Федора Кайгородова - В Москве-реке крокодилы не ловятся
Следователь, словно почувствовав мое настроение, добавил:
— Вы никому не должны доверять! Никому, понимаете! Не вмешиваться ни в какое расследование — только наблюдать, не более того. Вы поняли? Мой телефон не записывайте, запомните его! Вопросы есть?
— Сколько человек было отвлечено на то событие, из — за которого все началось?
— На плавкране 22 человека. На трех буксирах — по пять человек. И четыре водолаза. Спасательной бригады, как таковой, не было, только командир и заместитель. Всего 43 подозреваемых.
— Значит, мне надо искать убийцу среди тех 24-х человек, что остались на плавкране?
— Я повторяю задание! — терпеливо сказал следователь. — Тебе никого искать не надо. Тебе надо поближе познакомится с персоналом — только и всего. Наблюдение — это единственная твоя задача! Ты хорошо поняла эту часть задания, Наташа? Потому что, если ты будешь вести следствие, мы тотчас же разворачиваемся назад.
— Поняла, поняла, Анатолий Петрович! А вы забыли про нас с фотокорром? Вместе с нами набирается 45 подозреваемых!
— Вы исключены из числа причастных к убийству лиц, — спокойно ответил следователь.
— Это почему еще? — меня даже возмутила такая недооценка наших с Юрой личностей.
— Потому что убийство произошло в 12.30. Вас еще в то время не было на плавкране.
— Мои часы? — закричала я.
— Что с ними? — равнодушно сказал Крага. — Вы их забыли дома?
— Да нет, же! Вот! — и я достала из рюкзака свои миниатюрные часики, предмет большой гордости. — Они стоят ровно на двенадцати тридцати, — таинственно прошептала я.
— Я об этом и говорю, — не разделил мой энтузиазм следователь. — Вы тонули в это время, а кто — то воспользовался общим замешательством. Пока вас Юра спасал, все на борту плавкрана «болели» за вас. Капитан даже в бинокль наблюдал.
— Почему же никто не бросился нам на помощь? — возмутилась я.
— Они были слишком далеко, пока доплывешь — спасать некого будет! И потом, несмотря на солнце — все же октябрь на дворе.
— Надо же какие здравомыслящие! А если бы я утонула?
— Тебя же Юра спасал! — он помолчал. — Кстати, это вещественное доказательство! Но мы его изымать не будем. Так что, спрячь!
— А какая разница, — беспечно заявила я. — Все равно не работают.
Мои прекрасные часики, купленные в Салониках, я ношу вместо браслета, такие, с синими камнями и синей подсветкой на циферблате, вдруг стали вещественным доказательством! Я повертела часы в руках, словно, они могли ответить на мои вопросы. Именно мои часы показывают точное время убийства! Ну, прямо детектив вырисовывается! И тут меня словно подбросило. «Возьмите свою улику!» — сказал мне капитан после инспектирования своего санузла. А ведь он тогда еще не знал про убийство. И даже если бы знал, то почему назвал часы уликой?
Я тут же выложила следователю Краге свои соображения:
— Почему он сказал: «Возьмите свою улику?» Это было еще до убийства. Получается, он знал про убийство?
— Кажется, я знаю, почему он назвал ваши часы уликой, — ответил следователь, и я поняла, что расспрашивать его бесполезно.
Поиски пропавшей девочки
Ромашкина так и не вызвали к следователю ни утром, ни днем. Тревога, что кто-нибудь узнает о его отношениях Костровым, погнал механика к людям. Он хотел узнать, тот ли это Костров, с которым связана маленькая девочка. Он спустился вниз, проверил работу мотористов из трюма, попутно расспрашивая об убитом водолазе. Никто о нем ничего не знал. И вообще никто ничего не знал. Дмитрий Перов, правда, вспомнил, что слышал фамилию Кострова, но никогда не встречался с ним. Лишь только один из сварщиков сказал, что Серега работает у них недавно, что живет он где — то в Подмосковье и что он любит заложить за воротник.
— Но кто из нас не любит заложить? — добавил сварщик в оправдание.
— Семья? Да вроде жена есть. Он что — то такое говорил. Зачем потащился на плавкран, когда он сам с буксира? А кто его знает? — равнодушно ответил сварщик и опустил свою маску.
Ромашкин вернулся в каюту, решив все последние события разложить по полочкам и попробовать разобраться, кто и, главное, почему мог убить Кострова.
— Что же тогда случилось? Кто, кроме меня, мог иметь зуб на Серегу Кострова? — сказал Ромашкин, рисуя на листе бумаги чертиков и чебурашек.
Он отчетливо помнил тот майский день, когда встретился с девочкой в платьице колокольчиком в саду имени Баумана. Он отвел ребенка в полицию и отправился на работу, где успешно сдал отчет. Поболтал с дамами из бухгалтерии, которые его любили. Может, потому что он никогда не требовал проверить, правильно ли проведено начисление. Может, без всякой на то причины — бухгалтерами Мишка икренне восхищался: какое терпение требуется, чтобы изо дня в день заниматься такой рутинной работой!
— Я сегодня ребенка случайно нашел! — сообщил он им, чтобы узнать женский взгляд на проблему. — Совсем крохотного!
— Что вы говорите, Михал Сергеич?! — восхитилась Вера Ивановна. — Как могут родители отпускать одного маленького ребенка?
— В том — то и дело, что девочка сказала, что у нее нет мамы.
— Как это нет мамы? Полноте, Михаил Сергеевич! — вмешалась Татьяна Петровна. — Мало ли что дети выдумают. Откуда же она взялась, да еще в общественном саду?
— Как бы то ни было, но вы, Миша, все — таки поинтересуйтесь судьбой девочки! — сказала, закатив свои добрые заплывшие глазки, Вера Ивановна. — Сейчас такое творится! Вы имеете на это право! Вы же ее нашли!
Расставаясь с бухгалтерией, Ромашкин твердо решил вечером забежать в то отделение милиции, куда привел девочку. Тем более, что это как раз по пути, особенно, если идти не через сад, а по улице — стоит только свернуть от метро направо и войти во двор.
По дороге он успел забежать в супермаркет и купить какой — то замороженный продукт: Ромашкин названий не читал, сроков годности не проверял — покупал, что попадется. Так вместе с пакетом Мишка подошел к тем же воротам, второй раз за день. Часовой, сразу вспомнив нелепого папу, усмехнулся и ни о чем не спросил, а Ромашкин прошел прямиком к дежурному.
— А вас тут разыскивали родственники девочки, — сообщил ему тот, отвлекаясь от заполнения журнала.
— Наверное, поблагодарить хотят за то, что я ее нашел? — смущенно предположил Мишка.
— Не знаю, не знаю! Будете записывать их телефон? — равнодушно спросил дежурный.
Дома Ромашкин отрезал уголок плотного красивого пакета и вывалил на сковороду какую — то цветную еду. Подождав, пока нагреется сковородка, он убавил газ и, расправив смятый магазинный чек, на котором был записан номер телефона родственников найденной девочки, набрал цифры.
— Алле! — ответили сразу, словно ждали звонка.
— Меня зовут Михаилом Ромашкиным. Это я нашел вашего ребенка. Хотел узнать, как она?
— Где вы? Где вы живете? — крикнул в телефон нервный мужской голос. — Я к вам приду!
— Зачем? — спросил Ромашкин, которого смутила подобная бесцеремонность. — Что-нибудь случилось?
— Я вам все объясню! — нетерпеливо повторил незнакомец. — Скажите, где вы живете?
Мишка назвал свой адрес и пошел помешать то, что жарилось на сковороде. Пахло вкусно. Машинально рассматривая разрезанный пакет, из которого высыпал цветные кусочки, он прочел на английском языке «Суп президентский, по — французски». «Так, здесь написано, что эту брюссельскую капусту и сельдерей надо бросить в кипяток. Но теперь уже поздно!» — подумал он, выкидывая пакет в мусорное ведро. В конце — концов, какая разница что есть, если маленькие девочки бродят по улицам, как неприкаянные, а потом их по чужим квартирам отцы разыскивают! Что творится в мире, непонятно! Мишка включил телевизор, но не понял, что показывают. Открыл книгу, но не видел строчек. Вскоре раздался длинный тревожный звонок в дверь. Он сразу распахнул дверь настежь, и в квартиру влетел немолодой человек, плотный и с седой бородкой.
— Мы живем с вами на одной улице! — без предисловий заявил он, пытаясь отдышаться и начиная от этого кашлять.
Потом он протянул руку и представился:
— Степан Иванович Слепченко!
— Что случилось? — спросил Ромашкин, вяло отвечая на рукопожатие, ему не нравился этот взбалмошный человек.
Они стояли в узкой, как пенал, Мишкиной прихожей. Дедушка — судя по всему, это был дедушка — терзал свой галстук. На нем было надето длинное пальто не по сезону.
— Да вы пройдите! — сказал Мишка, заметив, что старичок нервничает.
— Мы не можем ее найти! — дедушка, не приняв приглашения, остался стоять в прихожей, как будто он торопился — в его глазах застыло отчаяние.
— Я так и знал! — вырвалось у Ромашкина.
— Что вы знали? Что? — дедушка схватил Мишку за отвороты пиджака. — Где она? Куда вы ее дели?
