Ниязов Рустам - Решение Смольникова

– Я уже слюной истекаю, так хочу потратить бабки! – пошутил Мамед, вытирая руки об штаны.

– Ты уверен? Может, останешься?

– Не, пойду, за меня не беспокойтесь!

Они закрыли за ним дверь и снова пошли на кухню.

– Да, молодчина Мамед! Если бы не он, мы бы с тобой здесь не сидели! – сказал Омаров.

– Давно с ним знаком? – спросил Саша.

– Давно, да. Когда только начинал работать в строительном деле, я искал людей для своей первой бригады. Вот тогда и познакомился с ним. Он работал у меня водителем грузовика.

Жантик сел на свое место и поежился, скрестив руки на груди.

– Что-то прохладно с утреца, тебе не кажется?

Смольников тоже чувствовал легкий озноб. Но не придал этому значения, решив, что просто заработал легкое сотрясение мозга, что всегда болезненно отражается на общем состоянии организма.

– Он не местный? – продолжил он разговор.

– Из Петропавловска, – ответил Жантик. – Сидел на зоне, конечно, как ты мог догадаться.

– Да, это заметно – у него все руки в наколках.

– Специализировался на угоне грузовых машин. Вообще, он в машинах – бог!

Жантик поставил чайник и зажег плиту.

– Ну что, поглушим чайку, и на боковую?

– Давай.

Через пять минут они уже пили чай, вприкуску с булочками, которые хозяйка специально напекла им. Потом посидели еще немного, и пошли в гостиную. Смольников так и не решился сказать ему про разгерметизацию ящика. Он так и этак подбирался к этому разговору, но повода не нашел.

– Давай здесь заляжем, в зале, чтобы не будить Машу, – предложил Омаров.

В их распоряжении был диван и просторный мягкий уголок. Саша выбрал себе уголок и подложил под голову какую-то мягкую детскую игрушку. Был когда-то мода класть на диван вместо подушек всяких пушистых собачек и плюшевых львов, а в этом доме она существовала до сих пор.

– Жантик, а кем тебе приходится Маша? – спросил Смольников, глядя на товарища сквозь полуприкрытые веки.

– А ты не догадался?

– Нет.

Омаров с минуту хранил молчание, может быть, заснул. А потом вдруг выдал:

– Она мне сестра.

– Да ты что? – от удивления Смольников даже пристал на локтях.

– Да лежи, лежи, не вскакивай! – тихо засмеялся Омаров.

И добавил, немного помолчав:

– Мать родила ее от второго мужа, поэтому мы такие разные. Я черный как негр, а она беленькая.

– Красивая у тебя сестра, – произнес Саша, зевая.

– Что будешь делать с деньгами? – спросил Омаров, меняя тему разговора.

Этот вопрос застал Смольникова врасплох. Денег, действительно, было так много, что поначалу даже немного теряешься, думая о них.

– Дом куплю, конечно, – сказал он, зевая. – Может, дело свое открою.

– Я тоже вложу в свое дело. Куплю экскаватор, компрессор, землеройный комплект... – голос Омарова утончился почти до фальцета, словно он уже парил где-то под облаками.

– Славно мы сегодня поработали, – таковы были его последние слова.

Смольникову приснился какой-то странный сон. Будто идет он по лестнице, куда-то вверх, смотрит на номера квартир и не может понять, куда он попал. Наконец, до него доходит, что он направляется в квартиру Маши. Вот он видит ее дверь, вот нажимает на кнопку звонка.

– Ну, наконец-то, Смола! – радостно приветствует его Омаров, что-то жуя с аппетитом. – Заходи, заходи!

– А где Маша? – спрашивает Смольников.

– На рынок поехала. Да ты заходи, не стой у порога!

Омаров ведет в его гостиную, где играет музыка, а за большим праздничным столом восседают неизвестные люди. Только один Мамед знаком ему среди шумной компании.

– Вот, решили отметить успешную сделку! – говорит ему Жантик, усаживая рядом с собой.

– Что за сделка? – удивляется Саша.

– Семе-е-н Семе-е-ныч! – в шутку распекает его Омаров.

– А-а, ну да! – догадывается Саша.

– Люди! Тишина! – Омаров стучит вилкой по тарелке. – Среди нас есть человек, который даже кровь пролил ради успеха дела!

– У-у-у! – раздается коллективный вздох.

– Ну-ка покажи свою рану! – требует кто-то со смехом.

– Саш, продемонстрируй, – просит Жантик.

Смольников наклоняется и показывает присутствующим свой затылок.

– Да... Герой! – вздыхает толпа.

– Это дает ему право объявить первый тост!

Кто-то дает ему рюмку, и Саша неловко поднимается со стола. Теперь он может хорошо разглядеть сидящих. Напротив него сидит Мамед, скромно притулившийся в самом дальнем углу. Справа расположился какой-то круглый лысый субъект, весь взмокший от жары. По его загорелому лицу можно предположить, что он казах, хотя, впрочем, мог быть и кыргызом. Сейчас в Алмате много кыргызов.

Саше кажется, что где-то он уже встречал его, во всяком случае, ясно помнит его лицо. По левую руку сидят два парня, одинаково одетые во что-то серое и безвкусное, как близнецы-братья. Так одевались в начале девяностых, на огромных барахолках, где всегда торговали чем-то серым и черным. Тоже знакомые лица, между прочим. Чуть поодаль, на просторном диване, разместился еще кто-то, но за головами сидевших он едва виден.

– Разрешите поднять этот бокал за Жантика! – Саша поворачивается к Омарову. – В общем-то, мы никогда не были близкими друзьями, просто учились на одном курсе. Но, кажется, нашли друг в друге друга, извините за каламбур!

Народ одобрительно шумит и стучит рюмками.

– Хорошо пошла! – одобрительно кивает Омаров, закусывая большим куском бесбармака из дымящегося блюда.

– Ох, и жарко здесь! – вторит невпопад Смольников, расстегивая ворот рубашки. Он начинает шарить глазами по комнате, резко мотая головой.

– Пульт от кондиционера ищешь? – бурчит Омаров, продолжая с аппетитом улепетывать блюдо.

– Что ты спросил?

– Я говорю – пульта нет, мы тоже все обыскались.

– А когда приедет Маша? – опять невпопад спрашивает Смольников, словно не слышит никого вокруг.

– Вроде должна уже быть, – Жантик поднимает голову, оглядываясь назад, в сторону двери. – Она на рынок поехала...

– Все ясно, – вздыхает Смольников. Он поднимается, обходит сидящих и направляется к балкону. Распахивает дверцу, чтобы впустить в комнату немного свежего воздуха.

– Ой, не надо! – протестует кто-то, поднимая голову от своей тарелки. Действительно, полуденный воздух настолько жарок, что Смольников тут же захлопывает дверцу обратно. Аккуратно огибая стулья, он направляется в другие спальни, но там еще хуже. В пустых комнатах сумрачно и жарко, словно кто-то включил на всю мощность батареи отопления. Когда Саша снова возвращается за стол, Омаров что-то увлеченно рассказывает, стараясь перекричать музыку.

– ...Да, было время! – мечтательно говорит он, откинувшись на спинку стула. – А еще помню, был у нас такой прикол! Допустим, вы строите клиенту дом или коттедж. А клиент попался гнилой, бабки не платит или предъявляет вам претензии. У нас, у строителей такое бывает, что уж греха таить. Вот тогда, чтобы проучить клиента раз и навсегда, вы берете обыкновенное куриное яйцо...

– Яйцо? Зачем? – перебивает его Саша, обмахивая лицо ладонью.

– Это тонкое дело, Саша! – отвечает Омаров, нагоняя интригу. – Нужен точный глаз!

– Ты не отвлекайся, дело говори! – требует лысый толстяк, тоже заинтересовавшись разговором. Затем подает знак Мамеду, чтобы он сделал магнитолу потише.

– Короче, берете яйцо, сырое куриное яйцо и закладываете его в стену строящегося дома. Потом замуровываете и покрываете облицовкой.

– И что будет? – спрашивает толстяк.

– Вонять будет, вот что! В доме будет постоянно пахнуть тухлым яйцом. До скончания века!– сказав это, Омаров в запале бьет кулаком по столу, для пущего эффекта. Публика, как по команде, начинает гоготать над его рассказом.

– Вот тебе на! – весело кряхтит толстяк, обливаясь потом. Остальные тоже шумят и качают головами, дивясь смекалке строителей.

– Да у нас, таких масонских приколов – валом! – вдохновенно откровенничает Жантик. – Вот, к примеру, помните, землетрясение было в Армении, в городе Спитаке?

– Помним-помним! – отвечают все в разнобой.

– Вот об этом и будет мой следующий рассказ...

Саша не выдерживает и направляется в коридор, чтобы постоять немного на лестничной площадке. Он достает из кармана сигареты, открывает дверь и... просыпается.

...Ему с трудом удается разлепить веки. Вязкая слизь налипла на ресницы, и Саша инстинктивно заморгал глазами, чтобы прочистить их. Он нашел себя лежащим на полу, лицом вниз. Рядом кто-то хрипел, жалостливо, как уставший плакать ребенок. «До чего же холодно!» – подумал Смольников, ощущая болезненный озноб, от которого хотелось подобрать ноги и сжаться в клубок.

Когда он повернул голову – а это далось ему тяжело – он увидел Омарова, совсем близко от себя, лежащим на спине. Значит, пока они спали, оба свалились на пол. Губы у Жантика покрылись сероватой корочкой, по лицу разлился нездоровый румянец. Он лежал без памяти или был в бреду, потому что голова его непроизвольно подергивалась, а грудь вздымалась тревожными беспорядочными рывками.