Эллери Куин - Последний удар. Лицом к лицу

Все молчали, не зная, смеяться им или тревожиться.

Эллери постучал по белой карточке.

— Единственный modus operandi[29], который я могу предложить, — это изучение отличий пародии от оригинала. Кстати, то, что слова «вол», «дом» и «верблюд» напечатаны вразрядку, очевидно, следует расценивать как стремление привлечь особое внимание к свойствам этих подарков. Отличия от рождественской песенки начинаются сразу же. В первой строчке песенки говорится о первом утре Святок. На карточке утро превращается в вечер. Во второй строчке также имеется отличие. В песенке говорится «шлет любовь моя в подарок», а в послании — «шлет любовь твоя в подарок», подчеркивая, что адресатом является Джон. В третьей строчке «петрушка на ветке груши» по какой-то необъяснимой причине становится «волом из сандала», а затем рифмоплет в качестве бесплатного приложения добавляет два предмета, отсутствующие в оригинале даже количественно — «недостроенный дом» и «серо-белого верблюда». Полагаю, все это звучит глупо, но все, что я могу сказать, ничуть не глупее того, что говорится в послании и содержится в коробке. Тем не менее, кто-то взял на себя труд собрать или изготовить эти вещицы, упаковать их, написать стишок, обернуть все это, как рождественский подарок, а потом спрятаться в каком-то тайнике этого дома-лабиринта, пока не представится случай незаметно проскользнуть вниз и положить коробку под елку. При наличии в доме пятнадцати человек — двенадцати плюс трех слуг, — перемещающихся непредсказуемо, эта экспедиция к елке была весьма рискованной, если он желал оставаться невидимым — хотя бы по правилам затеянной им игры в кошки-мышки. Нет, абсурдность здесь только внешняя... А это что такое?

Перевернув карточку, Эллери уставился на какие-то знаки на оборотной стороне.

Остальные столпились вокруг него, охваченные испугом. Даже миссис Браун, несмотря на ее связи с миром духов, побледнела под слоем румян.

Знаки были нарисованы карандашом.

— Тут есть слово «ox»[30], — пробормотал Фримен. — Это ясно, как совесть издателя. Но будь я проклят, если понимаю смысл остального — прошу прощения, мистер Гардинер.

— Все в порядке, мистер Фримен. — Старый священник сделал жест своими епископальными перстами. — Очевидно, я куда больше знаком с проклятием, чем остальные присутствующие. По-моему, это весьма любопытно.

— Эти две штуковины внизу похожи на два горба, — сказал доктор Дарк. — Два горба верблюда!

— А рисунок в центре, мистер Квин, — добавил мистер Гардинер, — напоминает домик с отсутствующим окном на первом этаже и островерхой крышей.

Эллери кивнул.

— Да, эти знаки, несомненно, имеют отношение к подаркам в коробке, причем верблюд представлен только горбами, словно рисовавшего внезапно прервали или ему не удалось закончить работу по какой-то иной причине. — Он покачал головой. — Боюсь, мне больше нечего добавить, кроме предсказания, что в каждый из оставшихся вечеров Святок будут появляться другие «подарки» подобного сорта. Эти двенадцать подарков прибавят еще одну дюжину к тем, с которыми мы уже столкнулись. Двенадцать подарков тебе, Джон.

— Ну и черт с ними и с тем, кто их присылает, — отозвался Джон. — Я сыт по горло этой ерундой. Кто-нибудь хочет прогуляться в город?

Никто не захотел, кроме Расти. Она и Джон надели сапоги, свитеры, вязаные шапки с помпонами и вышли из дома. Спустя несколько минут Валентина и Мариус решили, что было бы неплохо пройтись по снегу, и Эллери увидел, как они последовали за Расти и Джоном. Но он был слишком занят тайнами числа «двенадцать», чтобы задумываться над скрытым смыслом человеческих поступков.

Эллери почувствовал чье-то присутствие.

— Я не помешаю вашим мыслям? — спросила Эллен.

— Едва ли можно помешать тому, чего нет, — буркнул Эллери. — Боюсь, что я не слишком галантен. Где остальные?

— Кто где. Некоторые из мужчин играют в бридж, а остальные слушают радио. Неужели вы его не слышите?

— Теперь слышу. Садитесь рядом, Эллен. — Он освободил для нее место на ларе. — Что вы обо всем этом думаете?

— Ничего. Но это меня пугает.

— Кто, по-вашему, может иметь зуб на Джона?

— Зуб? — Эллен выглядела искренне удивленной. — Представить такого не могу. Джон — талантливый, обаятельный и забавный парень. Вряд ли он за всю жизнь хоть раз наступил кому-то на мозоль.

Эллери кивнул, хотя не вполне разделял оценку, данную Эллен питомцу ее дяди. Он видел Джона на сборищах в Гринвич-Виллидж, когда от его обаяния мало что оставалось, и ощущал под поэтическим обликом сильную волю, которую, очевидно, не чувствовала Эллен. Джон вполне способен наступить кому-то на мозоль, подумал Эллери, и если бы он это сделал, то без всякой жалости.

— Как насчет Мариуса?

— Мариуса? — с удивлением переспросила Эллен. — Но он лучший друг Джона.

— У него странный способ это проявлять. Мариус влюблен в Расти?

Эллен уставилась на огонь.

— Почему бы вам не спросить его самого?

— Возможно, я так и сделаю.

— Ну, пока вы принимаете решение, возможно, простая студентка факультета изящных искусств укажет вам, мистер Квин, на то, что вы, похоже, проглядели.

Настала очередь Эллери удивляться.

— Проглядел?

— Отпечатанный текст на карточке означает пишущую машинку. Вы сами сказали, что автор, вероятно, действует из какого-то тайника в доме. Возможно, он здесь же и отпечатал свое послание. Если бы вы идентифицировали машинку...

— Я настолько погрузился в свои фантазии, что эта мысль не пришла мне в голову! — воскликнул Эллери. — Сколько в доме пишущих машинок?

— Две. Одна в библиотеке дяди Артура, а другая в старой комнате Джона.

— Давайте посмотрим.

Они поднялись и направились к библиотеке Артура Крейга. Мужчины за ломберным столиком даже не подняли глаз. Преподобный мистер Гардинер и миссис Браун слушали, как завороженные, пулеметную трескотню одноглазого «охотника за сенсациями» Флойда Гиббонса, извергающуюся из большого шестиногого «Стромберг-Карлсона» орехового дерева.

Эллери посмотрел на часы.

— Без двадцати одиннадцать. Гиббонс еще некоторое время продержит у приемника мистера Гардинера и миссис Браун, а игроки ничего не заметят, даже если произойдет конец света. Пошли, Эллен.

Они проскользнули в библиотеку, и Эллери бесшумно закрыл дверь. Он прихватил с собой карточку из коробки с таинственными подарками и велел Эллен скопировать текст на потрепанной жизнью пишущей машинке Артура Крейга. Она быстро перепечатала послание, легко касаясь клавиш. Эллери сравнил копию с оригиналом при свете настольной лампы и покачал головой:

— Нет. На этой машинке множество поврежденных и стертых литер, которых нет на карточке. Тот текст отпечатан на более новой машинке, и притом другой модели. Давайте обследуем машинку Джона.

Они небрежной походкой прошли по коридору и бегом поднялись по лестнице.

— Боже мой! — сказала Эллен у двери комнаты Джона. — Неужели детективам всегда приходится работать тайком?

— Никаких угрызений совести, мисс Крейг. Помните, что это была ваша идея.

Они вошли в комнату и вышли через три минуты. Текст на карточке не соответствовал и машинке Джона.

— Вы уверены, Эллен, что в доме больше нет машинок?

— Мне известно только об этих.

— Нам лучше удостовериться. Пожалуй, удостовериваться буду я, а вы спускайтесь и подавайте непрошеные советы игрокам в бридж.

Эллен вскинула светловолосую голову.

— Не пытайтесь напугать меня сильнее, чем я уже напугана. К тому же это наше совместное предприятие, не так ли?

Разумеется, она догадалась, что он решил снова поискать исчезнувшего Санту. Усмехнувшись, Эллери стиснул руку Эллен и двинулся по коридору.

Они не обнаружили ни третью машинку, ни неуловимого незваного гостя.

Прежде чем лечь в кровать, Эллери достал из чемодана единственный из рождественских подарков отца, который захватил с собой в Олдервуд. Это был ежедневник на 1930 год с несколькими пустыми страницами для последней недели 1929-го. Ведение дневника было старым пороком Эллери, и ему пришло в голову, что фиксирование на бумаге загадочных событий может оказаться полезным.

Эллери начал с первой пустой страницы, поставив дату: «Среда, 25 декабря 1929 г.», после чего около получаса писал мелким почерком.

Потом он лег спать и видел во сне волов, верблюдов, горлиц и дерзкое смышленое личико Эллен Крейг.

Глава 4

Утро четверга выдалось пасмурным и слякотным. Но по странной иронии судьбы все спустились к завтраку в прекрасном настроении.