Ростислав Самбук - Картина в тайнике
- Вышел один?
- Да.
- А вы не заметили, какое у него было настроение?
- Василь Корнеевич был возбужден... А когда я спросила, кого он там разыскал, сослался на дела. Однако о своих делах он мне никогда не рассказывал. - В голосе Сухановой почувствовалось плохо скрытое раздражение, и Козюренко понял, что она не может простить этого Прусю. Потом мы прошли до оперного театра, сели тут в трамвай и доехали до Валовой. Василь Корнеевич попросил подождать его в скверике, а сам свернул направо к площади. Мне стало любопытно, и я пошла за ним. Думала: не с женщиной ли свидание. Тогда я ему сразу скандал - и расходимся... Но он вошел в собор. Я постояла немного: что ему делать в церкви? Ведь не верит в бога... А его нет и нет. Подождала еще немного и тоже вошла. Народу мало, стала в притворе, осматриваюсь. Вдруг вижу - идет Василь Корнеевич со священником и о чем-то тихо разговаривают. Священник проводил его до дверей, поклонился и вернулся обратно. Я незаметно за Прусем. Он ищет меня, а я иду позади. Наконец увидел. "На отпущение ходил?" А он смеется: "Может, про венчание хотел договориться?.." - "Мне и загса хватит, говорю. - И какие же у тебя дела с попом?" - "Он мой земляк, - отвечает, так захожу иногда к нему, чтоб узнать сельские новости". Вот, собственно, и все, - закончила Суханова. - Потом мы еще в магазинах были. Прусь взял такси и отвез меня домой, а сам отправился в Желехов.
- Когда говорил о делах в гостинице "Интурист", не уточнял, какие именно? Связанные с его работой или с чем-нибудь другим?
- Я не расспрашивала - он этого не любил.
- А как выглядит священник?
- Ну, такой, обыкновенный... Высокий воротничок, ага, лысый и голова круглая, как луна...
Когда Суханову увели, Козюренко вызвал Владова.
- Утром мне понадобится список всех постояльцев "Интуриста" на пятнадцатое мая. И сведения о священнике собора святого Павла. Возможно, у него был приход в селе, откуда родом Прусь.
КАНОНИК ЮЛИАН БОРИНСКИЙ
Козюренко остановился на фамилиях двух постояльцев "Интуриста". Виталий Сергеевич Крутигора - работник отдела поставок Николаевского консервного завода, и Павел Петрович Воронов - заместитель директора одного из московских антикварных магазинов. Правда, Крутигора уехал из города шестнадцатого мая, а Воронов восемнадцатого, - таким образом, к событиям в Желехове оба, определенно, не имели прямого отношения. И все же следовало точно выяснить, где они находились вечером восемнадцатого мая и не имеют ли каких-то связей со знакомыми Пруся.
Особенно заинтересовал Романа Панасовича Воронов.
Антиквар приехал во Львов как раз накануне преступления. И в день его отъезда из дома Пруся исчез "Портрет" Эль Греко. Случайность? Возможно. Но такие случайные стечения обстоятельств происходят редко...
Воронов выписался из гостиницы в двадцать один час. В тот вечер в Москву уходили еще три поезда - в двадцать один пятьдесят, двадцать три тридцать три и четверть первого.
Следовательно, если антиквар выехал ночным экспрессом, убийца Пруся имел возможность передать ему картину. Но мог убить и сам Воронов.
Козюренко записал в блокноте: "Попросить московских товарищей уточнить, когда и каким поездом прибыл в Москву Воронов. Запрос в Николаев относительно Крутигоры".
- А как со священником? - спросил он у Владова.
Тот подал папку.
Фото... Человек с острым взглядом и шарообразной, как арбуз, лысой головой. Каноник Юлиан Евгенович Боринский. Пятидесяти семи лет. Во время войны и в первые послевоенные годы имел приход в селе Песчаном, откуда родом Прусь. Потом добился, чтобы его перевели в город. Живет на Парковой улице, дом номер восемь, квартира семнадцать. Имеет автомобиль "Москвич".
- Давайте-ка мы с вами, Петр, съездим в автоинспекцию, - предложил Козюренко.
- Простите, еще одно... - Старший лейтенант подал папку. - Рапорт начальника Ковельской милиции. Они нашли тракториста Тимка - Тимофея Васильевича Вальченко. И не только его, а и еще двух попутчиков Семенишина. Все трое опознали его. И подтвердили, что Семенишин действительно ехал с ними в одном вагоне поезда, вышедшего из Желехова в двадцать один час двадцать семь минут восемнадцатого мая. Какие будут указания?
- Верните Семенишину подписку о невыезде. Поблагодарите ковельских товарищей. И спросите, не забыли ли они извиниться перед Семенишиным?
...Каноник собора святого Павла Юлиан Боринский отдыхал после обеда, когда к нему пришли работники автоинспекции. Домработница - некрасивая пожилая женщина с бельмом на глазу - подозрительно посмотрела на них и заявила, что его милость спят и беспокоить их в такое время неучтиво, особенно из-за мелочей. А мелочами она считала все, кроме церковных дел, так как была убеждена, что настоящая жизнь существует где-то там, на небе, и путь туда открывает ей церковь и лично отец Юлиан. Работники инспекции начали доказывать, что дело у них очень серьезное, когда на пороге появился сам святой отец. Он довольно-таки невежливо отстранил женщину и поинтересовался, что происходит.
Козюренко показал удостоверение старшего автоинспектора.
- Вы - Юлиан Евгенович Боринский? - спросил сурово.
Домработница всплеснула руками, увидев такое непочтение к его милости. Хотела уже вмешаться и проучить нахалов, но каноник остановил ее.
- Ступайте в кухню, Настя, - велел он и пригласил уважаемых гостей в комнату.
Козюренко вынул из планшета бумажку, заглянул в нее.
- Вы владелец автомобиля "Москвич"? - спросил официальным тоном и назвал номер машины.
Его милость сложил на груди пухлые руки, пошевелил пальцами.
- Да, это моя машина, - ответил он с достоинством.
- Двухцветная, сине-белая? - уточнил Козюренко.
- Да, будьте любезны, сине-белая, - подтвердил каноник.
- Мы расследуем автомобильную аварию, - посмотрел на него Козюренко, - и проверяем все двухцветные сине-белые "Москвичи".
Отец Юлиан сокрушенно покачал головой, как бы сочувствуя работникам инспекции, которым приходится возиться с таким нудным делом.
- Но я же не попадал ни в какую аварию, - развел он руками.
Козюренко не обратил внимания на это возражение. Спросил:
- Вы выезжали из гаража восемнадцатого мая?
Отец Юлиан опустил глаза. Снова сложил руки на груди, пошевелил пальцами. Наконец отвел взгляд от пола, словно прочитал там ответ. Спокойно объяснил:
- Восемнадцатого мая я не мог выезжать, ибо заболел и пролежал целых три дня.
- И у вас есть документ, который засвидетельствовал бы это? поинтересовался Козюренко.
Каноник поднял глаза к потолку и ответил:
- Разве гражданин инспектор не знает, что мы не берем в поликлинике бюллетеней?
- Но вас же навещал какой-нибудь врач?
- Обыкновенная простуда, - пожал плечами отец Юлиан. - Зачем же беспокоить врача? Я лежал у сестры. Настя как раз уехала домой. Живет она за городом, в Подгайцах, - счел нужным объяснить. - Так что мне и пришлось полежать у сестры.
- И она может это подтвердить?
- Разумеется.
- Ее адрес?
- Вот, будьте любезны, - сладко улыбнулся каноник, - тут рядом. Через два дома над оврагом.
- Может быть, вы проводите нас?
- Ну, конечно. Прошу только немного подождать, пока оденусь.
Через несколько минут они вместе с каноником поднялись на третий этаж старого дома в конце Парковой улицы, упирающейся в Кайзервальд полупарк-полулес на холмах под Львовом. Сестра отца Юлиана была совсем не похожа на каноника. Сухая, сморщенная женщина лет шестидесяти, с недобрым, пронизывающим взглядом. Она примостилась на диване рядом со старушкой, значительно старше ее.
Козюренко сел на предложенный стул, откашлялся и начал грубовато:
- Находился ли в вашей квартире с восемнадцатого по двадцатое мая ваш брат Боринский Юлиан Евгенович?
Женщина с удивлением посмотрела на каноника. Козюренко уставился на него - не подаст ли какой-нибудь знак?
Но священник даже не смотрел на сестру.
- Да, - ответила та, - Юлиан хворал и три дня пролежал у нас. Вот в этой комнате, - показала она на дверь справа.
- Значит, вы утверждаете, что гражданин Боринский с восемнадцатого по двадцатое мая неотлучно находился в вашей квартире? - переспросил Козюренко.
- Да.
- Кто еще может подтвердить это?
- Я, - кивнула старушка и чуть приподнялась с дивана. - Хворали они и из комнаты не выходили.
- Кто вы такая? - приготовился записывать Козюренко.
- Пелагея Степановна Бондарчук, - охотно пояснила старушка. - Живу я здесь вместе с Катериной Евгеновной.
- Из села она, - вмешалась сестра каноника, - и прописана у меня.
Козюренко, предупредив женщин, что они будут нести ответственность за ложные показания, дал им расписаться под протоколом. Подумал: любопытное алиби. Но надо хотя бы ради формальности осмотреть автомобиль.
Спросил у каноника:
- Где ваш гараж?
- Тут, рядом, прошу, машина на месте.
- Пойдемте!
