Сборник повестей. Книги 1-12 - Юджин Пеппероу
— И здесь разыскали, — отозвался Дуглас, стараясь говорить естественным беззаботным тоном, — вы уж извините нас, просто таково правило — я обязан оставлять в управлении адрес или телефон того места, где буду находиться, чтобы меня можно было в любую минуту найти. Наверное, что-то случилось, иначе они не стали бы вас беспокоить.
Он взял телефонную трубку и неплотно прижимая ее к уху, чтобы Мери могла слышать хотя бы обрывки разговора, сказал:
— Лейтенант Дуглас слушает.
— Алло, лейтенант, это я. Мы только что взяли Джеффа О'Нила. Он пытался вырваться из города на машине, я с Фрэнком висел у него на хвосте, и при съезде с пандуса, знаете, того, что возле моста…
— Да-да, знаю.
— Ну так вот, там он не вписался в поворот и перевернулся. Машина его сразу загорелась, пока мы его вытащили. он уже здорово поджарился.
— Но он жив?
— Жив, только лицо и кисти рук обгорели и обе ноги сломаны.
— Это точно, что сломаны обе ноги? — Точней не бывает, лейтенант.
— Куда вы его госпитализировали?
— В ближайший госпиталь, тот, где монахини вместо сиделок. Ну этот, как его…
— Госпиталь Святой Урсулы?
— Во-во, тот самый. Они его положат в отдельную палату, а завтра с утра мы там выставим круголосуточный пост.
— Это завтра, а сегодня-то он не сбежит? Он ведь в сознании?
— В сознании и ругается последними словами. Только со сломанными ногами далеко он не уползет.
— Ну хорошо, завтра утром я его допрошу, а лотом переведем его в больницу при тюрьме штата.
— О'кей, лейтенант, извините, что потревожил вас. Джек Дуглас положил телефонную трубку и широко улыбнулся Мери. Та смотрела на него молча с непроницаемым лицом и лишь по каменной неподвижности позы и побелевшим пальцам рук, сжимающих крышку стола, можно было понять, чего ей стоит это внешнее спокойствие. Молчание затягивалось, становилось зловещим, и Дуглас поспешил нарушить его:
— Вот и кончились все ваши страхи, миссис Типпет, — сказал он. — Думаю, что дело об убийстве вашего мужа близко к завершению. Постарайтесь завтра не уходить надолго из дома, возможно, у меня будут для вас новости.
Он попрощался и вышел. Неторопливо тронув машину с места, Дуглас завернул за угол и только там прибавил скорость. Подъехав к госпиталю Святой Урсулы, он не оставил машину на стоянке, а загнал ее в глубину больничного двора, показав сторожу полицейский жетон. Доктор Харви Уоллес уже ждал его внизу в приемном покое.
— Харви, — серьезно сказал ему Дуглас, поспешно раздеваясь, — в тебе пропал великий артист. Когда я говорил с тобой по телефону, я поймал себя на мысли, что почти сам поверил в поимку Джеффа О'Нила. Только когда ты стал описывать его телесные повреждения, в тебе заговорил медик, а не полицейский.
— Ладно, ладно, — польщенно пробурчал врач, быстро бинтуя Джеку голову, — вот сейчас забинтую тебе еще руки и будешь наслаждаться в палате полным одиночеством до самого утра. И не забудь, что кроме меня, никто в госпитале не знает о том, что ты здоров. Для всех ты будешь Джефф О'Нил, поступивший с переломами обеих голеней и ожогом второй степени лица и кистей рук, поэтому ты даже в туалет не сможешь встать.
— А как же..?
— Вызовешь звонком сиделку, она подаст судно.
— О Господи!
— Да ты не расстраивайся так. У нас все сиделки — монахини урсулинки и все пожилые.
Доктор Уоллес кончил бинтовать приятелю кисти рук и, вызвав дежурную медсестру, поручил ей оформить вновь поступившего больного, наложить ему гипс на обе голени, поместить в одноместную палату в конце коридора на третьем этаже.
Палата была выбрана не случайно. Прямо напротив нее располагался выход на черную лестницу, так что если кому-то захочется проникнуть в палату незамеченным, то удобнее места не придумаешь. Джек был уверен, что Мери Типпет придет в госпиталь. Она обязательно должна попытаться уговорить или подкупить Джеффа О'Нила, чтобы он не рассказал следователю о том, кто сидел за рулем машины, сбившей насмерть полицейского Гаррисона. Ведь если Бешеный собирался взорвать ее самолет, то ясно, что его романтическая любовь к Мери кончилась и он может просто из мести за то, что не дала ему денег, рассказать в полиции об этом.
Приняв Джека Дугласа за О'Нила, она наболтает много такого, что, безусловно, позволит потом основательно прижать ее и заставить дать показания против Бешеного. Для этого Джек Дуглас и взял с собой в палату под одеяло портативный магнитофон. Конечно, это будет настоящий шантаж, но лейтенант считал, что в борьбе с преступником все средства хороши. Когда два дюжих санитара осторожно переложили его с носилок на широкую функциональную кровать и ушли, выключив свет, он осторожно открыл глаза и огляделся. Палата освещалась только маленьким ночничком, закрепленным над дверью. Возле кровати стоял небольшой столик, накрытый белой салфеткой. На столике — фарфоровый поильник и термометр в высоком стаканчике. Джек кое-как освободился от гипса, спрятал его в стенной шкаф, затем пристроил под одеялом магнитофон, вывел микрофон наружу, так, чтобы его не было видно, и стал ждать. Время тянулось невыносимо медленно, часы на стене показывали четверть десятого, когда дверь в палату открылась. Дуглас, поспешно прикрыв глаза, успел, к своему разочарованию, заметить длинную коричневую рясу и белый, закрывающий пол-лица двурогий чепец монахини урсулинки. Монахиня подошла к кровати, взяла поильник и поднесла его носик к губам "больного". Джек с отвращением сделал несколько глотков безвкусной воды и открыл глаза. Пожилая монахиня наклонилась над ним, чуть не касаясь подушки накрахмаленными крыльями громадного чепца.
— Чего-нибудь хотите, сын мой? Может быть, судно?
— Нет, спасибо, — выдавил из себя Дуглас.
— Ну спите тогда. Доктор Уоллес сказал, что вас нельзя беспокоить. Если я вам понадоблюсь, пожалуйста, не стесняйтесь — на стене прямо возле вашей руки кнопка звонка.
Сиделка вздохнула и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Вновь потянулись томительные минуты ожидания. Прошел час, за ним еще один, но кроме все той же пожилой монахини, зашедшей еще пару раз, никто не появлялся. "Неужели я ошибся, и Мери Типпет не придет?" — мучился сомнениями Дуглас. "Да нет, должна прийти, ведь сегодняшний вечер — это единственный для нее шанс уговорить Джеффа не выдавать ее полиции, а она, судя по всему, очень этого боится. Придет, должна прийти". Около двенадцати ночи дверь в палату осторожно отворилась и снова закрылась. Легкие шаги прошелестели к кровати. Дуглас незаметно чуть-чуть приоткрыл один глаз и чуть не сплюнул с досады, увидев возле своего лица длинную коричневую рясу. "Не спится тебе на мою голову", — чертыхнулся он
