Время милосердия - Джон Гришэм
К половине одиннадцатого вечера Джейк стал дремать. Они с Карлой извинились и поехали домой. В два часа ночи он еще бодрствовал.
Присутствующие в зале суда дружно встали, увидев судью Омара Нуза. Тот махнул рукой: садитесь. Здороваясь, он порадовался прохладе в зале, потом поприветствовал присяжных и грозно спросил, не было ли во время перерыва попыток войти с ними в контакт. Все двенадцать покачали головами.
Нуз тысячу раз председательствовал в судах, и ни разу еще ни один из присяжных не отвечал утвердительно на данный вопрос. Контакт не обошелся бы без наличных, в чем никто никогда не сознался бы. Но Нуз чтил традиции.
Он предупредил, что предстоящий час окажется, вероятно, скучнейшим за весь процесс: во исполнение требования закона он станет напутствовать присяжных. Его выступление занесут в протокол, и, согласно букве закона и положениям штата, оно послужит для всей коллегии руководством к действию. Их долг – взвесить прозвучавшие показания и оценить их в соответствии с законом, проявить уважение к закону и применить его к имеющимся фактам. Слушайте внимательно! Это очень важно. Текст наставлений в дальнейшем предоставят присяжным в их комнате.
Судья Нуз стал читать в микрофон страницу за страницей сухие, многословные, запутанные, дурно составленные положения, определяющие, что такое умысел, убийство, убийство при отягчающих обстоятельствах, убийство стража правопорядка, преднамеренность, вина, убийство в целях самозащиты. Присяжные внимательно слушали минут десять, но вскоре начали блуждать взглядами по залу суда. Некоторые мужественно не упускали ни единого слова. Другие поняли, что при желании смогут все это прочитать.
По истечении сорока минут Нуз, ко всеобщему облегчению, прервался, сложил свои бумаги, выровнял пачку, улыбнулся присяжным, словно отлично проделал свою работу, и произнес:
– А теперь, леди и джентльмены, у вас будет возможность заслушать заключительные заявления сторон. Первым, как всегда, выступает штат. Мистер Дайер.
Лоуэлл поднялся, застегнул верхнюю пуговицу голубого пиджака в полоску, подошел к присяжным – трибуна на этом этапе была уже необязателена – и начал:
– Дамы и господа присяжные, данный судебный процесс почти завершен, работа велась эффективнее, чем ожидалось. Судья Нуз дал сторонам по полчаса, чтобы представить вам ситуацию, но в этом деле даже полчаса – многовато. Не требуется столько времени, чтобы убедить вас в том, о чем вы и так уже знаете: обвиняемый, Дрю Аллен Гэмбл, действительно убил Стюарта Кофера, сотрудника департамента шерифа округа.
Классное вступление, подумал Джейк. Любая аудитория – дюжина присяжных или две тысячи адвокатов на конференции – благоволит оратору, обещающему быть кратким.
– Перейдем к самому убийству. Во вторник утром я попросил вас, слушая показания свидетелей, задаться вопросом: должен ли был Дрю Гэмбл в тот страшный момент спустить курок? Почему он его спустил? Являлось ли это самообороной? Защищал ли он себя, сестру, мать? Нет, дамы и господа, это не самооборона. Не допустимая самооборона. А холодное, расчетливое убийство. Но защита вволю очернила репутацию Стюарта Кофера…
Джейк вскочил, вскинул обе руки и перебил обвинителя:
– Протестую, Ваша честь! Протестую! Как ни мало мне хочется прерывать заключительное выступление стороны обвинения, «очернение» предполагает клевету. Лжесвидетельство. Но в протоколе нет абсолютно ничего, что, хотя бы отдаленно указывало бы на то, что кто-то из свидетелей штата или защиты солгал.
Нуз, казалось, был готов, что защита перебьет обвинение.
– Мистер Дайер, призываю вас воздержаться от применения понятия «очернение». Присяжных я попрошу не принимать во внимание это слово.
Дайер хмуро кивнул, вроде бы вынужденный принять решение судьи, однако оставшийся при своем мнении.
– Хорошо, Ваша честь, – произнес он и продолжил: – Мы много слышали от троих Гэмблов, каким страшным человеком был Стюарт Кофер, и я не стану повторять показания. Однако помните, что у семьи Гэмблов имелись все основания и мотивы продемонстрировать здесь одну сторону медали, что-то приукрасить в истории, а что-то преувеличить. Трагедия в том, что Стюарта Кофера здесь нет, и он не может выступить в свою защиту.
Поэтому давайте не обсуждать его образ жизни. Вы здесь не для того, чтобы судить о нем, его поведении, привычках, проблемах. Ваша задача – проанализировать факты его гибели.
Дайер подошел к столу с вещественными доказательствами и взял пистолет. Держа его в руках, он повернулся к присяжным:
– В некий момент той страшной ночи Дрю Гэмбл схватил этот пистолет, «глок» сорокового калибра с обоймой из пятнадцати патронов – такой шериф Оззи Уоллс выдает всем своим помощникам, – и стал расхаживать с ним по дому. Стюарт в это время крепко спал. Как мы знаем, он был пьян, но алкоголь сделал его беспомощным. Мертвецки спящий, похрапывающий во сне пьяный человек никому не угрожает. Дрю Гэмбл умел пользоваться оружием, потому что Стюарт научил его заряжать, целиться и стрелять. Ирония и трагедия в том, что жертва сама научила преступника пользоваться орудием убийства.
Уверен, это была страшная сцена. Два перепуганных подростка, их мать, лежащая на полу без сознания. Шли минуты, в руках у Дрю Гэмбла оставался пистолет. Стюарт спал, он пребывал в ином мире. На вызов уже мчались полиция и спасатели.
И тут Дрю Гэмбл принял решение убить мистера Кофера. Он зашел в спальню, зачем-то закрыл дверь и приставил пистолет к голове Стюарта. Его дуло находилось в дюйме-двух от левого виска. Зачем Дрю Гэмбл спустил курок? Он утверждает, будто от страха, поскольку Стюарт мог встать и причинить им вред, он должен был защитить себя и сестру. Дрю Гэмбл хочет, чтобы вы поверили, будто он был должен спустить курок.
Дайер медленно вернулся к столу с вещественными доказательствами и положил на него пистолет.
– Но почему именно тогда? Почему не подождать, не встанет ли Стюарт? Дрю завладел пистолетом, он был вооружен и готов защитить себя и сестру в том случае, если Стюарт Кофер вдруг опомнится и бросится на них. Почему не дождаться полицию?
Стоя лицом к присяжным, он переводил взгляд с одного на другого.
– В тот момент ему не требовалось нажимать на курок. Но он это сделал. А сделал он это потому, что намеревался убить Стюарта Кофера. Хотел отомстить за случившееся с его матерью. Отомстить за все те страшные вещи, которые Стюарт с ними делал. А месть предполагает умысел, намеренное убийство.
Дамы и господа, предумышленность равноценна тяжкому убийству. Продолжать излишне. Призываю вас удалиться на совещание и вернуться со справедливым и честным вердиктом. С единственным вердиктом, отвечающим тяжести данного преступления. Это – вердикт о виновности подсудимого в тяжком убийстве Стюарта Кофера. Благодарю вас.
Финал бы хорош. Тщательно спланированный, по существу, убедительный, выразительный финал – редкость для
