Проклятье египетского жреца - Виктория Лисовская
Египет. XIV век до н. э
На следующее утро, лишь когда Нефтида озарила небосклон, египтяне предприняли попытку штурма Керме. Всю ночь египетские воины вязали длинные деревянные лестницы и теперь с легкостью несли их на себе, приближаясь к негостеприимным стенам крепости.
А мятежники кидали в доблестных воинов камни и копья, меткие лучники не опускали свое смертоносное оружие.
Египтян это не останавливало, один за другим карабкались они на стены Керме; защитники отталкивали лестницы шестами, вот уже кровопролитные схватки начались в самой крепости, но египтяне были не в выигрышном положении, они несли серьезные потери. Зализывая раны, пришлось отступить от стен Керме.
Вслед им неслась отборная брань и жуткие проклятия от мятежников.
– Никакие боги вам не помогут, жалкие шакалы! – громко смеялся бородатый нубиец, показывая обидные жесты нападавшим.
– И передайте вашему Тутмосу, золота от нас больше не дождется! – вторил ему второй нубиец.
В своем золотом шатре рвал и метал молодой царевич Аменхотеп.
– Да как они смеют, дикари! Они оскорбляют наших богов, нашего фараона! О, Осирис, покарай нечестивцев! Готовьте следующий штурм! Сегодня же! – царевич затопал ногами на военачальников.
Те не стали спорить, покорно склонили головы и отправились отдавать приказы.
Но и следующий штурм, и новый штурм на следующий день – все были отбиты мятежниками.
Египтяне несли колоссальные потери, а кушнаиты лишь громко смеялись в ответ и гнусно плевали на пленных.
Военачальники шептались, что скоро некого будет посылать на стены, ведь ряды воинов таяли с каждым штурмом.
– Это безрассудно, мой господин! – Сахебу прополз в царский дворец на коленях. – Разреши молвить, сын бога Неба!
– Ты хочешь сказать, презренный раб, что сын бога Ра совершает глупые, безрассудные поступки? – глаза верховного жреца Хапу закатились в притворном гневе.
– Нет, мой господин, конечно, нет! – Сахебу задрожал, не смея поднять голову.
Царевич Аменхотеп кусал губы от досады, лишь бы не заплакать. Что же будет, если новости о военных провалах дойдут до его отца, фараона Тутмоса Великолепного?
– Ты думаешь, что ты говоришь, презренный раб! Можно, мой господин, я собственноручно отрублю ему голову и скормлю бегемоту? – веселая улыбка озарила лицо нубийца.
– Потом, Хапу, сейчас слишком мало толковых сановников, чтобы каждого из них казнить за глупое слово! – устало произнес царевич. – Что ты хотел сообщить, Сахебу?
– Мой господин, позволь слово молвить, – не поднимая головы, прошептал старик.
– Позволяю!
– Выслушай меня, сын бога Ра, наши воины измучены, устали, множество раненых и увечных, они не могут третий раз за день готовиться к штурму. Мы потеряли уже две трети нашей армии. Если мы не хотим потерять ее всю, то нужно дать передышку! – глухо произнес военачальник.
Аменхотеп замолчал, с тревогой глядя на свиток папируса, на котором был начертан план крепости Керме.
– Мой господин, можно я скормлю его крокодилам, если не хочешь порадовать бегемота? – лукаво переспросил верховный жрец.
Аменхотеп отмахнулся от него и все-таки нарушил тишину:
– Сахебу, я услышал тебя. Это только твое мнение или другие военачальники так же думают?
Сахебу не поднимал головы от пола, трясся у ног сына фараона.
– Тебя спросил твой господин, отвечай, презренный раб, сын ослицы! – злобно процедил Хапу.
– Это мнение многих, мой господин, – тихо ответил старик.
– Хорошо, до завтрашнего утра передышка для войска, завтра утром проведем военный совет! Я все сказал! – глаза царевича метали молнии.
Июнь 1869 г. Санкт-Петербург
Лето шестьдесят девятого года выдалось не по-петербургски жаркое, солнечное, даже обычные дожди уже больше недели не показывались в северных, привычным к ним, широтах. Жители города скинули теплые шерстяные сюртуки, летние плащи и кафтаны, а многие щеголяли только в одних рубахах-сорочках на голое тело.
Аристарх Венедиктович хмурился, глядя на современную моду, он страшно обливался потом в новом сюртуке английского покроя, но снять или даже расстегнуть хотя бы одну пуговицу не решался – а вдруг кто-то заметит внушительную комплекцию гениального сыщика. Потому всю дорогу до дома Эллен Муратовой Свистунов вытирал лоб носовым платком и обмахивался шляпой в поисках малейшего дуновения ветерка.
Глафира тихонечко сидела в пролетке, иногда деловито морщила носик, но, казалось, на жару никак не реагировала, хотя ей в корсете и трех юбках было весьма и весьма неуютно.
Но наконец-то подъехали к дому княгини, который встретил гостей пугающей тишиной.
– Ишь ты как! Тихо как в могиле! – выразительно поднял палец Свистунов, с трудом вылезая из пролетки.
Глафира грациозно, как птичка, выпорхнула следом.
– Скорее как в гробнице, – поежилась девушка. – А вы уверены, Аристарх Венедиктович, что сейчас самое время для визита?
– Конечно, самое время. Ты не забыла про мой аванс? Я хочу еще раз осмотреть место преступления! – алчный огонек зажегся в глазах сыщика.
– Как скажете, – оправила юбки Глаша.
Но встретивший их дворецкий сообщил, что княгиня Муратова плохо себя чувствует и никого сегодня не принимает.
– Меня она обязана принять! – гордо заявил Свистунов, выставив внушительную грудь и еще более внушительное пузико.
– Эллен Генриховна сказала – никого к ней не пускать! – не унимался дворецкий. – Ни-ко-го! – по слогам повторил он.
– Но я Аристарх Венедиктович Свистунов! Я расследую совершенное здесь убийство. Мне нужно еще раз осмотреть лиловую гостиную! – повысил голос сыщик.
– Я прекрасно знаю, кто вы, но Эллен Генриховна меня в порошок сотрет, если я потревожу ее отдых, – не пускал их дальше парадной комнаты дотошный дворецкий.
– Но я же… – покраснел от ярости Свистунов.
Неизвестно, чем бы закончилась эта сцена, но незаметно подошел фаворит княгини Стефан Саймон, положил руку на плечо дворецкого и миролюбиво сказал:
– Спасибо, Лука, я сам побеседую с гостями.
Лука мирно кивнул и испарился в дверях.
– Добрый день, Аристарх Венедиктович. Извините нашего дворецкого, он просто слишком хорошо выполняет свою работу, – поклонился Стефан.
– Да уж, весьма хорошо, – проворчал сыщик. – Я расследую произошедшее в доме Эллен Генриховны преступление и хотел бы осмотреть лиловую гостиную.
У Глафиры сильно зачесалось в носу, она скривилась, пытаясь не чихнуть. Свистунов удивленно посмотрел на кривящуюся горничную.
– Я даже не представляю, что вы хотите там найти, – покачал головой англичанин, приглаживая свой сюртук. Глафира обратила внимание, что на одежде Стефана были видны длинные светлые волоски. – Сыскные люди все там осмотрели, перевернули комнату кверху дном, наши слуги давно все вымыли и вычистили, никаких следов вы не найдете.
– А саркофаг? Он все еще там? – осмелилась подать голос Глафира и все-таки громко чихнула, в ужасе прикрыв рот.
– Этот ужасный проклятый гроб?! – рассмеялся Стефан. – Нет, конечно, от него сразу избавились. Когда забрали тело
