Светлана Алешина - Ювелирная работа
— Ой-ой-ой! — воскликнул Котов. — Кто бы говорил! Могу обе руки дать на отсечение, что ждать придется именно мне.
— Ну, к чему такие жертвы и зачем потом, скажи на милость, ты мне безрукий нужен?
Баталия, разыгранная в полушутливом тоне на ровном месте, дала Ларисе возможность хоть чуть-чуть выпустить пар, нагнетаемый последними наблюдениями, касающимися чужой семейной жизни. Скрытная вдова, не желающая до конца быть откровенной, чтобы помочь в поисках убийцы своего мужа. Муж, который якобы уезжает в Москву, а на самом деле прячется у другой женщины в другом конце города. Все это сильно активизировало мысли Ларисы, касающиеся вопросов, имеющих непосредственное отношение к семье и браку.
Кстати сказать, жизнь рассудила оппонентов в этот вечер, решив не отдавать предпочтения какой-либо из сторон, но счет не был нулевым. Так сказать, победила дружба. Один — один.
Лариса в последний момент засомневалась в правильности выбора своего сногсшибательного туалета. И эти сомнения вылились аж в сорок лишних минут незапланированных терзаний, метаний и прочей возни. Так что мужу пришлось дожидаться ее, как появления какой-нибудь всемирной знаменитости, задерживающей начало собственного концерта.
Но и Евгений не остался в долгу, взяв реванш за праздничным столом у Плотниковых. Нет, первое время он крепился как мог. Но ресурсы его терпения и воли оказались довольно скромными. Его хватило только на половину вечера. А потом он, махнув рукой, вдарил по полной программе: вступил в неравную борьбу с алкоголем, заранее предполагая, что в конечном, глобальном смысле проиграет. Но, с другой стороны, тяги к спиртному, что было на столе, ему побороть не удалось. Эта борьба увлекла его, и как результат — Ларисе пришлось транспортировать мужа домой в полубессознательном состоянии.
* * *А на следующий день ей предстояло посетить госпожу Занозину, проживающую по улице Горной в частном доме. Еще утром она связалась по телефону с администратором «Чайки» Степанычем и предупредила его о том, что на работу не выйдет.
Понятливый Степаныч только выдохнул в трубку воздух, что являлось у него показателем недовольства. Однако именно он был подчиненным Ларисы, а не наоборот. Поэтому ему оставалось только принять и смириться. А Лариса внезапно представила себя на месте подчиненного Степаныча и ужаснулась. Этот ворчун и зануда надоел бы ей, наверное, за несколько дней, и она вынуждена была бы уволиться.
Порадовавшись тому, что все в мире есть так, как оно есть, Лариса положила трубку и решила внезапно погадать на кофейной гуще, чтобы узнать, что день грядущий ей готовит. И уже было всерьез вознамерилась это сделать, как вспомнила о том, что кофе-то в чашке у нее растворимый.
А столь неожиданное желание она объяснила тем, что вчера на вечеринке у Плотниковых не только Евгений, а и она сама выпила больше, чем нужно.
«Да, хорошего понемножку», — сказала она себе. Только призывать себя к воздержанию было излишне, поскольку других праздников на ближайшие дни ее личного календаря не намечалось.
А дом на запыленной тихой Горной улице оказался довольно симпатичным. Просторный, добротно и крепко выстроенный, он стоял под сенью деревьев, обшитый досками, выкрашенными темно-зеленой краской. Почти вся улица и близлежащие кварталы были застроены подобными одноэтажными частными домами. Движения автомашин здесь почти не наблюдалось. Зато время от времени проносились на большой скорости разрисованные рекламой трамваи, оглашая окрестности бесцеремонным грохотом. Испытывавшие некоторое стеснение дома стояли так близко друг от друга, что им приходилось иной раз образовывать между собой общие дворы.
Лариса повернула ручку железной защелки и вошла в калитку невысокого, потемневшего от времени деревянного забора. Поднялась на крылечко по нескольким ступенькам и постучала в дверь.
Было тихо. Только легкий ветерок шумел листвой многочисленных деревьев. Она попробовала постучать снова.
— Вам кого?
Лариса вздрогнула, ибо голос раздался у нее за спиной совершенно неожиданно. Она оглянулась:
— Мне кого-нибудь из Занозиных.
Перед соседним домом стояла маленькая старушка, возникшая вдруг неожиданно и неслышно — скорее всего она жила рядом, — в простом халате со скучным однотонным узором, выполненным по бездарному трафарету.
— А Галки нет, она на базаре, — пояснила бабулька.
— А мне вообще-то не она нужна, а ее муж, — схитрила неурочная гостья.
— Кто? Василий, что ли? — неподдельно удивилась старушка. — Так он помер давно.
— Как помер? Когда? — в свою очередь разыграла удивление Лариса.
— Да еще в позапрошлом году. Аккурат в декабре.
— Да? Жаль, — покачала головой Лариса.
— Чего уж там жаль! Было бы чего жалеть! — не согласилась с ней бабка. — Ворюга!
И подозрительно посмотрела на Ларису, словно пытаясь выискать в ее облике что-то похожее на усопшего Василия, но, видимо, упорно не находила сходства. И оттого ее взгляд становился еще подозрительнее. А Лариса решила перехватить инициативу:
— За что ж вы его так, бабушка? Неужели он у вас что-нибудь украл?
— Ворюга — он и есть ворюга, — безапелляционно заявила бабка. — Его вся улица знает. Он и помер-то в тюрьме. Не как все люди.
— Как в тюрьме? — Ларису ошарашил такой неожиданный сюрприз.
— Его последний раз посадили еще лет пять тому назад… Я еще тогда внука в армию проводила. А Василий из тюрьмы своими ногами и не вышел. Преставился, слава тебе, господи.
— И за что же это его посадили?
— За что, за что? — передразнила бабулька. — Знамо дело, за что — за воровство.
Разговор не отличался содержательностью, зато эмоций было в избытке.
— А я и не знала, — искренне призналась Лариса. — И что, он часто сидел или это в первый раз?
— Кабы в первый! — хмыкнула старуха. — Он из тюрьмы-то, почитай, что и не вылезал. Выйдет, бывало, чуток погуляет, глядь — и опять что-то натворил… Да ему все едино было — что тут, что там — за решеткой. Таким, как он, тюрьма — что дом родной.
— И это что же, он так часто воровал? Или еще за что-то другое попадался?
— А тебе что, этого мало? — Старуха смерила Ларису колючим взглядом. — Обязательно, что ли, надо, чтобы еще кого-нибудь убил? Воровать-то — большой грех!
И старуха назидательно подняла вверх указательный палец.
— Я тебе вот чего скажу, он ведь и убить запросто мог, — вдруг понизила она голос. — Он моего Кольку один раз знаешь как избил ни за что ни про что? Зверюга был! Форменный зверюга! Садист!
«Ишь ты, какая старушенция! — подумала Лариса. — Однако по виду не скажешь, что она знакома с маркизом Де Садом, а словечко, надо же, запомнила. Может, если ее порядком разговорить, она процитирует что-нибудь из Захер-Мазоха, а там и до Ницше с Фрейдом очередь дойдет».
— А вы чего, женщина, хотели-то? Он вам зачем? — наконец перешла к основному вопросу бабушка.
— Да так… Просили передать кое-что, да и дело у меня было к нему небольшое, — Лариса постаралась быть максимально уклончивой. — Ну, да ладно, бабушка… Пойду я.
— Дело? Какое дело? — удивилась старуха. — Починить, что ли, что-нибудь? Это правда, все умел, руки у него были золотые. Он тебе чего хошь сделает с закрытыми глазами: хоть швейную машинку, хоть велосипед, хоть замок! С закрытыми глазами разберет и соберет. К нему, почитай, со всей улицы люди шли. Никому не отказывал. Не даром, конечно, но уж сделает — не хуже новой вещь будет. А сам никогда никого не нанимал. Все своими руками. Все умел — и печь выложить, и колодец вырыть. — Старуха самозабвенно нахваливала того, чье доброе имя еще минуту назад хаяла почем зря, смешивая с грязью.
— Да, жалко, конечно, что так получилось, — вздохнула Лариса, будто она и в самом деле лишилась возможности дать Василию подкалымить.
— Так-то он был мужик и неплохой, если бы его на чужое добро не тянуло, — пришла наконец к глубокомысленному выводу соседка.
— А Галина Григорьевна, значит, теперь одна?
— Почему одна? Квартирант сейчас у нее живет.
— Что, сожитель, что ли? — полюбопытствовала Лариса.
— Не знаю, врать не буду. Может, и есть промеж них чего, только мне об этом, милая, неизвестно, — отрезала старуха. — А чего передать-то хотела? Может, я передам? Ты скажи…
— Ничего, я сама как-нибудь еще зайду, — отказалась Лариса от предложенной услуги.
— Галка днем на базаре торгует. Ты вечером заходи, часиков после шести.
— Тяжело, наверное, в ее-то годы, — посочувствовала хозяйке темно-зеленого дома Лариса.
— Да не такая уж она и старая. С пятьдесят второго года, — поправила всезнающая бабка.
— А квартирант что, молодой? — Лариса хитро улыбнулась.
— Молодой, — кивнула старуха в знак согласия. — Еще с зимы тут поселился. Аккурат в конце февраля. Так из себя вроде ничего — спокойный, тихий. Только взгляд у него какой-то нехороший. Как посмотрит, прямо так и сверлит тебя глазами. Так и сверлит, так и сверлит…
