Светлана Алешина - Хит сезона (сборник)
Но в чертах лица этого Мефистофеля было что-то другое – не нарочито злодейское выражение (какое же еще может быть у маски Мефистофеля!), а что-то, чего я никак не могла уловить…
Помог Виктор.
– Цвет? – спросил он.
– Что? – не поняла я.
– Пленка – цветная? – пояснил он свой вопрос.
– Точно! – воскликнула я. – Цвет! Молодец, Витька! Конечно, пленка цветная! Разве ты сам не видишь? Впрочем, снимок темный, и трудно понять, что изображение цветное. Но ты прав! Именно – цвет! Вот я и смотрю – что же меня смущает в этом Мефистофеле?
– А ну-ка скажи, какой цвет волос у Арнольда Салько, который играл вчера Мефистофеля? – спросила я Ромку. – Ты же видел его вчера на сцене!
– Темный… – неуверенно произнес Рома. – Кажется, черный.
– Эх ты! «Кажется»! – передразнила я мальчишку, который опять-таки покраснел. – Ну а ты что скажешь?
Я посмотрела на Виктора.
– Какие волосы у Митрофанова-Салько, который приходил к нам в редакцию?
– Куда? – тут же переспросил Ромка, но я только отмахнулась от него рукой.
– Брюнет! – сказал Виктор твердо, еще бы не твердо – бывший афганский разведчик!
– Конечно, брюнет! – воскликнула я. – А на снимке что?
Мы все втроем уставились на изображение на стене. На негативе голова мужчины была темной!
– Я не понял, – сказал Рома. – Ну и что?
– Не-га-тив! – по слогам сказала я ему. – У брюнета волосы были бы здесь светлыми!
– Так, значит, тогда это не Салько! – сделал вывод Рома.
– Гениально! – оценила я. – Но вопрос в том – кто же это тогда?
Я толкнула Виктора в бок.
– Спорим, не угадаешь, – сказала я, – какого цвета у него волосы.
– Блондин, – сказал Виктор. – Светло-желтый. Как пшеница.
– Рыжий! – воскликнула я и подставила ему руку. – Спорим? Шампанское на всех!
Виктор молча шлепнул меня по руке – поспорили! Я была уверена, что шампанское купит Виктор.
– Осталось только отпечатать, и узнаем, кто из нас прав, – сказала я. – Давай, Витя, распечатай этот негативчик. И еще одна к тебе просьба…
Виктор посмотрел на меня вопросительно.
– Раз уж это не жена Салько, узнай, что там с его женой. Тебя учить не надо, как я поняла, профессию свою не забыл, надеюсь? А, взвод разведки?
Виктор промолчал, но мне показалось, он недоволен, что я в присутствии посторонних говорю о том, что он доверил только мне одной.
– И еще, попроси Кряжимского зайти в морг, пусть посмотрит на убиенного дядю Васю, на лицо пусть взглянет, прикинет, много ли он пил? Не могло ли убийство в театре быть обычной пьяной дракой? И еще мне сказали, что он дружил с Арнольдом Салько, может быть, ему удастся поговорить с кем-то, кто хорошо знал этого дядю Васю.
Виктор кивнул головой – понял, мол, сделаю.
– И выясни, пожалуйста, что там с Маринкой? – попросила я, видя, что он собирается идти. – Связь будешь держать с ним… – Я показала пальцем на Ромку. – Он будет сидеть на телефоне.
Виктор вопросительно посмотрел на меня.
– Да, да, знаю, что меня объявили в розыск! – воскликнула я. – Но не могу же я сидеть здесь сутками! Я с ума так сойду!.. Да не волнуйся ты, не полезу я на рожон…
Выпроводив Виктора, я повернулась к Ромке и сказала:
– Ну, давай показывай, где тут у твоей мамы хранится косметика…
Мне тоже пора было загримироваться. Но, уж конечно, не под Мефистофеля, к внешности которого у меня теперь было стойкое отвращение.
Глава 4
Я сидела перед зеркалом и занималась тем, что уродовала свое лицо косметикой до полной неузнаваемости. Ромка стоял рядом и смотрел на меня с ужасом. Для него, наверное, было открытием, что женщины могут менять внешность. Прямо на глазах у мужчин.
– Рот закрой, котенок! – сказала я ему. – Лучше сделай еще одно одолжение. Возьми у меня в сумке сто долларов и сбегай купи мне, пожалуйста, джинсы. На твой вкус, я тебе доверяю.
Ромка обрадовался и тут же исчез, а я продолжила свои гримерные эксперименты, чувствуя себя варваром, малярной кистью уродующим полотно мастера.
Когда я открыла дверь на его звонок, он просто остолбенел от смущения. Он меня явно не узнавал, и это меня очень радовало. Осталось только спрятать мои длинные ноги в джинсы – и на оперативный простор!
– Так, Ромик! – заявила я ему. – Теперь ты остаешься здесь дежурить. Хватит мне дома сидеть. Я даже позвонить отсюда не могу, чтобы не засветиться.
– Почему? – спросил он.
– Потому, что люди, которым я собираюсь звонить, – объяснила я, – обязательно начнут вычислять номер телефона, с которого я звоню. А делают они это в течение двух-трех минут. Так что стоит позвонить – и в скором времени жди гостей! А я к их приему еще не готова. Все, привет! А теперь – пожелай-ка мне удачи!
– Удачи… – пробормотал он, смутившись.
– Эх ты! – воскликнула я. – Женщину на прощание целовать нужно!
И я чмокнула его в щеку, чем смутила окончательно. Он даже, кажется, рад был, что я ушла.
Не могу сказать, чтобы у меня была четкая цель.
Я в самом деле собиралась позвонить одному из генералов: либо Свиридову, в городское управление милиции, либо Синицкому, в областное управление ФСБ. И к тому, и к другому мне уже приходилось обращаться, профессия журналиста открывает немалые возможности для общения с людьми, занимающими большие должности. А кроме того, мне уже доводилось попадать в весьма сложные, с правовой точки зрения, ситуации. Сложные – для меня. Я всегда ввязывалась в эти истории исключительно по собственной инициативе и тем сильно раздражала обоих генералов – и начальника горуправления МВД Свиридова, и начальника тарасовского управления Федеральной службы безопасности Синицкого.
Я долго выбирала, кому из них позвонить, но так никому и не позвонила. Смутное решение зрело у меня в голове. Сформулировать его я еще не могла, но по крайней мере я уже точно знала, что перед разговором с ними мне необходимо понять, что произошло в театре. Нужно дождаться Кряжимского.
А раз так, то пора возвращаться к Роме. Вот удача, так удача, знакомство с этим мальчишкой! Мне он очень нравится. Именно такого сына я и хотела бы, если бы имела возможность выбирать…
Нет, хватит об этом!
Когда я пришла домой к Роме, меня там уже ждал Виктор.
Я сразу же заставила его отчитываться. Но Виктора нашего разговорить – это легче до Венеры долететь!
Он молча протянул мне лист бумаги, исписанный знакомыми каракулями Сергея Ивановича Кряжимского.
– Ну и что это? – спросила я, беря у него листок.
– Досье, – пожал он плечами.
Я знала, что у Сергея Ивановича в голове есть досье почти на всех известных в Тарасове людей, особенно политиков, чиновников и бизнесменов. Ну, возможно, еще на верхушку криминалитета. Но неужели он знает о каждом жителе Тарасова столько, что может исписать машинописный лист с обеих сторон своим размашистым почерком?
– Эх, Витя! – вздохнула я. – Теперь часа два будем эту криптограмму расшифровывать! Ты же знаешь, какой у него почерк.
– Оля, дайте я попробую? – вылез со своей помощью Ромка.
– Я же говорила тебе, чтобы обращался ко мне на «ты»! – разозлилась я на него ни с того ни с сего.
Впрочем, я тут же поняла с чего. Не на него я разозлилась, а на Сергея Ивановича, который пишет, совершенно не заботясь о том, как кто-то другой будет читать его «шифровки». Он свой почерк понимает, и этого, считает он, вполне достаточно. И на Витьку тоже разозлилась, потому что его просили принести информацию, а он что принес?
А Ромка просто под руку попался. Мне стало неудобно перед ним за свою резкость, и я протянула ему лист бумаги.
– На, попробуй! – сказала я. – Но больше на «вы» ко мне не обращайся, мне это неприятно.
Ромка посмотрел на меня и уткнулся в листок. Я решила подождать немного, а потом приняться за дело самой. Неудобно же сразу отбирать у него эту бумажку, обидится ведь… Ох, вечно я придумаю какую-нибудь заботу на свою голову!
– Митрофанова Евгения Сергеевна, – начал вдруг читать Ромка довольно уверенно. – Муж – Митрофанов Алексей Васильевич, сценический псевдоним – Арнольд Салько, заслуженный артист России, ведущий артист тарасовского академического театра драмы…
Ромка держал лист бумаги на вытянутой руке и читал довольно быстро.
Я с удивлением заглянула в листок издалека и увидела, что почерк Сергея Ивановича читается легко, если бумагу не подносить к глазам на обычное расстояние, а держать чуть дальше.
– Детей нет, – прочитал Рома. – Директор коммерческой фирмы «Голд», торговля золотыми изделиями, бриллиантами, ювелирными украшениями. Неофициальные интересы фирмы «Голд» составляют проституция, нефтяная и химическая промышленность.
– Что это значит – «химическая промышленность»? – не утерпела я. – Он что, не мог пояснее, что ли, написать?
– Фирме «Голд» принадлежит второй по величине пакет акций акционерного общества «Тарасовхимия».
Я даже присвистнула от удивления. Ничего себе! Второй раз на моем пути встречается эта тарасовская «химия» и опять она имеет какое-то отношение к убийству.
