Один - Дэвид Арчер
"Вы ему верите?"
Он принюхался и некоторое время смотрел в окно. Затем он покачал головой: "Нет". Он повернулся и снова встретился с моими глазами: "Нет, он расстроил китайцев, и ему либо пришлось спешно покинуть Манилу, либо они его нейтрализовали". Он сел вперед: "Мое мнение, у него был друг, который ждал на Второй дороге, он подкупил персонал "Голодного Сэма", чтобы тот ничего не говорил, вышел в туалет во дворе, прошел по узкой улочке и вышел на Вторую дорогу. Там он забрался в машину и исчез. Если его убили, то это должно было произойти в ресторане, а такой возможности не было. Значит, он сбежал, потому что испугался китайцев".
"Могу ли я поговорить с Алькантарой? Иногда есть какая-то маленькая деталь, которая ничего не значит для них, но может что-то значить для меня".
Он покачал головой: "Нет, Алькантара находится в бессрочном отпуске на крайнем севере страны. С ним невозможно связаться. Сейчас он думает, что доктора Хэмптона подозревают в торговле наркотиками. Если вы поговорите с ним, он поймет, что это международный шпионаж".
Я вздохнул, говоря себе, что если Алькантара этого еще не знает, то я не удивлен, что Хэмптон так легко от него отделался. Я сказал:
"Хорошо, начнем с визита к нему домой. Посмотрим, что я найду. А потом будем действовать дальше".
Он кивнул, снова уставившись в окно. По его отсутствию выражения лица и по тому, что он не пошевелился, не встал и не пожал мне руку, было ясно, что ему все еще есть что сказать. Я ждал. В конце концов он глубоко вздохнул.
"У Филиппин есть одно большое преимущество. Это большое преимущество также является большой проблемой". Я продолжал ждать, а он продолжил: "Наше положение. Мы, как и Япония, являемся воротами в Тихий океан. Большая разница с Японией в том, что у нас не было ни Хиросимы, ни Нагасаки. Когда вы, американцы, забрали нас от Испании, у нас не было атомных бомб. Когда началась Вторая мировая война, мы уже принадлежали вам. Не было необходимости подавлять нас. Поэтому мы никогда не были по-настоящему уничтожены. Япония умерла в Хиросиме и возродилась в американском образе. Но Филиппины, мы остались частично испанскими, частично индо-китайскими. Так что сегодня мы не столько верный союзник Америки, — он коротко, сухо, без юмора рассмеялся, — мы скорее поле битвы, где Америка и Китай ведут свои сражения".
"Что вы пытаетесь мне сказать, инспектор Баккей?"
"Я не собираюсь мешать вам расследовать исчезновение доктора Хэмптона. На самом деле, если вы не потянете за большие дипломатические нити, я сделаю все возможное, чтобы больше вас не видеть. Но я не знаю, что будут делать китайцы. И я буду честен с вами, мистер Мейсон, я не могу контролировать то, что собираются делать китайцы. Как я уже сказал, это поле боя. В Маниле царит хаос. Вы стреляете в китайцев. Китайцы орудуют против вас. Вы оба хотите контролировать Филиппины, а что делаем мы? Стреляем в женщин и детей, которые продают марихуану". Он покачал головой: "Не просите меня о помощи. Лучшая помощь, которую я могу вам оказать, — это не мешать вам, и именно это я и собираюсь сделать".
Я смотрел, как он встает. Он сделал небольшую паузу, опираясь на спинку стула: "Сегодня никаких административных штрафов, мистер Мейсон. Скажите своему боссу. Никаких административных расходов сегодня".
По тому, как он это сказал, было ясно, что это не очень хорошо. Филиппины больше не подлежали продаже. Он вышел через двери бара-салуна в торговый центр, тот маленький кусочек Манилы, который все еще был Америкой.
Глава Пятая
Я сидел некоторое время, обдумывая то, что сказал мне Баккей. Предупреждение было ясным. Влияние Китая на Филиппины усиливалось, а воля правительства Дутерте противостоять этому влиянию была невелика. Я был предоставлен сам себе, а наш самый сильный союзник в Тихом океане охотился на наркоманов.
Я расплатился и вышел в переполненный торговый центр, задаваясь вопросом, какого черта Хэмптон делал этой ночью, бегая по Маниле, как сукин сын в поисках своего отца. Возможно, он знал, что за ним следят копы, но я полагал, что он знал, что китайцы тоже сидят у него на хвосте, и пытался их потерять. Я задумался, каким должен быть мой следующий шаг.
Моей отправной точкой должно было стать то, что Эдвард Хэмптон либо мертв, либо жив. Если он мертв, то его устранили китайцы, и есть шанс, что тело было выброшено там, где его никогда не найдут. Если он жив, значит, он сбежал и предпримет какие-то усилия, чтобы выйти на связь или оставить сообщение о том, куда он отправился.
Я решил, что в любом случае лучшим вариантом для меня сейчас будет посетить дом Хэмптона и прочесать его на предмет того, не оставил ли он какого-нибудь сообщения. После этого можно было бы нанести визит доктору Хоффстаддеру в Филиппинский университет.
У меня также было местное отделение ЦРУ, с которым я мог бы поговорить, но я не видел, чем они могли бы помочь в данный момент, и решил отложить этот визит.
Но, как сказал тот человек, ничто не идет по плану.
Я спустился на эскалаторе в гараж и пошел по темной, мрачной подземке, слушая, как мои шаги отдаются эхом в тени. Когда я уже подходил к своей машине, я заметил, что вторые шаги, отдающиеся эхом, запутались в моих. Я внимательно прислушивался, пока шел, и заметил, что они становятся все ближе. Когда я поравнялся с "Тойотой", я незаметно похлопал себя по карманам и повернулся, как бы собираясь вернуться в торговый центр.
Он был примерно в восьми футах от меня, его рост составлял внушительные шесть с половиной футов, а для плеч пришлось бы принимать особые меры. Он был одет в дорогой небесно-голубой костюм, а на макушке его стрижки сидели дорогие очки. У него были китайские черты лица, безгубый рот и жестокая улыбка.
"Мистер Мейсон?"
Его голос эхом отдавался в тени. Я поменял приветливую улыбку на его жестокую и спросил: "А вы…?".
"Это неважно".
"Для кого? Для вас? Для меня сейчас это очень важно".
"О," — кивнул он, все еще улыбаясь, — "тогда вы можете называть меня Рен."
"Рен?"
Он кивнул и повторил с ударением: "Рен".
"По-китайски это означает "человек", верно?"
"Я и есть человек. Пожалуйста, мистер Мейсон, я должен
