Купидон со сбитым прицелом - Луганцева Татьяна Игоревна
Кстати, следователю Лебедеву пришлось удивиться еще раз, поскольку на суде с Цветковой быстренько сняли обвинение в том, что она за рулем грузовика представляла угрозу для общества. Доказательств медицинских, что она пьяна, не имелось. Милиционеров, приехавших на место преступления, настолько ошарашило происходящее, что они забыли провести медицинское обследование на содержание алкоголя в крови именно у Яны. Евгению, как мужчине – зачинщику и человеку, по их мнению, сидевшему за рулем грузовика, они такой анализ провели и, как говорится, в «спирте крови не обнаружили». Но со слов многочисленных очевидцев, за рулем сидела именно Яна, и прокуратура потерпела фиаско. Яна могла без доказательства обратного спокойно заявить, что была абсолютно трезвая. И, что совсем удивительно, у нее действительно оказались права с категорией, которая позволяла водить ей и автобусы, и грузовики. Как очень деятельная натура, она одно время с остервенением занималась самосовершенствованием. Тогда-то она и получила кучу свидетельств, сертификатов и черт знает еще чего… А насчет транспорта, так госпожа Цветкова могла управлять любым средством передвижения, от мотоцикла до автобуса, и против этого прокуратура тоже не смогла ничего предъявить.
После суда Яна отдала на штрафы последние деньги, несмотря на сопротивление Евгения, выплатив одну треть долга, – все, что наскребла, и впала в еще более депрессивное состояние. Она не знала, что делать дальше, и это очень угнетало. Ребенок Яны, конечно, не бедствовал при таком богатом отце. Ричард бы не допустил, но лично для себя она от него не принимала никакой помощи. Вообще, говорила жестко и без эмоций.
– Я уже понял: все, что произошло, ты считаешь ошибкой, но нельзя же отказываться от помощи… Давай останемся друзьями… – предлагал Ричард.
Но Яна оставалась непреклонна.
– После нашей ужасной ошибки мы не можем оставаться и друзьями. Мы теперь враги, Дик, и ничто этого не изменит и не исправит, – заявила она.
– Мне больно видеть, как ты убиваешься. Что мне сделать? Не поступай со мной так… Я ведь переживаю за тебя тоже, – пытался он вразумить бывшую жену.
– Ты уже все сделал! Прости… Я не снимаю ответственности с себя. Мы оба виноваты, но я больше… ведь у меня был любимый человек, а ты был свободен…
Ричард хотел даже лично поехать к Карлу и объясниться, но потом отказался от затеи. Так будет еще хуже, вовремя остановился он, поняв, что тем самым еще больше унизит Штольберга.
Ричард в категоричной форме настоял только на том, что будет полностью обеспечивать Вову, а Яну пообещал оставить в покое, во что ей верилось с трудом.
Теперь Вова вместе с Ричардом и домоправительницей, носящей титул «самая лучшая домоправительница в мире», Агриппиной Павловной, полетели в Болгарию на отдых. Все свои отпуска Ричард проводил с сыном, стараясь вывезти его на море. Яне не возбранялось ехать с ними, но она никогда не пользовалась этой возможностью, хотя даже это не спасло ее от измены и такой большой потери.
Она осталась в трехкомнатной квартире в Москве совершенно одна. Сожитель Агриппины Павловны конечно же в Болгарию не поехал по состоянию здоровья, но по той же причине все лето жил на даче в элитном поселке Подмосковья с большим удовольствием.
На дворе стоял июнь, в этом году выдавшийся очень жарким и душным. Погода словно хотела поиздеваться над людьми. «Мол, всю осень, всю долгую зиму и затяжную весну ждете лета? Вот и получите! Двадцать восемь градусов в тени, постоянные удушливые испарения с асфальта, перемешанные с химическими отходами от машин, стояли удушливой стеной в таком крупном городе, как Москва. Деревья и кустарники казались искусственными из-за полного отсутствия ветра. Не шевелился ни один листочек, а зелень потеряла свой яркий вид из-за выгорания и пыли. Все нормальные люди покинули город и жили на дачах, в пансионатах и так далее. Там хоть не было удушающей смоляной гари, зато имелась хоть какая-то свежесть рек, озер, прудов. Тем, кому надо было ходить на работу, крупно не повезло. Они оказались настоящими заложниками «каменных джунглей». Производительность труда была нулевая, так как работники только и думали об отпуске и прохладе моря или о том, как лучше поставить вентилятор, чтобы струя посильнее дула в лицо. Как никогда, прислушивались к прогнозу погоды и ждали дождей. Яна подумала о том, что впору всем выйти на улицу с зонтиками и начать ими трясти в ритуальном танце, чтобы древними, языческими путями вызвать бога дождя.
Она сидела на диване перед телевизором с пультом в руке и тупо перещелкивала каналы. Теперь ей приходилось самой убирать квартиру, что очень утомляло. Хорошо еще, что на почве нервного расстройства она потеряла аппетит и фактически ничего не ела, а следовательно, не надо было ходить в магазин, мыть посуду и готовить, этим в такую жару тоже экономились силы. Она тупо ела сырокопченую колбасу, откусывая прямо от батона, и запивала неимоверным количествами черного кофе. А если засыпала, ее начинали мучить кошмары. В них она постоянно унижалась перед Штольбергом, а он, в окружении красивых молодых блондинок, только смеялся в ответ. Затем Яна металась по каким-то офисам и фирмам в поиске хоть какой-то работы, но все двери перед ней закрывались. А одна женщина, очень похожая на Александру Репейник, официальным тоном пояснила:
– Вы – никто! Пустое место! Нуль! Ваша специальность даже обанкрочена!
– Что значит – обанкрочена?! – возмутилась Яна.
– Вы медик, и должны были работать по специальности. А если не работали в течение трех лет, нужно подтверждение к диплому, что вы не потеряли сноровку, то есть квалификацию, – строго объявила женщина.
И Яна поняла, что ее квалификации хватит только для работы грузчиком или уборщицей. Или дворником, как вариант.
– А теперь о погоде! – улыбнулась красивая, вернее, не столько красивая, сколько ухоженная до противности, до омерзения, женщина в телевизоре. – К сожалению, синоптики не могут порадовать москвичей и жителей средней полосы России. Погода продолжает оставаться засушливой, без дождей. Столбик термометра днем не опустится ниже тридцатиградусной отметки, и в ближайшую неделю изменений не предвидится, – говорила женщина, любуясь сама собой и принимая позы, выгодно подчеркивающие все ее изгибы и формы.
«Ведь, наверное, где-то же этому учатся, посвящают жизнь, чтобы вот так вот… В Самарской области минус пять, в Астрахани около нуля… или ноля? Эх, я бы даже с этим не справилась бы!» – с горечью подумала Яна. А дама продолжала стращать население: мол, если такая погода простоит и дальше, то урожай в России очень пострадает, не взойдет к чертям ничего и не наберет нужной формы. Как будто от таких вот простых обывателей, как Яна, истекающих потом, может что-то зависеть. Причем ума-то у этой красотки, похоже, немного, так как даже эти очень грустные новости она говорила с одним и тем же выражением лица – с улыбкой и любованием собой, любимой.
– Дура, что ты радуешься-то? Чего есть-то будешь? – не сдержалась Яна и громко ругнулась.
– Еды не принес, не догадался, – послышался мужской голос у нее за спиной.
Яна подпрыгнула на диване и закричала от неожиданности, так как пребывала в твердой уверенности, что в квартире находится одна-одинешенька.
– Извини, напугал, что ли?
Яна обернулась и увидела Евгения в обтянувшей его плотный торс белой футболке с олимпийским мишкой на груди, что было модно в свете последних тенденций, и широких темно-синих джинсовых шортах.
– А то не напугал?! – огрызнулась Яна. – Я же тебя не ждала!
– А я так… внезапно. На сотовый, правда, позвонил, но ты не ответила…
– Да он в сумке где-то завалялся, я и не слышала, телевизор громко работал, – отмахнулась Яна.
– Тогда двери закрывать надо…
– Странно… забыла, наверное… Я стала такая рассеянная.
– Жара… А рассеянность – это чтобы не произошел «взрыв мозгов», – сказал Евгений.
– Что? – не поняла Яна.
– Так говорит наш врач Глеб Наумович. Когда человек сильно озабочен, постоянно думает о чем-то, его мозги, «чтобы не взорваться», начинают сами вычленять, выбрасывать всю ненужную ему мелкую информацию, которая может отвлечь от нужной, главной мысли. Человек становится очень рассеянным, невнимательным, – пояснил Женя. – Что тебе какая-то входная дверь, если ты думаешь о потере любви и работы?
