Оксана Обухова - Темная лошадка

— Понятно, — протянул Антон. — Пробить для тебя полученный адрес?

— Если можно. Я завтра же туда съезжу.

— Одна? Может быть лучше сообщить следователю о новых обстоятельствах, а он оперов пошлет?

— Антон, — медленно начала я, — я живу в этом доме. Я разговариваю с его обитателями. Хоть и не радушно, но меня приняли в семью. Михаил Петрович твердо сказал — наказание Ренаты не имеет отношения к убийству Коваленко. Как я буду выглядеть, если настучу следователю, заложу семейку, а история выеденного яйца не стоит и наказание Ренаты лишь постыдная семейная тайна?

— Думаешь? — задумчиво пробормотал Антон.

— Скажем так — предполагаю. Будет лучше, если прежде чем бежать с докладом к следователю, я все проверю сама. Договорились?

— Хорошо. Только в адрес я поеду с тобой.

— Буду рада. Действительно. А Туполев отпустит?

— Отпустит. С тобой, отпустит.

— Тогда договорились. У тебя есть список приятелей Ренаты, сравни на всякий случай…

— Учи ученого. Сегодня уже поздно, завтра утром позвоню ребятам из опергруппы и узнаю, не живет ли кто из знакомых дочери Кутепова в означенном месте. Когда за тобой заехать?

Я задумалась. Ехать в незнакомое место и расспрашивать соседей лучше всего после десяти утра. Самый словоохотливый контингент — старушки-кумушки-нянюшки, — появляется во дворах не раньше, чем весеннее солнце качественно прогреет скамейки.

— Встретимся в сквере у дома Кутеповых в десять. Устроит?

— Устроит.

— Тогда до завтра.

Мы распрощались, и я на цыпочках поволокла талмуд в конторку повара. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь отвыкнут от стыда за подобные деяния, но в ту ночь, пробираясь на кухню, я чувствовала себя засланным казачком.

Возле дома, к которому меня подвез Антон, не было ни нянюшек, ни кумушек. Частный сектор почти в центре города, избушки вперемешку с дворцами, и никаких соседей у плетней. Я сама не так давно жила в похожем месте, о чисто деревенской подозрительности обитателей одноэтажной России знала не понаслышке и, говоря честно, — приуныла. Тут с расспросами близко не подпустят. Предпочтут спустить собаку и лично облаять из-за забора.

Однокурсница и подруга Ренаты с напевным именем Любава жила в одном из кирпичных, но не чрезмерно шикарных домов. Оштукатуренное здание не изобиловало башнями и минаретами, на крыше не стоял букет из ромашек спутниковых антенн, в общем, впечатление домик производил приятное и ненавязчивое. Тихий переулок впечатление усиливал. О Любаве я уже неоднократно слышала от Ренаты.

— Ну, что будем делать? — выплескивая голосом уныние, сказала я.

— Закон нарушать, — буркнул Антон.

— Серьезно?

— Сейчас увидишь, — ответил бодигард, вышел из машины и направился к пожилой женщине, медленно бредущей по переулку с огромной сумкой в руке, из которой торчал пучок зелени и перья зеленого лука. Судя по направлению и запасам, тетушка топала от Центрального Рынка и явно была местной — она на ходу доставала из кармана жакета связку ключей.

Когда один из них был вставлен в скважину замка ворот нужного нам дома, Антон встал у нее за спиной:

— Добрый день. Следователь городской прокуратуры Антон Сергеевич Ковальчук.

Женщина охнула и едва не выронила сумку. Прижавшись спиной к воротам, она испуганно смотрела на красную корочку, предъявленную глазам, и заметно бледнела:

— Я так и думала, — вздохнула, наконец. — Долго же вы до нас добирались…

Антон сурово оглядел тетушку, забор и прилегающую территорию:

— Однако добрались, — буркнул.

— Ну, проходите, коли так, — оправившись от неожиданности, пропела женщина и пригласила нас в дом.

Поднимаясь по крыльцу за спиной «следователя прокуратуры Антона Сергеевича», я уткнулась носом в его воротник и ехидно прошептала:

— Где удостоверение спер?

— Где спер, там уже нет, — в тон ответил охранник и, сняв куртку, повесил ее на оленьи рога, прибитые над шеренгой тапочек в прихожей. — Вы, если я не ошибаюсь, тетя Любавы, Антонина Яковлевна?

— Не ошибаетесь, — вздохнула женщина.

Как приятно работать за спиной профессионала! Я только успела выстроить извилины в боевой порядок, а Антон уже выбрал из списка жильцов наиболее подходящую кандидатуру и штурмует бастион.

Антонина Яковлевна провела нас в гостиную, обставленную с шиком расцвета брежневского застоя, и усадила в кресла, расставленные вокруг журнального столика. Потом вдруг спохватилась и предложила:

— Чаю, кофе? Или сока хотите?

— Спасибо, не стоит беспокоиться, — с суровой мужественностью (сериал «Следствие ведут знатоки» рыдает от зависти) сказал Антон. — Думаю, вам не надо напоминать о неразглашении и конфиденциальности нашей беседы?

— Не надо, — опять таки вздохнула Антонина Яковлевна. Каждое слово и даже знак препинания вылетали из нее на выходе и полу выдохе.

— Вы не будете возражать, если при нашей беседе будет присутствовать, приписанный ко мне стажер? — доставая из кармана блокнот и ручку, спросил Антон.

Женщина испуганно посмотрела на «приписанного стажера», то есть на меня, и по коровьи шумно выдохнула:

— Не буду. Чего уж там.

— Тогда поговорим о событиях вечера двенадцатого апреля. Что вы можете добавить или рассказать следствию?

Я мысленно аплодировала Антону. Он ловко обыгрывал слова, словно знал обо всем и приехал лишь уточнить некоторые детали.

— А что рассказывать-то? — Антонина Яковлевна опустила глаза и вцепилась в угол кофты, перебирая его пальцами. — Набедокурили детки…

— Угу, — невнятно буркнул Антон. — Расскажите, пожалуйста, все, что вы видели, с самого начала.

— А что я видела?! — вспыхнула женщина. — Я ж их сумки не проверяю! Родители целый день на работе… вы ведь знаете, кем они работают?

— Безусловно, — кивнул Антон и поразил меня в самое сердце. Не сверяясь с записями в блокноте, тут же выдал текст: — Андрей Иванович коммерческий директор станкостроительного завода, Инесса Викторовна зав отделом в администрации…

— Вот! — не дав договорить об Инессе Викторовне, выпалила Антонина Яковлевна. — Целый день до вечера в своей администрации! А потом ко мне с претензиями, — что да как…

— Успокойтесь, пожалуйста, Антонина Яковлевна, — любезно произнес «следователь Ковальчук». — Я лично, вас ни в чем не обвиняю.

— И на том спасибо, — вздохнула женщина. — Мне и без следователей обидчиков хватает.

— Вернемся к событиям двенадцатого апреля. Когда пришли дети?

— Так, сразу после занятий, часа в четыре. Приехали и сразу в Любкину комнату — шасть. Заперлись. Я тут, на этой половине была, ужин готовила, телевизор смотрела. Они там что-то пошумели сначала, а потом, уже около шести угомонились. Ну, думаю, наконец-то заниматься начали.

— Понятно, — кивнул Антон. — Что было дальше? Вы к ним заходили?

— Была разочек. Но Любаша мне сказала «не мешай, теть Тонь, мы заниматься будем». Я говорю — ужинать будете? Она говорит, нет, мы чипсов с собой купили. Потом музыка у них тихонько играла, Любава всегда уроки под музыку готовит… Я и думала — занимаются они.

— Можно будет позже взглянуть на комнату Любавы? — спросил Антон.

— Так, глядите. Там прибрано.

— Когда вернулись с работы родители Любавы? — уверенно продолжил «следователь Ковальчук». И тут же получил в лоб:

— Так, не вернулись они, — удивилась Антонина Яковлевна. — Они ж в Таиланде были. Две недели.

— Конечно, конечно, — сконфузился «следователь». — Извините, совсем запутался, столько дел, столько дел…

Я посчитала, что не лишним будет выручить друга и вернуть достоверность нашей беседе:

— Когда приехал отец Ренаты? В половине десятого?

— Даже раньше, — задумалась женщина. Думаю, минут двадцать было…

— Он сразу прошел в комнату к детям?

— Конечно. Ренаткина машина перед домом же стояла. Он как вошел, сразу к ним. — Вспоминая вечер двенадцатого апреля, женщина покачала головой. — Ну и крику было… До сих пор перед соседями стыдно. Он Ренатку чуть не за волосы к машине волок. Думала, убьет.

— А она? — быстро спросила я. — Сопротивлялась?

— Куда там! — Антонина Яковлевна махнула рукой. — Они себе столько этой дряни вкололи, Любава сутки после как чумная ходили…

Мы с Антоном переглянулись, и я осторожно задала вопрос:

— А что именно они себе вкололи, вы знаете?

— Об этом лучше у Михаила Петровича спросить. Любава сказала, что он сразу от нас дочь в наркологическую лечебницу повез, анализы делать. До сих пор, каждую среду туда мочу на анализы лично возит — сторожит, значит, дочь-то.

— Это тоже вам Любава рассказала?

— Да. Родители теперь запрещают девчонкам встречаться. В институте видятся, никуда не денешься, а после ни-ни. Сразу домой.