Французское наследство - Елена Дорош
Он оказался прав, и вскоре забрезжила надежда. Нить как путеводная звезда привела его в старый питерский дом, где проживала старуха, принадлежавшая к потомкам по женской линии.
Одному провидению известно, как Он вышел на нее, но вероятность того, что именно в этой квартире могли храниться ценности, была довольно высока. Старуха ни о чем не догадывалась, хотя Он этого опасался. Ведь тот, кто прятал, делал это для кого-то, а следовательно, должен был передать информацию. Почему этого не случилось, Он так и не узнал, но решил, что это не важно.
Главное, чтобы его догадка подтвердилась.
Под тщательно продуманным предлогом Он побывал в доме старухи несколько раз и догадался, где надо искать.
Как же он затрепетал, когда понял, что в одной из стен квартиры есть тайник!
Но он ошибся.
В тайнике ничего не оказалось. Он был пуст. Совершенно.
Что из этого следовало?
Либо кто-то успел добраться до ценностей раньше него.
Либо их там никогда не было.
По наитию Он выбрал второе и решил, что начнет сначала.
Что касается старухи, то она – лишь досадная случайность.
Как любил говаривать Старик, это уже не событие, это новость.
Линди-хоп
Когда после выписки Яна позвонила ему, Савва уже знал, что тело убитой наконец выдали для захоронения, и ждал, что девушка скажет про похороны. Не дождавшись, решил, что семья, возможно, не хочет видеть никого, кроме близких. Ведь Савва с бабушкой Шум – почему-то про себя он называл старушку только так – знаком не был.
Через некоторое время он взял и позвонил Яне сам.
Конечно же, спросил, как продвигается дело, и услышал в ответ натужно оптимистическую фразу, которую истолковал как предложение отвязаться.
Разговор вышел сухим и формальным до такой степени, что, обругав себя нецензурными словами, Савва решил больше девице Шум своей персоной не надоедать.
О некоторых перипетиях следствия ему по-прежнему рассказывал Башковитов, с которым они почти подружились. Но похвастаться было нечем, и все понимали, что дело грозит стать, как любили говорить менты, «висяком» или «глухарем», как кому нравится.
Других тем для разговора у них с Яной, как видно, не было.
Поразмыслив, Савва решил, что все к лучшему. Правда, на миг – лишь одно мгновение – ему отчего-то стало обидно.
Может, оттого, что Яна Шум так легко удалила его из своей жизни?
Хотя, если честно, забот ему хватало и без романтических соплей. Пусть даже серо-зеленые на пол-лица глаза и казались ему очень красивыми.
Именно в этот день в его размеренной жизни случилось из ряда вон выходящее событие. На голову свалилась несовершеннолетняя дочь Дина вместе с линди-хопом, будь он неладен.
Она просто приехала, и все. Никаких звонков и просьб встретить на вокзале, – ничего такого, что делают нормальные люди.
Звонок в дверь, здравствуй, папа, я к тебе надолго, где туалет, есть не хочу, где я буду спать, мама в курсе, завтра поговорим.
Абзац. Папа в ауте.
Им с Галей было по семнадцать, когда случайный перепихон в общаге медицинского колледжа закончился беременностью. Галя сразу решила делать аборт, но благородный Бехтерев предложил другой выход – жениться. Тогда Савве нравились все девушки без исключения, Галя была не хуже других, поэтому ситуация представлялась ему в конструктивном ключе. Они поженятся, родится ребенок, а полюбить друг друга времени хватит – вся жизнь.
Однако любви не случилось. Ни сразу, ни потом. По этой причине после колледжа он пошел не в мединститут, а в армию.
Да там и остался. Поступил в танковое училище.
Впрочем, было очевидно, что на гражданке его особо никто не ждал. Галя вообще встретила решение мужа стать кадровым военным с воодушевлением. Ехать за ним в какой-нибудь гарнизон она не собиралась, потому что тоже тяготилась взаимным равнодушием. Она была неглупой девушкой и все понимала.
Но родилась Дина, и это обстоятельство продлило брак еще на три года. Потом стало совсем невмоготу, и они, облегченно вздохнув, подали на развод – как раз за пару месяцев до тех учений под Брянском.
После развода Галя с девочкой подались к родне в Краснодарский край, или, как говорила бывшая жена, на Кубань. Виделись редко, созванивались тоже нерегулярно, но поскольку родители зла друг на друга не держали, ребенок воспринимал отца позитивно. Во всяком случае, так ему казалось.
Теперь дочери было шестнадцать, и в день похорон старушки она заявилась в Питер поступать в танцевальный коллектив.
Савва удивился. По его подсчетам, Дина еще и школу не окончила.
Какой коллектив? С ума, что ли, посходили? Устроит ее в гимназию за углом, а года через два посмотрим!
Привыкнув, что его приказы выполняются здесь и сейчас, к сопротивлению он готов не был.
А зря.
Недаром Дина была плоть от плоти потомственной казачки.
На седьмой день, не желая признавать поражение, Савва сбежал из собственного дома и пару ночей провел у Кривошеева на даче. Время затишья между столкновениями он использовал для выработки стратегии и тактики боя за светлое будущее своего ребенка. А его Савва понимал не иначе как поступление в приличный девчачий вуз, после которого он устроит дочь на приличную девчачью работу.
Для этого надо было всего лишь дожать Дину. Ее документы он втихую уже отнес в гимназию.
Вернулся Бехтерев преисполненный силы. Но обнаружилось, что Дина исчезла.
Это был удар ниже пояса. Он уже представлял реакцию Галины, и эта картина ему не нравилась.
Быстро подключив все существующие связи, ментов (неофициально, разумеется), он лично проверил возможные пути бегства из города.
Обнаружилась непокорная дочь через два дня.
Позвонил капитан из местного отделения, дал адресок, и Савва рванул туда, уговаривая себя при встрече с дочерью ни в коем случае не ругаться матом.
Местечко оказалось домом какого-то творчества, в котором и обитал вышеупомянутый коллектив.
Сделав доброе лицо, Савва поинтересовался на вахте, где репетирует танцевальная группа, и, не раздеваясь, хотя вахтерша что-то кричала вслед, направился туда, откуда доносилась музыка.
Он даже сразу не понял, что тут происходит. Это вообще репетиция или просто тусовка какая-то?
В большом зале вдоль стен в расслабленных позах сидели, стояли, даже лежали люди в разномастной одежде – блошиный рынок на выезде – и шумели на все лады, заглушая музыку. Он бочком протиснулся за спинами и вытянул шею, пытаясь рассмотреть, что такого интересного там происходит.
Увиденное заставило его вытаращить глаза.
В середине зала находилось человек десять,
