув в лицо Леона, подмигнула. Он улыбнулся в ответ — нечасто ему перепадали теперь такие знаки внимания. До взрыва злополучной гранаты там, на Севере, посреди тундры, Леон был привлекательным мужчиной, не обделенным женским вниманием, но жениться так и не успел и теперь считал, что это к лучшему — если бы после ранения жена ушла от него, это могло стать последней каплей. А так — ну, подумаешь, глаза нет, уха нет, лицо в шрамах и пальцев на одной руке не хватает, кого это волнует?
Оказалось, это взволновало ту самую улыбчивую девушку, потому что буквально через пятнадцать минут Леон снова наткнулся на нее, но уже гуляющую в одиночестве, и она опять улыбнулась ему и даже чуть замедлила шаг. Растерявшийся Леон проскочил мимо и подумал, что возвращаться уже некрасиво — еще подумает, что он собирается приставать. Но девушка сама его догнала и дотронулась легкими пальчиками с бежевым маникюром до его локтя:
— Простите, пожалуйста… а вы меня совсем не помните?
Леон замер как вкопанный и вытаращил на девушку единственный глаз, но никак не мог вспомнить этого миловидного личика, как ни старался.
— Я Лиза, сестра Михаила Локтева.
У Леона гулко бухнуло в груди — Лиза… Маленькая Лиза, цеплявшаяся за камуфляжные брюки старшего брата там, на вокзале, перед их последним рейдом туда. Сколько же ей было? Лет десять? Да, не больше… Мишка не вернулся из той поездки, погиб в «зеленке», снятый выстрелом снайпера прямо в прицел, а Леон, раненный в плечо и грудь, так и не узнал, где его похоронили. И вот — Лиза…
— Как же… как же вы узнали меня? — тяжело вывернул он, стараясь встать так, чтобы девушка попала в поле зрения единственного глаза.
— По взгляду, — просто сказала девушка, — я почему-то вас часто вспоминала, и именно взгляд.
Леон не знал, как вести себя — им впервые овладело такое смущение, его, взрослого мужика, прошедшего войну и много еще чего — после. Он впервые вдруг осознал, как выглядит, и ужаснулся — как же Лиза не побоялась подойти?
— Я вас, наверное, отрываю? — спросила она. — Так обрадовалась, когда знакомое лицо увидела… Я ведь уже давно в Москве живу, там и университет окончила, и работу нашла. А сюда по делам приехала, вроде как в командировку. Гуляли с подружкой — и вдруг вы… — выпалила Лиза скороговоркой. — Мне правда очень приятно вас увидеть, Леня.
Леон вздрогнул — свое имя он почти забыл, пойдя работать в охрану Ворона — все Леон да Леон…
— Лиза, если вы не заняты… может, кофе? — решился он и испугался, что сейчас девушка выдумает сотню предлогов и откажется.
Но она, бросив взгляд на наручные часики, кивнула:
— Я совершенно свободна до семи.
— Это совпадение — я тоже свободен именно до этого времени. Так что — идем?
— Ну, ведите, я здесь уже совсем ничего не знаю, даже улицы с трудом узнаю, — улыбнулась Лиза и непринужденным жестом взяла Леона под руку.
Они сидели в кафе на третьем этаже торгового центра, и Леон ловил себя на мысли о том, что ситуация сложилась странная. Он помнил эту молодую женщину совсем девочкой, ребенком, сестрой его лучшего друга — и теперь пьет с ней кофе и никак не может поверить, что она выросла. Мишка, наверное, не одобрил бы…
— …вы меня совсем не слушаете, Леня, — вплыл в его сознание голос Лизы, — я вас, наверное, совсем заболтала, да?
— Нет-нет, что вы… я просто задумался, — встрепенулся Леон, — а здесь вы в командировке?
— Леня, пожалуйста, не говорите мне «вы», хорошо? — попросила она, серьезно глядя на него. — Мне ужасно неловко…
— Но тогда и ты меня тоже называй просто по имени и без «вы».
— Не обещаю. Не обижайтесь, Леня, я так сразу не могу… трудно перестроиться. Но со временем обязательно, — и после этих слов Леон воспарил — значит, она собирается продолжать общение с ним. «Но на вопрос так и не ответила», — не мог не отметить он и переспрашивать не стал.
— Жалко, что дом наш снесли, — сказала Лиза, помешивая трубочкой напиток в высоком бокале. — Я специально ходила, искала — но нет, там новостройки уже.
— Да, тот район очень быстро застроили, буквально за пару лет. А ты в гостинице остановилась?
— Нет, мне работодатель снял квартиру, я же сюда надолго, — и опять ни слова больше о работе, ловко перевела разговор: — А Мишу здесь похоронили, вы знаете? Мама в прошлом году приезжала, говорит — памятник очень хороший. А я была только на похоронах…
— Если хочешь, можем вместе съездить. Я-то не был, — признался Леон, — даже не знал, что его сюда привезли — в госпитале был, а когда вернулся, мать твоя уже отсюда уехала.
— Да, мы почти сразу после похорон в Москву перебрались, у мамы там брат, он помог. А на кладбище давайте съездим, конечно. Миша рад был бы. Вы кем работаете, Леня? — вдруг спросила Лиза, и Леон чуть криво усмехнулся.
Говорить правду он, разумеется, не стал — да и как объяснишь его теперешний род занятий? Потому брякнул первое, что пришло в голову:
— Шофер я, — и увидел, как в глазах Лизы мелькнула тень сомнения, — не веришь? Думаешь, что с одним глазом не берут?
Лиза пожала плечами:
— Зачем бы вы стали мне врать? Если водитель хороший, то ему и один глаз не помеха. Леня, можно, я спрошу?
— Спрашивай. Я даже знаю, о чем. Нет, это не военное ранение, это уже на гражданке баллон с газом рванул, — спокойно ответил Леон, использовавший эту легенду постоянно при ответах на подобный вопрос. — Что — сильно страшно?
— А перчатки вы не снимаете тоже поэтому? — словно опять не слыша вопроса, спросила она.
— Тоже.
Лиза умолкла, потом вдруг наклонилась через стол и взяла Леона за руку, обтянутую тонкой кожей перчатки. С усилием девушка стянула ее и положила на стол. Леон напряженно всматривался единственным глазом в ее лицо и ждал, когда же, в какой момент его исказит гримаса отвращения, но Лиза совершенно спокойно погладила изуродованную кисть и тихо сказала:
— Леня, чего вы стесняетесь? Это же такая мелочь. Вы очень красивый человек, и ничто вас не портит. — Она чуть сжала его руку и виновато попросила: — Вы меня простите, ладно? Наверное, не стоило так делать… но… мне хотелось самой увидеть.
— Увидела? — мрачно спросил Леон, отнимая руку и снова натягивая на нее перчатку.
— Да.
Повисло неловкое молчание, а потом Лиза, поднимаясь из-за стола, вдруг сказала:
— Я так обрадовалась, когда сегодня вас увидела. Я много о вас думала, часто вспоминала… это, наверное, детское воспоминание — когда вы к нам приходили. И я всегда думала, что, когда вырасту, выйду за вас замуж… глупо, да?
Леон часто заморгал — ему, понятное дело, и в голову такое прийти не могло. Да он и не замечал ее в те годы — десятилетнюю малышку. Ну, сестренка друга — не больше.
— Вы не проводите меня до остановки? — попросила Лиза. — Машину мне пока не дали, приходится пользоваться общественным транспортом.
Леон тоже поднялся:
— Конечно, провожу. Тебе далеко?
— Нет, не очень. В центр, тут две остановки на автобусе.
— Идем, я поймаю такси.
Они вышли на улицу — на город плавно опускался вечер, и дневная духота понемногу ослабевала, накалившийся асфальт остывал, и от него шел специфический «городской» запах. Леон не любил его — привык жить в поселке за городом, там кругом лес и воздух намного чище и свежее. Таксист показался из-за угла почти сразу, притормозил у обочины, и Леон, усадив Лизу в салон машины, чуть придержал дверку:
